И вот мы уже поднимаемся по ступенькам, чтобы открыть дверь и попасть в старшую школу. Меня пробирает дрожь: а что, если они все знают? Что, если будут жалостливо смотреть на меня и выдавать сожаления при каждом удобном случае? Что, если будут высмеивать мой поступок?

       Лондон тянет дверь за ручку на себя и, пропуская меня вперед, заходит. Всё было по-другому, не так, как я представляла себе в кошмарах, и я этому радовалась. Ученики проходили мимо нас, не замечая, словно мы — пустое место. Взглянув на них, я, конечно, поняла, что оделись мы не так, как подобает здесь. В смысле, слишком официально. Большинство ходило в обычных джинсах и футболках, остальные были разделены на группы по интересам — я лишь успела заметить группу готов и команду чирлидеров.

       — И что теперь? — спросила я Лондон, цепляясь за рукав её блузки, словно ребенок.

       — Успокойся. — Одернула она меня. — Идем к расписанию.

       — Стой. Так ты знаешь, куда нас определили? — я удивилась.

       Мне никто не говорил, в какую группу мы попали. А тут раз, и оказывается, что Лондон уже это знает. Меня это пугало, ведь мы с Лондон совершенно разные. А что, если люди мне там не понравятся? Я не хочу общаться с той компанией, которую выберет подруга, если она, конечно, кого-нибудь найдет себе. Люди меня пугают.

       — Конечно. Кто с твоей сестрой подавал документы?

       И она потянула меня следом за собой. Сначала нас никто не замечал, но сейчас все внимание было обращено к новеньким. Не удивлюсь, если кто-то из них гадал, какого черта мы забыли здесь.

       Лондон остановилось возле доски и начала внимательно её изучать, водя пальцем туда-сюда, затем она ткнула пальцем на лист бумаги и произнесла:

       — Ах, вот! — Она резко взяла меня под руку и куда-то повела.

       Возможно, со стороны это выглядело весьма странно, словно я — питомец Лондон, но мне так легче. Я еще сомневаюсь в своих решениях. Да черт! Если бы не Лондон, крепко схватившая мою руку, я бы давно убежала под напором взглядов окружающих.

       Мне было неприятно, как они на нас смотрят, а вот подруге это, кажется, даже немного нравилось — она улыбалась. По телу прошла волна мурашек.

       Из-за гула у меня начало звенеть в ушах.

       «Да когда они прекратят смотреть?» — думала я, все больше раздражаясь.

       Лондон зашагала медленнее, озираясь по сторонам, а затем, увидев нужную дверь, снова двинулась поспешным шагом. Я за ней еле успевала.

       Мы зашли в кабинет психологии. У меня словно камень с души упал, когда я, Лондон и наш учитель оказались одни.

       — А-а-а, вы, как я понимаю, новенькие? — спросил он.

       — Да, Я — Лорен Уоррен, а это моя подруга — Эмили Беннет, — ответила за обоих Лондон.

       — Очень приятно, — отозвался учитель, улыбнувшись.

       Лондон улыбнулась в ответ.

       Учитель на вид был довольно молодым, лет двадцати пяти — тридцати.

       Лондон всегда умела общаться с мужчинами, ну, или научилась тогда, когда мне не было до этого дела. Она всегда считала меня странной, ведь любая девочка, по её мнению, хоть раз в жизни в переходном возрасте должна желать узнать, какого же это — быть с парнем, именоваться чьей-то девушкой, целоваться и расставаться. Но меня это совсем не интересовало — для меня было важным наладить отношения в семье и не допустить того, чтобы мы скатились на самое дно.

       Первый парень у неё появился в четырнадцать лет. Помню, как она радовалась и волновалась. Все свои решения она оговаривала со мной, будто я в этом что-то понимаю. Но, тем не менее, я её поддерживала всегда, как и она меня.

       В шестнадцать она в первый раз занялась любовью с Чедом — старшеклассником и парнем, который сводил её с ума. В то время она никого и ничего не хотела слышать против него — так безумно была влюблена — и делала все, что было угодно Чеду, лишь бы он остался с ней. Но он все равно её бросил, как только Лондон ему надоела.

       «Глупая», — так я утешала её в то время.

       А затем она, как истинная пижонка и разгильдяйка, забывала свою боль с Тришем, Кевином, Ником, Алексом… Всех имен не запомнить. В этом мы и отличаемся. Она — живая, веселая, сексуальная, на неё заглядываются парни. А я даже ни разу ни с кем не целовалась. Я унылая. Я молчаливая, хотя, как некоторые говорят, остра на язык. Я умирающая. Нет, я уже мертва.

       Лондон старше меня на год, но мы ходим в один класс. Когда она была маленькая, у неё были проблемы с речью, её вечно занятые родители поздно спохватились, и им пришлось ждать еще год, чтобы отдать свою дочь в школу.

       Иногда я мысленно благодарю их за это несмотря на то, что они постоянно сокрушаются, говоря: «Если бы мы не оплошались, ты уже была бы в выпускном классе». Если бы они не оплошались, я была бы вечно одна.

       Лондон все еще улыбается и строит глазки нашему учителю, сладко с ним беседует. Я пихнула её локтем в бок:

       — Эй! — возмутилась она.

       — Вы можете присесть на любое место, — произнес учитель.

       — Да, конечно, мистер Стивенсон, — мягким голоском прощебетала Лондон и повела меня к последней парте у окна.

       Я посмотрела на неё, как бы спрашивая: «Что? Ты уже даже знаешь, как его зовут?!»

       — Что? — прошептала подруга, изумляясь.

      Я закачала головой:

       — Нет, ничего, — тихо ответила.

       И тут прозвенел звонок. В кабинет ринулись наши одноклассники, все они озирались на новеньких. Все пихались, лишь бы занять самые лучшие места — галерку.

       Слышно было лишь:

       — Эй, это моё место, я тут сидел в прошлом году!

       — Иди к черту, Оливер!

       — Сама иди!

       — А ну, проваливай!

       Моя голова потихоньку разрывалась на части. Я не могла вынести это шума, и возгласы, и крики. Это было так непривычно. Почти полгода проведя в тишине и покое, я совершенно отвыкла от этого школьного шума, баса голосов парней и визги девушек.

       — Ты чего? — поинтересовалась Лондон. — С тобой все в порядке?

       Нет, не в порядке. Я умираю.

       Но несмотря на душевную дискуссию я не заметила, как схватилась за голову, закрывая уши ладонями. Не замечала и то, как Лондон попросила класс замолчать (они, наверное, все внимательно следили за происходящим), а затем приобняла меня за плечи.