А наверху висели старые: наброски наших сцепленных рук, набросок моего лица, глядящего на Мэдди, портрет ее старшей сестры Беллы, которая как две капли воды была похожа на Мэй... а на самом верху, самый большой набросок — тот, что занимал особое место, тот, что безраздельно владел моим сердцем и был всем моим миром — рисунок, изображающий нас с Мэдди. Мечта, которая, как она считала, никогда не сбудется. Рисунок, который в те времена, когда я еще был охвачен пламенем, без лишних слов сказал мне, чего она хочет для нас обоих. Набросок, который я знал наизусть — каждый штрих, каждую деталь. Тот самый, где я обнимаю ее, а она — меня. Мои руки вокруг ее талии, а она, закрыв глаза от счастья, прижимает свою крохотную ладошку к моей груди.

Тот самый, с которого все началось.

Тот самый, что навсегда был выжжен у меня в душе.

Открыв глаза, я, как всегда, уставился на этот рисунок и почувствовал, что у меня вот-вот разорвётся сердце.

И тут она запела.

Моя жена тихо пела, а я смотрел на свой любимый набросок.

На нас.

На мою Мэдди.

На ее Флейма.

КОНЕЦ