— Этого хватит? Хватит для того, чтобы тебе это показалось правдоподобным без священника или какого-нибудь чиновника? Станет ли это реальным от того, что мы просто обменяемся кольцами? Мне ненавистна сама мысль о том, что тебе это покажется ненастоящим, не настоящей свадьбой.

Мэдди поцеловала наши сцепленные руки и уверенно произнесла:

— Это реально, Флейм. Для меня это совершенно реально. Мне не нужно, чтобы кто-нибудь еще говорил мне то, что я и так уже знаю... что я твоя, а ты мой. Наши клятвы друг другу сегодня важнее всего, а не подписанный лист бумаги от незнакомца, который понятия не имеет, кто мы такие. Что мы значим друг для друга. Что мы преодолели вместе.

Она покачала головой.

— Нет. Эта тайная церемония только для нас двоих абсолютно реальна. Никакой суеты, никаких излишеств. Сегодня я просто венчаю свое сердце и душу с тобой, а ты — со мной. Для меня это наивысшее выражение нашей любви. И оно прекрасно. Есть ты, и я. А больше нам ничего не нужно.

— Мэдди, — простонал я, так сильно желая услышать эти слова.

Мэдди провела пальцем по тыльной стороне моей руки и тихо произнесла:

— Я так изменилась с тех пор, как встретила тебя, Флейм. Я выросла как личность, но что самое главное, я нашла утешение в твоих объятиях. Это чудо, которое, как я думала, никогда со мной не произойдет. Благодаря друг другу мы узнали, что такое любовь, и поняли, что можем оставить ужасы прошлого позади и двигаться дальше.

По щеке Мэдди скатилась слеза, и она схватила меня за руку своими дрожащими пальчиками.

— Ты мое чудо, Флейм Кейд. Ты на самом деле вторая половинка моей души.

Сжав челюсти, я старался сдержать подступивший к горлу ком, в глазах все поплыло от слёз, и тут с губ Мэдди сорвался отрывистый смех, и она покачала головой.

— Я часто думала, как два человека — сломленная девушка и сломленный парень — смогут избавиться от своего темного и мучительного прошлого и двигаться дальше. Но теперь я знаю. Вместе, вот как. Они пробьют себе путь ... вместе.

Когда Мэдди взяла в руку большое кольцо и надела его мне на безымянный палец, у меня раздулись ноздри. И увидев у себя на руке этот гребаный кусок металла, я почувствовал, что мое черное сердце вот-вот вырвется у меня из груди.

Я повернул кольцо большим пальцем. На ободке появилась золотая надпись, и Мэдди ахнула.

— Моя Мэдди, — прошептала она, прочитав вслух выгравированное имя.

— Да, — выдохнул я, не в силах произнести больше ни слова.

— Флейм, — прошептала она, — Оно прекрасно.

Мэдди провела пальцем по словам на кольце, и у нее из глаз потекли слезы.

— Твоя Мэдди, —— еле слышно проговорила она.

Она еще какое-т время смотрела на кольцо у меня на пальце. Затем подняла голову и, покраснев, сказала:

— Теперь твоя очередь.

Мэдди поменяла наши руки так, что теперь я держал ее ладони, и мне показалось, что моя душа ушла в пятки. Стиснув зубы, я процедил:

— Я не знаю, что говорить.

Я крепко сжимал в правой руке крошечное колечко Мэдди.

— Мэдди, я не умею...красиво выражаться. Я все испорчу.

Мэдди положила правую руку мне на сердце и объяснила:

— Просто скажи то, что у тебя на сердце, Флейм. Вот.

Она взяла у меня кольцо и надела его на кончик своего безымянного пальца.

— Говори, всё что захочешь, что чувствуешь глубоко внутри, а потом опусти вниз кольцо.

С трудом сдерживая растущую у меня внутри бездну, я глубоко вздохнул и сказал:

— Я дерьмово говорю, Мэдди. Не умею нормально выражать свои мысли.

Мэдди улыбнулась и одарила меня самым прекрасным взглядом, какой я только у нее видел.

Подняв руку, я провел ею по ее румяной щеке и сказал:

— Но, черт возьми, Мэдди, я это знаю. Я очень тебя люблю. Ты меня спасла. Ты меня понимаешь. И ты моя.

Я надел кольцо на палец Мэдди и, увидев на ее руке черно-золотой ободок, почувствовал резкий удар в грудь.

Мэдди вздохнула.

И я улыбнулся.

Сейчас это кольцо было для меня всем.

Подняв глаза, я увидел, что Мэдди плачет.

— Мэдди? — спросил я, но не успел я вымолвить и слова, как она обняла меня за пояс и прижалась щекой к моей груди.

— Я люблю тебя, — прошептала она. — Я так сильно тебя люблю. Ты ведь это знаешь? Мне нужно, чтобы ты знал, как много для меня значишь.

Я выдохнул, чувствуя себя просто зашибенно. Потому как я знал, что она меня любит. Моя маленькая черноволосая сучка меня любит. Я обхватил ее одной рукой за затылок, а другой за талию.

Она по-прежнему пахла клубникой.

Мы вздохнули и простояли так, казалось, целую вечность, но потом Мэдди слегка отстранилась и, взглянув на меня, заявила:

— Теперь ты мой муж, Флейм. Мой навсегда.

Застонав, я прижался в поцелуе к ее лбу и прохрипел:

— Моя жена, черт возьми. Мэдди Кейд.

Мэдди откинула назад голову и, просияв, прошептала:

— Ты заставляешь мое сердце улыбаться.

Застонав, я впился губами ей в губы, намертво скрепив этот брак.

Мэдди отстранилась и, покраснев, сказала:

— Я... я хочу домой. Хочу... хочу быть с тобой.

Мои мышцы дернулись, страстно желая того же, но только я собрался вывести ее из леса, как вдруг заметил на земле коробку. Отпустив руку Мэдди, я поднял коробку и протянул ее своей жене.

— Вот. Это тоже тебе. Теперь ты моя старуха. Это, блядь, не оставит никаких сомнений.

Мэдди медленно взяла коробку и открыла ее. Заглянув внутрь, она вытащила маленький кожаный жилет с вышитым на нем именем.

— Флейм, — прошептала она и развернула его.

К ее глазам снова подступили слезы, и она провела пальцем по вышитой сзади надписи, которая гласила: «Собственность Флейма».

— Да, — прошептала она, и на новенькую кожу, прямо над моим именем, упала крупная слеза. — Я твоя. Ты и представить себе не можешь, насколько я «твоя».

У меня на шее бешено заколотился пульс. Мэдди прижала жилет к груди и подняла глаза.

— Отведи меня домой, Флейм. Я хочу заняться любовью со своим мужем. Сегодня ночью я хочу быть как можно ближе к тебе. Хочу скрепить этот союз. Хочу, чтобы мы с тобой стали одним целым.

Я тяжело дышал, моя кожа была влажной от пота. Мэдди открыла глаза, ее щеки раскраснелись, а зеленые глаза поблёскивали в свете камина.

И тут она улыбнулась. Улыбнулась и, обхватив мое лицо ладонями, на одной из которых сияло ее обручальное кольцо, привлекла меня к своим нежным губам. Я застонал ей в рот, а затем отстранился и выдохнул:

— Я люблю тебя.

Мэдди покраснела и ответила:

— Я тоже тебя люблю.

Она улыбнулась и добавила:

— Мой муж.

Я перевернулся на спину, Мэдди подвинулась, чтобы прислониться спиной к новому дивану, который она здесь поставила. Мэдди переделала весь дом. У нас теперь была мебель, большая двуспальная кровать... и заколоченный досками люк.

Впервые в жизни у меня был настоящий дом.

Настоящий дом для нас с Мэдди.

Всё ещё желая быть к ней как можно ближе, я положил голову на ее голые колени, и Мэдди сразу же погладила меня по волосам. Я закрыл глаза, чувствуя в волосах ее пальцы, охваченный таким счастьем, что едва мог это вынести.

— Ты в порядке? — спросила Мэдди.

Открыв глаза, я взял ее за левую руку и прохрипел:

— Да. Даже слишком. Никогда не думал, что люди могут так себя чувствовать.

Мэдди мне улыбнулась, и ее взгляд остановился на пляшущих в камине языках пламени. Но я смотрел выше. Я всегда смотрел выше. Я делал это каждую ночь. Каждое утро, когда просыпался. Я смотрел на рисунки Мэдди, которые теперь висели в рамках над камином. Она сказала мне, что эти наброски — жизнь, о которой она мечтала раньше. То, как ей хотелось жить. И когда я спросил, можно ли мне вставить их в рамки и повесить на стену над камином — единственное, как я поучаствовал в обустройстве этого дома — она просто разбила мне сердце.

Мэдди какое-то время молчала, а потом отдала мне свой старый блокнот, в котором больше не рисовала, поскольку у нее появился новый. Вручив его мне, она сказала:

— Ты можешь взять эти наброски, Флейм. Мне будет приятно смотреть на свои прежние мечты. Я буду очень рада, потому что почти все они сбылись. Это всегда будет напоминать мне, что я самая счастливая девушка на свете.

И поэтому я их повесил. В самом низу располагались новые: ее сестры, мой байк, я учу Малыша Эша ездить на моем «Харлее», мы с Малышом Эшем у меня в мастерской начинаем собирать ему байк, и у него на спине красуется надпись «Проспект».