Имея от природы проницательный разум, нежное, чувствительное сердце, она могла бы быть украшением пола своего, если бы худое воспитание не сделало ее неумеренною в своих желаниях, гордою, своенравною, требующею самого скорейшего исполнения всех желаний своих, какие только могут взойти ей в голову. Муж ее при всем великодушии своем не могши терпеть более крутого нрава ее, оставил ее. Частью с досады на него, частью негодуя на людей своих, что они не всегда умеют исполнять вздорные приказы ее так, как ей хочется, она беспрестанно задумывается, плачет, сердится на всякого, кто попадет ей в глаза. Случается иногда, что она, сильно чем-нибудь растрогавшись, дни по два не выходит из своей комнаты, не принимая никакой пищи; от чего впала в опасную болезнь, которая по моему мнению скоро прекратит жизнь ее.

— Мне странно кажется, сударыня, что супруг ваш, видя в дочери своей столь разительный пример худого воспитания, не старается переменить план сего воспитания.

Прочие дети ваши верно будут не лучше ненастной сестры своей, — сказал я сей достойной сожаления матери.

— Несравненно хуже! — отвечала она с горестным видом, — но муж мой не хочет и слышать, чтобы дочь его была несчастна от воспитания, данного ей. Он не видит в ней никакого порока, кроме одной болезни, которою она теперь страждет, и которую, по мнению его, Бот послал на нее за наши грехи.

В это время приехал муж ее. Будучи худой отец, но хороший хлебосол, он пригласил меня остаться отобедать. Не столько желая угодить ему, сколько жене его, которая также весьма усердно просила меня, вероятно для того, чтобы хотя несколько рассеять грусть свою в разговорах с посторонним человеком, я без всяких отговорок согласился на их требование.

В присутствии отца дети сделались несравненно против прежнего вольнее, резвее и более делали шалостей.

Едва сели за стол, как большой сын, коему было не более тринадцати лет, с великим криком требовал того, другого, третьего, пятого, десятого, так что бедные слуги не знали, что и делать. Не смотря на то, исполняли ли они приказания его, или нет, он беспрестанно жаловался на них отцу своему. Прочие дети делали то же. Отец, уважая жалобы их, жестоко бранил людей, и с каждым писком, которым дети его означали требования свои, соединял свое строгое: "Эй! Живее, люди"!

Охотник слушать бой часов с кукушкой не соскучился бы сидеть за столом с сими господами и до ночи; но я не знал, как дождаться конца. Выпивши чашку кофе, я простился с хозяевами пожелав внутренне отцу лучших правил воспитания, матери лучших детей, детям лучшего отца.

Странно мне кажется, что законодатели, определяя законами своими строжайшее наказание родителям, убивающим детей своих физически, не определяют никакого наказания родителям, убивающим детей своим худым воспитанием. Не правда ли, что общество менее терпит вреда, когда лишают его гражданина, нежели когда доставляют ему живого мертвеца? Ибо тот, погребая с собою, может быть, высокие таланты, высокие добродетели, будучи мертв для красоты и славы общества, погребает вместе и пороки свои — не живет для вреда и бесславия его. Напротив сей, также будучи мертв для пользы и славы общества, живет для вреда и бесславия его.

Любезн. друг, на сих днях был я на балу у одного здешнего судьи. Все гости, бывшие у него, были или секретари, или столоначальники, или судьи, исключая одного старого, почтенного, покрытого славными ранами полковника Г. К. и меня. Разговоры были самые приятельские, искренние, веселые. Между прочим, когда рассуждали, какого состояния люди: судьи, или военные и прочие приносят больше пользы отечеству, один старый судья сказал старому полковнику, дружески пожимая руку его: "Военные, по моему мнению, делают отечеству один вред, потому что не принося никакой пользы, живут на общественном содержании. Сколько, я думаю, вы одни на веку своем проели мирского хлеба, не сделав за то никакой платы"?

" Я думаю, — отвечал, улыбаясь, полковник, — что я столько же проел сухарей, ничем не платя за них, сколько раз вы, сидя пред зерцалом, кривили душой, получая за то плату". Шутка колкая! Но здесь шутили не с тем, чтобы обижать и обижаться, а чтобы только шутить и тешиться. — При сих словах все смеялись от доброго сердца; потом молодые судьи начали просить полковника, чтобы он рассказал им что-нибудь про старину, или про свои подвиги. Про свои подвиги нечего мне рассказать, отвечал полковник; а что было в старину, и что верно ныне есть, скажу: "Не все то басни, что повествуют нам о суде Шемякином ("Шемякин суд" — анонимная древнерусская повесть XVII в. Автор мог знать эту повесть из лубочных изданий. Кроме того, в 1794 г. в Москве А. Осиповым был напечатан "Шемякин суд", а в 1801 г. переиздан), который жил при царе Горохе (о царе Горохе было много народных присказок и других произведений. Имя Горох стало нарицательным для обозначения человека пустого, смешного), когда воевали грибы. Много раз и во многих местах бывали царями Горохи, а судьями Шемяки. На моей памяти, не упомню, в каком городе (г. полковник вероятно из скромности не объявил о имени города), случилось происшествие, заслуживающее ваше внимание, господа молодые судьи! — Один крестьянин, ехавши в город, сбился с дороги и принужден был ночевать в одной деревне, которая была в стороне, в довольно далеком расстоянии от дороги, ведущей в город. Вставши поутру, он хотел продолжать путь свой; но как не доставало у него денег для заплаты за десяток яиц, которые он съел на ужине, то хозяин не прежде спустил его со двора, доколе он не дал ему обязательства доставить надлежащую сумму при первом удобном случае. Прошел месяц, но крестьянин не имел случая переслать содержателю постоялого двора денег. Сей, будучи великой сутяга, подал объявление, что такой то крестьянин, ночевавши в его доме, уехал от него, не заплатив ему за десяток яиц. По прошествии десяти лет должник встретился нечаянно в городе с заимодавцем своим, и вспомнив, чем ему должен, хотел в ту же минуту заплатить долг, извиняясь, что частью по забвению, частью по невозможности переслать деньги, он был должным ему толь долгое время; но сей сказал ему в ответ: теперь тебе не так легко расплатиться со мною, как ты думаешь. Пойдем-ка в суд. Ты увидишь, что привезенного тобою товару и с лошадью не довольно будет к тому, чтобы ты мог заплатить то, чем мне должен. Крестьянин без всяких отговорок пошел с ним в суд, думая, что судьи над ними посмеются; но вышло совсем иное.

Проситель представил судьям, что из десяти яиц, съеденных сим крестьянином, высиделось бы у него десять цыплят, которые в свое время также бы нанесли яиц и вывели детей. Таким образом в течение десяти лет он множество бы мог продать куриц, петухов и яиц, а сверх того и сам бы мог довольствоваться ими. Судьи, выслушав сии доказательства, долго думали, как им поступить в сем деле; наконец решили в пользу просителя, и так дорого оценили яйца ею, что бедный должник должен был поступиться товаром своим и лошадью. Правильно ли решено дело"? — спросил невзначай полковник одного молодого судью.

— Так правильно, что ничто правильнее быть не может, — отвечал сей.

" И тогда так думали, — продолжал, улыбаясь, полковник, — но послушайте, что вышло на поверку".

При сих словах все судьи хватились и, казалось, весьма стыдились опрометчивости своей, потому что все они, исключая может быть очень немногих, одобряли взорами мнение молодого собрата своего.

" Крестьянин, вышедши из суда, где сделали ему смех и горе, пошел к лошади своей, чтобы в последний раз погладить любимое им животное и проститься с ним на всегда; но едва отошел он шагов с двадцать, как встретился с ним разумный, замысловатый, веселый сосед его, и ударив его по плечу, вскричал: