— Плохо, — быстро отозвался Владимир, бросая взгляды по сторонам. — Мелкие твари обстреливают грузовики, раздергивают силы. А те, что больше, выбивают машины выборочно.

— Резерв есть?

— Уже нет, — ответил арбитр, машинально глянув назад, туда, где последняя тройка его энфорсеров перестреливалась с серо — зелеными тенями, перемещавшимися на границе света и тени. Яркие вспышки лазганов чередовались с желтыми сполохами, извергаемыми из стволов орочьих ружей.

На противоположной стороне длинной вереницы машин бухнуло и оглушительно зашипело. Что‑то похожее на косматую оранжевую комету по крутой параболе взмыло в черное небо, на мгновение зависло и устремилось вниз. Боргар тоскливо выругался, прикидывая, куда упадет снаряд не то баллисты, не то примитивной гаубицы. Самодельная бомба обрушилась метрах в пятидесяти по направлении к "хвосту" колонны, довольно близко к трассе. Жахнуло так, что несмотря на фильтры — наушники Боргару заложило уши. Ударная волна ощутимо качнула ближайшие машины, арбитр прикрыл лицо ладонью, но острые снежинки все равно резанули крошечными лезвиями уши и лоб. Снежная волна разошлась кругом от эпицентра как маленькое торнадо. Боргар мотнул головой пытаясь вытрясти звон в ушах. Орки дружно возопили, радуясь процессу и отменной пиротехнике.

По веренице машин словно прошла конвульсивная дрожь — будто спазм прошел по всей веренице железных громад. Колонна продвинулась еще на несколько метров и опять намертво встала. Боргар внезапно, остро ощутил собственное одиночество и бессилие. В первую очередь беспомощность как командира, который остался без армии и сколь‑нибудь вменяемого плана. То, что арбитры в целом не учились полевым сражениям, служило слабым оправданием. Скорее даже очень — очень слабеньким.

— Есть мудрые идеи?

На мгновение Владимиру показалось, что с ним говорит собственное безумие, но в следующую секунду арбитр понял, что губернатор вернулся на линию.

— Нет, — выдохнул Боргар и, скрипя зубами, выдавил. — Я не знаю, что делать…

— Если не двинемся дальше, они перебьют всех, — хладнокровно констатировал Бент. — Зеленых немного, но бойцов у нас еще меньше. И чтоб я сдох, если поднявшиеся уже не висят у нас на пятках.

— Дживс доложила, что бульдозеру осталось еще полсотни метров, но сразу тронуться все равно не выйдет.

— Значит, конец, — сухо определил губернатор. — Пора бросать "мертвый якорь".

Хотя детство арбитра прошло у моря, странный оборот ничего не сказал Боргару. Переспрашивать не было времени — губернатор отключился, а гретчины усилили обстрел. Их ружья не могли причинить существенного ущерба технике, но умножали панику. Автомобили заполошно гудели, многие пытались выехать на обочину, чтобы обойти заторы. Там они почти сразу увязали, окончательно блокируя продвижение. Многие беженцы, вконец отчаявшись, пытались идти пешком, покидая машины. Их скашивали невидимые стрелки, а о судьбе тех, кто уходил дальше от дороги, сообщали лишь крики ужаса и торжествующие вопли убийц. Конвой медленно, но неумолимо раздергивали на части, выбивая машину за машиной.

Еще один из легких тентованных грузовиков дернулся, рыча двигателем и выбрасывая клубы дыма, ушел с дороги, воткнувшись в сугроб. Из кабины выскочил человек и, увязая в снегу, побежал от дороги. Со следующей машины выпрыгнули сразу четверо, но это оказались отнюдь не беглецы. Один полез в опустевшую кабину, трое погнались было за убегающим, но почти сразу остановились и начали толкать застрявший грузовик. Машина мигала то зелеными указателями, то фарами, воя и раскачиваясь на высокой подвеске. Судя по маленькому флюоресцирующему зеленому флажку на капоте, это была машина с припасами, без пассажиров. Боргар быстро перебрал волны вокса, пытаясь оценить обстановку.

— Арбитру — Патруль-8, — зашуршало в наушнике, — Карьерный тридцать восемь сошел с трассы. Водила, идиот, испугался взрыва и не справился с управлением. Невменяем, дали по голове и закинули в кузов. Двух человек оставил на осмотр грузовика, если поврежден или застрял глухо, их снимет Патруль-9. Патруль-8 доклад окончил…

Если самосвал поврежден, значит, еще одной машиной меньше. Сколько там осталось порожних? Кажется, две. Одну нужно переместить в самый хвост. А то, что у людей начали сдавать нервы — хуже и плохой дороги, и обстрела, и идущих сзади мертвецов. От любого врага, что снаружи, отбиться легче, чем от того, что внутри.

Желтый сноп огня взметнулся ввысь — очередной грузовик загорелся — его закидали самодельными гранатами в виде кувшинов с прометием и фитилями. В свете пламени Владимир увидел, как сразу пять или шесть нобов вереницей выскочили из темноты и побежали к ближайшей машине — высокому автобусу с окнами, забитыми изнутри пластиковыми листами. Орки перемещались быстрыми короткими зигзагами, у каждого в одной лапе было 'рубило', в другой — 'пуляло'. Но огня не открывал ни один. С крыши автобуса тихо щелкнул выстрел — похоже на малокалиберную винтовку для отстрела городских сквигов. Как и следовало ожидать, стрелок со своим сугубо гражданским оружием промазал, а орки будто лишь этого и ждали.

Слаженный залп из всех стволов ударил огненным смерчем по машине, выбивая пучки искр — похоже вместо пуль атакующие использовали каменную или ледяную дробь. И сразу же, без паузы, зеленые ринулись вперед, по прямой. Боргар опустился на колено и упер приклад в плечо. Дробовик арбитра выстрелил трижды, две крупнокалиберные пули — "ротора" нашли цели. Ближайшему орку оторвало ногу чуть ниже колена, следующий молча упал в снег, заливая его темной, почти черной жидкостью из простреленной головы. Оставшиеся сразу развернулись к арбитру, двое вытягивали из‑за широких кожаных поясов запасные самопальные камнеметы. Боргар успел лишь отвернуться в пол — оборота и закрыть голову рукавом — накинуть капюшон он уже не успевал.

Пороховой дым тянулся к земле, словно тяжелый заводской смог. Одна из стрелял взорвалась у стрелка в руках, ноб запрыгал, похожий на сумасшедшего сквига, разбрызгивая кровь и монотонно вереща. А вот вторая отработала удачнее — бронеплащ выдержал удар гравийного крошева, но сила удара опрокинула арбитра в снег. Острый каменный осколок чиркнул по рукаву и срезал Боргару мочку уха. Ребра будто разом стиснуло огромными клещами — баллистическая ткань не смогла поглотить всю энергию удара. Владимир стукнулся головой о широкое колесо грузовика, воняющее старой резиной и гарью, захрипел, вслепую нашаривая упавший дробовик.

"Конец" — мелькнуло в голове.

Вот и все… Как оно обычно и бывает — быстро, неожиданно, без всякого героизма.

Багровое марево, застилавшее глаза, чуть разошлось, но Владимир уже понимал, что не успевает. Сейчас рубило проломит ему череп и на том завершится карьера арбитра, который оказался плохим розыскником и совсем никудышным полевым командиром.

"Император определенно показывает мне жопу…"

Мысль, еще минуту назад показавшаяся бы абсурдной и еретической, проплелась в мозгу как усталый, заморенный пешеход — без особых чувств и эмоций.

Однако секунды шли одна за другой, и ничего не происходило. Пересиливая боль в треснувших ребрах Боргар кое‑как поднялся на четвереньки, путаясь в спасительном плаще. Так и не найдя дробовик, он вытянул из ножен на бедре короткий, но широкий тесак, мотнул головой, разгоняя красный туман в глазах. Драться в рукопашную даже с одним нобом — почти самоубийство, тем более с тремя или сколько их там будет… Но так все же правильнее, чем быть забитым, как скотина на бойне.

Орки застыли метрах в пяти, отвернувшись от арбитра — похоже, они разом забыли о поверженном враге, которого только что азартно бежали добивать. Зеленые чудища зачарованно уставились в одну точку, словно все сразу занялись прикладной астрономией и увлеклись созерцанием звездного неба. Арбитр наконец утвердился в более — менее вертикальном положении, хотя и весьма неустойчиво. Боргар так и не увидел дробовик — видимо, снегом занесло — и прикинул, как всадит нож в шею ближайшему орку. Сделав неверный шаг вперед, Владимир наконец глянул в том направлении, куда уставились враги.