По небу скользили ошмётки белых облаков. Стоял полный штиль. В зарослях стрекотали птицы. Дороги восстановили, санитарный «уазик» бодро катил по бетонке, иногда подбрасывая задок. Нигде не было видно следов разрушений. Чувствовалась твёрдая рука Агапова. Разметки на дороге, каких и в Подмосковье не встретишь.

Я огляделся:

— Куда это ты меня везёшь? Давай на офицерский пляж. Там песочек чудный. Я с прошлого раза помню.

Игорь Яковлев нахмурился. Занятный парнишка. Я ни разу не видел, чтобы он улыбнулся.

— Офицерский пляж закрыт, товарищ полковник.

— Закрыт? Почему?

— Там морские змеи.

— Какие змеи? Июль месяц. Миграция этих тварей давно закончилась.

— Командир базы запретил. Издан приказ.

— Чудеса какие-то. Ладно, я поговорю с адмиралом.

Вечером, вернувшись в свою каюту, где меня поселили на плавмастерской, я услышал плеск воды в ванной, постучал в дверь, крикнул:

— Виктор Викторович, можно я к вам через полчаса загляну? Есть разговор.

— Заходите, конечно, — отозвался адмирал.

За время, что я соседствовал с Агаповым, у меня создалось впечатление, что он спит часа два-три, не больше. И днём не добирал. Всё время на ногах. Приборщику каюты было запрещено стирать адмиральские рубашки. Виктор Викторович обстирывал себя сам. В ванной то и дело жужжала стиральная машина. Гладил адмирал тоже сам. В тропиках нужно часто менять одежду. Всегда в свежей рубашке, чисто выбритый, Агапов был нетерпим к малейшей расхлябанности. Неряшливый вид офицера или матроса приводил его в бешенство.

Адмирал сам зашёл ко мне:

— У меня приборка в каюте, извините. Какие проблемы, доктор?

— Виктор Викторович, вы закрыли офицерский пляж?

— А что прикажете делать? Боевые пловцы обследовали побережье и обнаружили в районе пляжа морских змей. Перекусают к чертовой матери.

— Змеи в Южно-Китайском море появляются во время миграции ранней весной. В прибрежной полосе они встречаются редко. Мне бы хотелось обследовать пляж. Тут ведь американцы с семьями купались, и ничего. Да и пляж замечательный и совсем близко.

— Зачем вам рисковать? И как вообще вы себе это представляете?

— Я — ныряльщик с опытом. Подстрахуют ваши боевые пловцы.

— Вы и змеями занимаетесь? Ну и профессию вы себе выбрали!

— Главком приказал. Куда денешься? Я вам книжку подарю о ядовитых животных моря и прибрежных районов суши. Готовили её специалисты из Военно-медицинской академии, я — один из редакторов. Книжка — практической направленности. Как отличить опасное животное? Как оказать первую помощь?

— Спасибо, это ценно. А то черт его знает, что матросы в руки берут. А здесь этих тварей… Коли нужно, действуйте. Я команду Стрешинскому дам.

— Кто это?

— Капитан-лейтенант, командир группы подводных диверсантов, мастер спорта по подводному плаванию. И парни у него лихие. Только осторожней. Мне за вашу безопасность перед Москвой отвечать.

Рядом с виллой, где жили подводные диверсанты, стоял американский танк, целехонький — заливай топливо, и вперёд. Я забрался на него, отдраил люк — изнутри пахнуло соляром, смазкой и чем-то кислым. Башня была развернута влево, градусов на двадцать, казалось, башенный стрелок выцеливает кого-то, укрывшегося в тропических зарослях.

Капитан-лейтенант Борис Стрешинский оказался худощавым, среднего роста загорелым парнем. В шортах, пестрой майке, кроссовках, он совсем не походил на командира диверсионной группы. Два матроса загружали в открытый джип снаряжение для подводного плавания. Стрешинский представился, окинул меня изучающим взглядом, сказал:

— Работаем в первом комплекте: гидрокостюм, ласты, маска. Там глубина максимум четыре-пять метров. Вам нырять приходилось, товарищ полковник?

— Почти четверть века занимаюсь подводной охотой. Белое, Черное, Красное, Каспийское, Японское моря, Индийский, Тихий океан. И все только в первом комплекте. Не люблю акваланг.

Борис улыбнулся:

— Тогда годится. У меня тоже кое-какой опыт есть. Правда, морские змеи…

— Вряд ли. Змеи мигрируют через Южно-Китайское море ранней весной.

— Но я их сам видел две недели назад. Почему и пляж закрыли.

— Что-то другое. Но всё равно меры предосторожности принять нужно. У вас шест есть?

— Есть. Метра два с половиной, бамбуковый шест, с рогатиной на конце. Американцы в Камрани дельфинов дрессировали. От них осталось. Сидорчук, тащи шест, он у меня в каюте.

Усатый мичман кивнул:

— Добре, я мигом.

Ехали впятером: Стрешинский, я, мичман и два матроса. Подводные диверсанты вооружены короткими карабинами со сменными гарпунами. Я такого оружия ещё не видел. Море напоминало розовый студень. Несмотря на раннее утро, было уже душно. Мы облачились в гидрокостюмы, снаряжение и вошли в воду. Пляж роскошный, такой белый и тонкий песок я видел разве что на островах архипелага Дохлак. Подводный пейзаж здесь скуднее, чем в Красном море, живности меньше, гряда коралловых рифов пролегла южнее, там мир особый, а здесь, в лагуне, чистая вода, золотой песочек, на дне морские звезды.

Борис Стрешинский условным знаком показал, чтобы я плыл за ним. Боевые пловцы расположились веером. Целая операция. Особенно грозно выглядел мичман с бамбуковой рогатиной наперевес, карабин на шее. Как мне пояснили, гарпун выстреливается пороховым зарядом. Перезарядить — секундное дело. Гарпуны в специальном колчане, прикрепленном к поясу. На правой голени — нож.

Если в лагуне и в самом деле притаились морские змеи, всё это вооружение — пустой номер. Судя по литературе, морские змеи нападают стремительно и запросто прокусывают плотную ткань гидрокостюма.

Ко мне пристроилась стайка рыбёшек, они крутились вокруг, тыкались рыльцами в стекло маски, ограничивая видимость. Борис внезапно замер, завис на поверхности, широко расставив ноги, сделал предупреждающий знак. Я поднял голову и услышал его голос:

— Юрий Николаевич, вот они, целый клубок. Я же говорил. Может, не будем их трогать?

Я глянул вниз: на приглубом месте, в синеватой мути и в самом деле ворочался клубок змей. Отчетливо были видны полоски на продолговатых телах гадов. Но что-то здесь было не так. Змеи были небольшого размера и едва колебались от подводного течения. Я взял у мичмана рогатину, приказал пловцам для страховки зависнуть надо мной, а сам нырнул. По мере того как я приближался к пёстрому клубку, сомнения нарастали. Змеи так себя не ведут, они не позволили бы к себя приблизиться, к тому же вместо голов у этих тварей были обрубки, вокруг которых шевелились щупальца… Ну конечно, это одна из разновидностей кишечнополостных организмов, возможно церитария, напоминающая морскую змею. Мимикрия.

Я подцепил рогатиной одну из церитарий, ухватил её у самого основания головы так, чтобы меня не коснулись щупальца, и стал медленно всплывать. По мере того как я приближался к поверхности и падало давление, церитария удлинялась, всё больше напоминая женский чулок. Стрешинский передернул затвор карабина. Я выплюнул загубник и крикнул ему:

— Отбой, Боря, это безобидная тварь

Стрешинский осторожно приблизился, глянул:

— Ну и ну! Как вы можете эту гадость в руки брать?

— Тебе это как-то не к лицу, Борис. Ты же боевой пловец.

— Я больше по людям, Андрей Сергеевич. Значит, купаться можно?

— Без проблем.

Стрешинский поднял руку и крикнул:

— Отбой! Всем на берег, можно купаться. Мы с полковником часок поохотимся у рифов. Не возражаете, Юрий Николаевич? Там лангусты величиной с моё предплечье. Сидят в расщелинах, лишь глаза голубыми огоньками светятся в темноте. Стрелять между глаз. Тут я вам сто очков вперёд дам.

Так и вышло. Борис застрелил двенадцать крупных лангустов, я — ни одного.

За иллюминатором лежала густая тьма, никакого проблеска жизни, словно иллюминатор открывался в потусторонний мир. Равномерно шелестел кондиционер, казалось, кто-то перелистывает страницы книги. В дверь каюты постучали, послышался голос Агапова.