Глава 16 Слухи

В Нью-Йорке привыкаешь к звуку сирен. Они часть звукового ландшафта, отрывистой пунктуации ритма города. Помню, что как только вышел из тюрьмы, я лежал в кровати поздно ночью, пытаясь заснуть, и не мог отключиться. Часами я лежал, метаясь и ворочаясь, не в силах понять, что меня тревожит, доводит до края, пока не дошло: не было никаких сирен. Никаких скорых. Никакой полиции. Никаких пожарных. Тяжёлая мантия тишины легла над городом за моим окном, и казалось, будто время каким-то образом остановилось на тихих улицах под окном моей спальни. Я задерживал дыхание и ждал. Мир, несмотря на всё, что указывало на мрачный исход, продолжал вертеться.

Так я себя чувствовал, когда проснулся рядом с Сашей и вспомнил, что у меня встреча с матерью сегодня утром — будто надо мной висело какое-то чувство тёмной надвигающейся гибели. Но встречи с Сим Блэкхит всегда проходят дерьмово. Крайне дерьмово. Если бы я мог избежать их, то избежал бы, но она чёртова змея. Она любит вмешиваться и любит появляться без предупреждения, чтобы посеять хаос в моей жизни. Нелепо, но какого чёрта. С этим мало что можно поделать. У автоугонщиков тоже есть матери. Я чуть ли не смеюсь вслух, когда представляю, как расскажу ей про Сашу.

Я вижу на досках лёд, когда перехожу Бруклинский мост. Лёд и на толстых металлических прутьях. Лёд как глазурь на любовных замках, повешенных на стальные кронштейны, которые поддерживали тусклые викторианские фонари. Под моими ногами медленно грохочет движение, прогресс стоит на вялых десяти милях в час. У людей изо ртов валят большие облака тумана, а на другой стороне реки, в Манхэттене, меланхоличный вой сирен пробуждает Уолл-стрит. В отличие от той ночи, когда вышел из тюрьмы, сейчас я слышу их ясно, через грохот музыки, которую слушаю, толстые амбюшуры моих наушников, сохраняют тепло моим ушам (прим. резиновая составляющая наушников). Даже таким ранним утром, и даже с колючим ветром, цепляющимся за людские шарфы и прорывающимся по спинам людских курток, прямо посреди тротуара стоят туристы, сосредоточенно раскрыв рты, пока пытаются запечатлеть под идеальным углом мост, возвышающийся над их головами.

Я останавливаюсь на полпути, чтобы прикурить сигарету. Я всё никак не могу бросить — курю, может быть, по одной сигарете в день. По две или три, если конкретно напряжён. Я тащу ноги в сторону своей цели, так что задержаться на мосту, пока выкуриваю «Мальборо», кажется разумным способом убить минуту или две. Я снимаю наушники, оставляя их висеть на шее, пока копаюсь в карманах в поисках зажигалки.

— ...два человека. Может, три. Они застряли в здании с семи утра. Кто-то видел тело, которое лежало на полу в фойе.

— Какого чёрта кто-то будет пытаться ограбить это место? В этом даже нет смысла.

Вокруг меня плывут разговоры, когда я щёлкаю зажигалку и подношу маленькое, дрожащее пламя к своей сигарете.

— ...копы повсюду. Дороги перекрыты.

— Мою встречу отменили. Говорят, там больше одного стрелка.

Услышав это, я оживляюсь. Стрелок?

— Я всегда говорил, что в музеях опасно. Людно. Так много людей по всему зданию. Теракт в таком месте создаст полный хаос.

— Это не теракт, Майк. Это просто какой-то пьяница. Так сказали по новостям.

— Да. Верно. Так они нам и сказали правду. Это устроит массовую панику. Они скажут нам по факту. Я слышал, на заброшенной станции метро на прошлой неделе нашли огромные бочки агента «оранж» [29] ...

Разговор мужчин пошёл дальше. Я оглядываюсь, разглядывая лица других прохожих, которые идут вдоль моста, и требуется меньше секунды, чтобы понять, что что-то произошло. Что-то плохое. Я встаю перед двумя женщинами, бизнес-леди в толстых пальто с шапками, натянутыми на уши, их плечи поднялись до ушей, пока они укрывались от холода.

— Прошу прощения. Вы знаете, что происходит? Все говорят...

Они будто бы ждали, пока кто-то спросит. Та, что повыше с энтузиазмом кивает.

— Какой-то психопат ворвался в Музей естественной истории сегодня утром и убил одного из охранников. Внутри может быть больше мёртвых, но полиция осторожничает. Они никого не впускают, пока не удастся обыскать всё здание.

Женщина пониже и покруглее, в запотевших очках, тоже кивает.

— В новостях показали фотографию ног мёртвого охранника. На полу везде была кровь.

Она продолжает говорить, но я не особо слышу, что она болтает; мои уши будто забиты ватой. Музей? Кто-то ворвался в музей? В Сашин музей? Слова скачут в моей голове. Такие слова, как агент «оранж», стрелок, террорист и кровь. Мои руки холодные и онемевшие, пока я похлопываю себя, ища знакомую форму своего мобильника в одном из карманов.

— Вы в порядке? Сэр, у вас всё хорошо? Вы выглядите немного напуганным.

Высокая женщина кладёт руку мне на плечо. Я даже не чувствую контакта через толщину куртки.

— Да, я, эм... Я в порядке. Спасибо.

Я ухожу с дороги, опираясь на перила, пока снимаю с плеч рюкзак, продолжая искать телефон. Я зажимаю бычок сигареты между зубов и заставляю свои руки функционировать, пока вожусь с замками. Наконец я нахожу его. Захожу в контакты и ищу номер Оскара, затем нажимаю кнопку вызова. Он отвечает после четвёртого гудка.

— Мне звонили минут двадцать назад, — говорит он мне. — Сказали, что музей в изоляции, и я не смогу работать. Я понятия не имею, что там происходит, но репортёры новостей говорят, что музей на осадном положении или ещё что-то.

Я так облегчён, что он в порядке, что на мгновение словно не могу дышать.

— Они знают, кто ещё внутри? Люди приходят на работу так рано? Помимо охраны?

Когда я ушёл от Саши, чтобы пойти домой и принять душ, солнце только встало, но она была одета и выглядела готовой уйти из дома. Однако она не говорила, пойдёт ли сразу на работу.

— Обычно нет, — медленно говорит Оскар. — Некоторым сотрудникам нравится приходить и начинать работу до того, как музей откроется для посетителей. Видишь ли, днём так шумно. Но я не думаю, что кто-то был там сегодня в семь утра. Я очень сильно в этом сомневаюсь.

— Оскар. Во сколько Саша обычно приходит на работу? Есть какой-то шанс, что она может быть внутри того здания?

— Саша?

Я не говорил о Саше со своим дедушкой с того первого дня, как познакомился с ней в музее. Должно быть, он прямо сейчас в чертовском замешательстве.

— Да. Саша.

Тишина на другом конце провода оглушает.

— Оскар. Брось.

— Она действительно иногда приходит очень рано, — говорит он. — Если там кто-то и есть, то... скорее всего это она.