— Ну, так что же! — внезапно раздался неистовый голос. — Соединим усилия, изобретем машины и выпрямим земную ось!

Гром рукоплесканий раздался в ответ на это предложение, которое могло притти в голову одному лишь Дж. Т. Мастону. У него всегда была склонность к инженерному искусству, и при его пылком воображении ему ничего не стоило хватить через край. Надо, однако, признаться, что не он один оказался таким «сверх-инженером». Многие совершенно простодушно одобрили его «гениальную мысль». И, разумеется, будь у американцев точка опоры, которой требовал в древности Архимед, они немедленно принялись бы за изготовление рычага, чтобы повернуть Землю или, по крайней мере, отклонить ее ось.

Как бы то ни было, но «практичное предложение» Мастона имело и большой «практический» успех — добрых четверть часа продолжался перерыв в прениях. Но и после этого митинга долго еще говорили в Соединенных штатах о предложении достойнейшего пожизненного секретаря Пушечного клуба. [27]

Казалось бы, этим инцидентом должен был закончиться митинг. В самом деле, трудно было бы придумать более характерный конец, более хлесткое заключение к отчаянно смелым теориям Мишеля Ардана.

Однако, когда шум, наконец, улегся, послышались следующие слова, произнесенные сильным и суровым голосом:

— Теперь, после того как оратор уделил так много времени области фантазии, не согласится ли он вернуться к вопросу этого собрания? Нельзя ли поменьше вдаваться в теории и прямо перейти к обсуждению практической стороны путешествия, которое он намеревается совершить?

Взгляды первых рядов обратились на человека, решившегося выступить с таким заявлением. Это был истый американец — худощавый, сухой, с энергичным лицом, с бородой, подбритой с боков и особенно густой под подбородком.

Пользуясь различными перерывами и движениями в собрании, он мало-помалу пробрался к первому ряду слушателей. Скрестив гордо руки, он направил сверкающий и смелый взгляд на героя митинга. Высказавшись, он умолк и неуклонно продолжал мерить Ардана взглядом. Повидимому, его нисколько не смущали ни тысячи обратившихся на него взоров, ни ропот порицания, которым собрание встретило его слова. Не получив ответа на свое заявление, он снова его повторил теми же словами, тем же суровым голосом, и лишь добавил:

— Мы собрались здесь, чтобы говорить о Луне, а не о Земле.

— Милостивый государь, вы совершенно правы! — ответил Ардан. — Прения уклонились в сторону. Вернемся к Луне.

— Милостивый государь, — продолжал незнакомец, — вы утверждаете, что спутник Земли обитаем. Пусть так. Но если жители Луны существуют, то они живут не дыша, так как, — я прошу вас прежде всего принять это во внимание, — на поверхности Луны нет ни единой частицы воздуха.

Мишель Ардан встряхнул своей львиной гривой. Он сразу почуял, что имеет дело с сильным противником, который не пропустит ни одного спорного пункта. Он смерил незнакомца твердым взглядом и сказал:

— По-вашему, на Луне нет воздуха? А позвольте вас спросить: кто это утверждает?

— Ученые.

— В самом деле?

— В самом деле.

— Милостивый государь, — возразил Ардан, — шутки в сторону. Я питаю глубокое уважение к ученым, которые знают свое дело, и полное презрение к тем, которые его не знают.

— А вы знаете и таких ученых, которые не «учены»?

— Знаю. Во Франции, например, есть сейчас один «ученый», который утверждает, на основании «математики», что птицы не могут летать; есть и такой, который доказывает, что организация рыб не приспособлена к жизни в воде.

— Милостивый государь, я не таких ученых имею в виду. Я готов привести имена, которые вы не можете не признавать.

— О, милостивый государь, в таком случае вы поставите в большое затруднение такого профана, как я. Впрочем, я рад буду случаю узнать что-нибудь новое.

— Зачем же вы вмешиваетесь в ученые вопросы, если вы их не изучали? — спросил незнакомец довольно грубо.

— Зачем? — отвечал Ардан. — Храбр тот, кто не подозревает опасности! Я ничего не знаю, это правда, но в этой именно слабости моя сила!

— Ваша слабость очень близко граничит с безумием! — крикнул с раздражением незнакомец.

— Э, тем лучше, — возразил француз, — если мое безумие доведет меня до Луны!

Барбикен и его товарищи пожирали глазами непрошенного гостя, который так смело осуждал Мишеля Ардана. Никто его не знал. Председатель Пушечного клуба казался немного смущенным и не без тревоги поглядывал на Мишеля Ардана, далеко не уверенный в научной подготовленности своего нового друга. Это настроение как будто передалось и собранию: все вслушивались внимательно и с заметной тревогой, понимая, что сейчас будут выявлены все опасности или даже полная неосуществимость предполагаемого путешествия Мишеля Ардана.

— Есть много доказательств, — снова начал противник Ардана, — притом до сих пор не опровергнутых, полного отсутствия атмосферы на Луне. Я мог бы даже доказать, что если и существовала когда-либо газовая оболочка вокруг Луны, то она уже давно исчезла. Но я предпочитаю предложить вам несколько неопровержимых фактов.

— Предлагайте! — ответил Ардан с самой любезной улыбкой. — Сколько угодно!

— Надеюсь, вы знаете, — продолжал незнакомец, — что, когда лучи света вступают в такую среду, как воздух, они отклоняются от прежнего прямолинейного направления, или, как говорят, преломляются. Вы так же должны знать, что Луна, перемещаясь между Землей и звездами, временно затмевает для нас — или, как говорят астрономы, «покрывает» — многие звезды. Перед началом такого «покрытия» лучи каждой из таких звезд проходят весьма близко к лунному диску, а при начале «покрытия» касаются его. И вот, несмотря на это, лучи эти никогда не отклоняются от своего направления, то есть не испытывают ни малейшего преломления, а это возможно только в том случае, если около лунной поверхности нет никакой газовой оболочки. Отсюда очевидное следствие: на Луне нет воздуха, нет атмосферы.

Все взоры обратились на Мишеля Ардана. Как он ответит? Действительно, если нет преломления лучей у краев Луны, то нет и преломляющей среды, то есть воздуха или иных газов…

— Действительно, — ответил Ардан, — преломления лучей не наблюдается около краев Луны. Это ваш самый сильный довод и почти единственный. Ученый, быть может, затруднится дать на него прямой ответ. Но для меня этот довод не имеет абсолютного значения. Скажите мне, любезный гражданин, допускаете ли вы существование вулканов на Луне?

— Потухших вулканов — да. Действующих — нет.

— Прекрасно. Но тогда можно ведь, не выходя за пределы логики, допустить, что вулканы эти были когда-то действующими?

— Разумеется, но прежние вулканические извержения на Луне не доказывают все же присутствия на ней атмосферы — ни в настоящее время, ни даже в весьма отдаленное.

— Пойдем дальше, — ответил Ардан, — и вообще оставим косвенные доказательства. Перейдем к фактам, к прямым наблюдениям. Но предупреждаю: мне придется ссылаться на ученые авторитеты.

— Ссылайтесь.

— Ссылаюсь. И прежде всего напомню старый факт. Наблюдая затмение 3 мая 1715 года, астрономы Лувиль и Галлей отметили необычные световые явления около краев Луны. Это были поблескивания, очень кратковременные и быстро повторявшиеся. Они приписали это явление действию грозы, разразившейся в атмосфере Луны.

— В 1715 году, — возразил незнакомец, — астрономы Лувиль и Галлей приняли за лунные явления такие явления, которые на самом деле происходили в высоких слоях земной атмосферы и производились болидами и метеорами. Вот что тогда же ответили ученые на сообщение Лувиля и Галлея и что теперь я вам повторяю!

— Пусть так! — спокойно отвечал Ардан, нисколько не смущаясь. — Теперь сошлюсь на авторитет Гершеля, который в 1787 году наблюдал множество светящихся точек на поверхности Луны.