Виктор переживал за свой невольный обман родственников Николая, но денег заплатить сверху не было, да и Федор Семенович уверял, что «не стоит гнать волну».

– Сейчас знаешь, какие времена – пароходы покупают за пятак.

Самсонов для собственного успокоения решил, что в будущем, когда появятся деньги, он выплатит семье еще какую-то сумму. «Интересно, – подумывал на досуге Виктор, – как это Николай смог создать такой корабль». Он вспомнил, что Николай несколько раз сказал ему, что корпуса лодки он построил сам. Даже если бы это было так, стоимость покупных вещей намного превосходила скромные возможности майора милиции, а тем более пенсионера по выслуге лет.

…Разгадка пришла во время третьего или четвертого выхода Самсонова в самостоятельное плавание. Катамаран стоял на якорях. Виктор спускался в носовую, «штурманскую» каютку, где находилось навигационное оборудование, когда от проходящего рядом теплохода сильная волна ударила по борту и катамаран накренился. Стремясь не упасть, Самсонов схватился за штурманский стол, что-то треснуло, и он отлетел в сторону с частью стола. Поднявшись, он обнаружил, что у него в руках нижняя часть столешницы, образующая вместе с верхней, узкий потайной ящик. Ящик как-то незаметно открывался, но теперь он был просто взломан при падении. Рядом лежала толстая тетрадь.

«Бортовой журнал капитана яхты «Альбатрос» – прочитал он на обложке. Он открыл тетрадь. Первая запись была датирована три года назад.

«Теперь, когда меня предали и сослуживцы, и жена, – ты, «Альбатрос», мой единственный слушатель и советчик. Только тебе я буду доверять свои истинные планы» – читал Виктор.

Самсонов вышел на палубу, постелил на мостике одеяло, лег, закурил и углубился в чтение.

Провоторов писал очень выспренно, часто перемешивая собственные фразы с закавыченными, видимо, почерпанными из тех самых сборников афоризмов и крылатых мыслей. Но временами бортжурнал походил на обычный бухгалтерский отчет. Из всего прочитанного у Виктора сложилась следующая картина.

Николай возненавидел окружающий его мир после позорного увольнения из милиции и поставил своей целью переселиться на Запад. Там он собирался заняться тем же, чем занимался здесь – частным извозом богатых бездельников на своем катамаране, организацией для них рыбалки и более плотских развлечений. Но, понимая, что на Западе его никто не ждет, он поставил целью сколотить хотя бы пару сотен тысяч долларов «для разгона». Как можно было понять из дневника, раньше у Провоторова в качестве источника побочного дохода был некий «конфискат», отнятое у бандитов имущество, которое благодаря Николаю лишь частично попадало в руки государства. Николай продавал этот «конфискат» или, что было безопаснее, обменивал его на разное снаряжение, необходимое для катамарана. Лишившись этого источника, Провоторов начал катать откровенных мафиози, браконьерствовать, когда это можно. (Теперь до Виктора дошло, почему Николай упорно не хотел выходить на рыбалку в залив всей кампанией. Скорее всего, он просто должен был проверить поставленные накануне браконьерские сети).

Однако желанные сто тысяч росли не так быстро, как хотелось Николаю, и он изливал свою желчь на окружающих. Последняя запись, сделанная накануне их похода, касалась Самсонова и Костырина.

«Сегодня в соседней забегаловке у меня состоялась встреча, которая, похоже, поможет ускорить решение финансовых проблем. Два моих одноклассника – в прошлые годы абсолютное ничто, труха – теперь выбились в люди. Один – депутат Госдумы, другой – бард, на концерты которого ломятся толпами. Я вначале думал от них улизнуть – начнутся расспросы, кто ты, где работаешь, но потом опомнился. Это ведь золотое дно. Если мои крутые узнают, с кем я вожу дружбу, ставки резко возрастут. Можно будет пообещать, что Витька решит какие-то их вопросы, а Димуля со своими песнями создаст необходимый антураж. Этих лопухов, я уверен, можно легко заставить делать то, что мне надо, если только убедить, что они делают правильное дело. Например, попросить Витьку выбить квоты на зарубежные поставки спортинвентаря для детей-сирот, которые закупает один мой знакомый «благотворитель». Ха-ха. Смешно смотреть, как они наскакивают друг на друга, один – коммуняка, другой – дерьмократ. В сущности, по своей природе они – близнецы. Оба уверены, что идеи движут миром. А миром движут простые вещи – деньги, бабы, выпивка и много-много кайфа на борту моего катамарана. Надо их приручить. Я им подкинул идею собрать на отдых наш бывший класс, и сам вызвался обзвонить ребят. Звонить я, конечно, никуда не буду. Разве что по одному адреску. Заодно решим и эту проблему».

Виктор обдумывал прочитанное. И с удивлением обнаружил, что Николай был прав – в сущности, они с Димой действительно похожи друг на друга.

Однако найденный дневник не давал никаких зацепок к разгадке причин убийства. Скорее всего, оно и в правду было случайным. Виктор решил, что нет смысла нести дневник в прокуратуру. Однако следователь нашел его сам и пригласил зайти.

– Надо оформить заявление о находке клада. – С порога объяснил Пашков цель своего приглашения. – Вам причитается вознаграждение. Давайте составим бумагу. Вот ваша находка. – Он подошел к соседнему столу и снял с его поверхности газету, под которой лежали невзрачные мелкие предметы.

Виктор несколько секунд удивленно смотрел на стол.

– А где остальное? – наконец спросил он.

– Какое остальное? – не понял следователь. – Здесь все. 28 предметов. Клад, конечно, интересный, но не эпохальный, как вы меня уверяли.

Виктор машинально сел на стул. Он был подавлен:

– Здесь ерунда. Мелочь. Все ценные вещи исчезли. Гребень со львами, кинжал, ковшик…

– Ковшик… – зачарованно повторил следователь. – Так значит клад гробанули?

Виктор кивнул головой. Потом спохватился:

– Как долго стоял катамаран на протоке? Кто его охранял? Его разграбили по вашей милости. Или кто-то из ваших и спер.

Пашков покачал головой.

– Сразу после того, как убрали тело Провоторова, катамаран отбуксировали в яхт-клуб и заперли. Ключи были у меня, я и ездил за горшком. Потом ключи вернули наследникам. А теперь они, кажется, у вас? Вы же купили лодку?

– А что, нельзя?

Пашков пожал плечами:

– Формально да, нельзя было продавать. В свои права наследники вступят только через полгода. Однако меня это не интересует, я занимаюсь убийством, а не гражданскими делами. Но, поверьте мне, после нашего прилета на остров выкрасть клад было уже невозможно. Золото исчезло раньше. И это кардинально меняет картину – Пашков впервые улыбнулся.

– Чему вы радуетесь? – вскипел Виктор. – Две недели прошло и никаких следов убийцы.

Пашков не ответил. Он думал. Потом пристально посмотрел на Самсонова:

– Самое интересное в этом, что грабитель не взял весь клад. Что вы думаете по этому поводу?

Самсонов махнул рукой:

– Остались слезы, мелочь. А, чего от вас стоило ожидать! Дисквалифицировались. «Просрали Россию» – повторил он слова Семеныча. И уже, уходя, вспомнил, вытащил из кармана дневник Провоторова и бросил на стол:

– Нате, почитайте, что пишет о вас бывший коллега. Нашел в тайнике на яхте.

Пашков остановил его уже в дверях:

– А про пропуск забыли?

В начале августа Виктор отмечал свой день рождения. Он бы и не вспомнил об этой дате, если бы накануне не пришло официальное поздравление из Думы. Видимо, какой-то клерк-кадровик, томящийся от жары и безделья в пленарно неработающем парламенте, отметил галочкой фамилию, дату и отнес стандартное приветствие на подпись спикеру. А может быть, ему просто разрешалось в подобных формальных случаях ставить чужую подпись.

Еще его поздравила по телефону с днем рождения…Валентина, чему Виктор страшно удивился:

– Как это ты выяснила дату моего рождения?