– Какая честь! Сам Лорд‑носитель пожаловал к нам. Эй, люди: кресло для милорда! – Кресло возникло невесть откуда и его тут же водрузили рядом с креслом вельможи. – Почтительнейше прошу Лорда‑носителя занять подобающее его высокому сану место.

В голосе вельможи действительно слышались уважительные нотки, хотя встать с кресла он так и не удосужился. Оглянувшись на Зория и встретив его подтверждающий взгляд, Снегов проследовал на помост и, пройдя мимо кандальников, поднялся на второй ярус. Кивнув в знак приветствия вельможе, он опустился в приготовленное для него кресло. Зорий остался на первом ярусе, рядом с кучкой военных.

– Итак, продолжим разбирательство! – произнес вельможа после того как волнение вызванное появлением Лорда‑носителя улеглось.

«Значит, у них тут происходит судебный процесс, – подумал Снегов, – и я становлюсь как бы в него вовлеченным. Скверно! Может зря я не послушал Зория и не обошел Гуд стороной?».

Пока Клим перепирался со своей совестью, вельможа продолжил исполнять свои обязанности.

– Порошу господина прокурора громко, чтобы всем было слышно, изложить суть дела, – произнес он.

На нижнем ярусе помоста, один из военных отделился от остальной группы и, заняв позицию, позволившую ему не оказаться совсем спиной к вельможе, заговорил, как ему и было велено, громовым голосом:

– Ваша светлость Лорд‑носитель, ваше превосходительство господин наместник, жители города Гуд! Третьего дня главный лесничий нашего наместничества, капитан «Изумрудной стражи» Леоний, обвинил фермера Федория в нанесении ущерба Казне, выразившемся в якобы незаконной порубке деревьев, и приговорил его к отсечению правой руки. Однако приведение приговора в исполнение было отсрочено в связи с рассмотрением жалобы Федория, в которой он обвинил Леония в клевете. Поскольку факт клеветы подтвердился, – Леоний обвинил Федория из‑за возникшей между ними несколькими днями ранее ссоры – то сегодня они оба предстали перед судом наместника.

Закончив речь, прокурор поклонился верхнему ярусу и отошел в общую группу. Слово вновь взял наместник:

– Ваша светлость, Лорд‑носитель, граждане города Гуд! Внимательно изучив материалы рассматриваемого сегодня дела, я пришел к следующему заключению… Поскольку капитан Леоний использовал дарованное ему милостью короля положение в своих личных целях, то я отстраняю его от должности главного лесничего наместничества, лишаю его воинского звания и приговариваю к смертной казни через отсечение головы!

По площади прокатился гул, а Снегов подумал: «Справедливо, конечно, только уж слишком жестоко».

Наместник, выдержав небольшую паузу, продолжил:

– Что касается Федория, то тут все далеко не так однозначно. Конечно, он не совершал преступления, в котором его пытался обвинить Леоний. Но… так ли уж он невиновен? Затеял, понимаете ли, по совершенно пустяковому поводу ссору с должностным лицом. Мало того: в полемическом пылу даже поднял на главного лесничего руку, кстати, ту самую, правую. Благо не ударил – окружающие не дали. И тем самым подтолкнул Леония на совершение преступления. Поэтому я, взвесив все «за» и «против» постановляю: приговор, вынесенный в отношении Федория оставить в силе.

Снегов даже не слышал того гвалта, который поднялся на площади после этих слов наместника – настолько он «офигел» от приговора.

Наместник поднялся с кресла и поднял вверх руку, призывая к спокойствию. Когда установилась относительная тишина, он провозгласил:

– Есть ли среди присутствующих желающий оспорить приговор?

Снегов ожидал увидеть лес рук, но к его удивлению, не поднялась ни одна.

– В таком случае… – начал произносить заключительную фразу наместник, но Снегов не дал ему продолжить. То ли обостренное чувство справедливости, то ли еще какая патология выбросила его из кресла и он, вскочив на ноги, почти прокричал:

– Я желаю оспорить приговор!

И ничего: никакого особого шума на площади, ни изумления со стороны наместника. Только спокойный взгляд темно‑зеленых глаз и вкрадчивый вопрос:

– А какой приговор, милорд, вы сочли бы справедливым?

Снегов начал понимать, что, кажется, попал в ловушку, но останавливаться было уже поздно.

– В отношении Федория я бы ограничился внушением и, может быть, штрафом, а Леонию заменил бы смертную казнь на тюремное заключение.

Его слова были встречены вежливыми аплодисментами со стороны площади и легкой улыбкой со стороны наместника.

– И мягкосердечно и мудро… – произнес вельможа. – Будь у меня возможность посоветоваться с милордом до вынесения приговора, может быть, я принял бы его сторону и без дополнительной волокиты. А так, я обязан спросить: готов ли милорд отстоять свою правоту в честном поединке, как того предписывают законы нашего королевства?

Недоумение Снегова было столь велико, что наместник поспешил прийти ему на помощь.

– Поскольку становится очевидным, что милорд плохо знает наши законы, я возьму на себя смелость ознакомить его светлость хотя бы с тем, о котором только что шла речь. Тот, кто оспаривает приговор, обязан доказать свою правоту в поединке с тем, кто этот приговор вынес, или с лицом им назначенным. Если спорщик выигрывает поединок, то уже вынесенный приговор теряет силу и вступает в действие тот, на котором настаивал спорщик. Если же поединок выигрывает тот, кто вынес приговор, то сам спорщик подвергается наименьшему из наказаний, озвученных в приговоре. В нашем случае это отсечение правой руки. Но, – поспешил добавить наместник, – лиц столь высокого ранга, каким является Лорд‑носитель, последнее правило не касается. В случае проигрыша ему будет просто засчитано поражение. И теперь я спрашиваю еще раз: настаивает ли Лорд‑носитель на своем варианте приговора?

«Так: если я проиграю поединок или откажусь от своих слов, – серые клеточки в голове Снегова работали на предельной скорости, – то бедолаги подвергнуться назначенному наместником наказанию. Если выиграю – то будут спасены от смерти и увечья. Но ведь мой проигрыш обернется поражением в прохождении миссии и Светке предстоит провести в этом мире целых пять лет. Что для меня важнее: спасение этих совершенно незнакомых мне магов, – даже не людей – или свобода Светланы? К черту! С каких это пор Снегов, тебя стали посещать подобные сомнения? Выиграть поединок – другого пути у меня нет!».

И Клим решительно прервал затянувшуюся паузу:

– Я настаиваю на своем варианте приговора!

Эти его слова вызвали оживление на площади. В глазах наместника тоже читалось уважение, когда он произнес:

– Воля ваша, милорд – выбор сделан! Мне осталось только ознакомить вас с условиями поединка. А они очень просты. Поскольку на гербе города Гуд присутствуют две скрещенные стрелы, то и поединок между нами – а я из уважения к Лорду‑носителю не буду выставлять замену – заключается в поражении мишени пятью стрелами из лука. Тот, кто окажется точнее, тот и будет провозглашен победителем! Состязание начнется на стрельбище после обеда. А сейчас я прошу Лорда‑носителя разделить со мной обеденный стол. Веских причин для отказа не было, и Снегов принял приглашение наместника.

Трибуны на стрельбище ломились от желающих посмотреть на поединок. Здесь присутствовали и осужденные, с которых пока не сняли кандалы, и для которых предстоящее зрелище было отнюдь не приятным времяпровождением, а решающим в их ближайшей судьбе событием.

По правилам первым должен был начинать стрельбу спорщик, но наместник учтиво отказался от своего права в пользу Лорда‑носителя. Поскольку Снегов отказался принять эту жертву, то был брошен жребий. Фортуна оказалась на стороне Лорда‑носителя.

«А на чьей же еще стороне быть земной богине, как не на стороне человека?» – спросите вы и будете абсолютно правы…

Первую стрелу наместник послал точно в центр мишени. Снегов сделал то же самое. Второй стрелой наместник расщепил первую – Снегов повторил этот трюк. И третьи, и четвертые стрелы расщепляли предыдущие. Пришел черед пятому, последнему выстрелу. Стрела, пущенная наместником вновь расщепила предыдущую. Зрители замерли. Теперь Лорд‑носитель, казалось, мог лишь только повторить сделанное наместником, но, в случае ничьей, ему по правилам было бы засчитано поражение. Клим медленно поднял лук под большим углом вверх и выпустил стрелу. Многим показалось, что это прощальный салют, но они ошибались. Стрела, пролетев по очень большой дуге, вошла в центр мишени, выбив оттуда наконечник первой стрелы. Шквал оваций, которыми разразился притихший, было, стадион, казалось, заставил вздрогнуть сами небеса. Клим опустил лук. К нему уже спешили улыбающийся Зорий и, отчего‑то, столь же радушный наместник. С осужденных уже снимали кандалы…