А ночь наступала, пожалуй, самая лучшая, счастливая ночь в моей жизни. Я часто вспоминаю самые значительные события

моей жизни, людей, которых я любил, самые запоминающие-ся встречи с ними и так далее. Так вот, я вспоминаю эту ночь, не просто короткую встречу на цветочном поле, а целую ночь с су-ществом, которое только что полюбил, и которое только что по-любило тебя, и душевно и телесно, и желающее только тебя. Да, эта ночь – ночь тайная, секретная, незаконная, что ли, нетрадици-

47

онная, запретная, и из-за этого особенно сладкая, по моим рас-суждениям, должна была стать самой счастливой ночью в моей жизни.

Утром мы перекусили, чем осталось и, не будя отца, побежали по своим школам. После школы Элик забежал домой, сообщил, что иногда будет ночевать в общежитии при училище, а вечера-ми танцевать в ресторане. Мы встретились в училище, там же перекусили, а после этого пошли в ресторан на работу.

Ну, а после работы забрали пайком, что нам выдали в ресто-ране и домой, к папаше Стасику. Я с Эликом расставался только на время школьных занятий, так как мы учились в разных шко-лах. Но после зимних каникул я, хоть и с трудом, но перевёлся в школу Элика. Я учился отлично и меня не хотели отпускать со старой школы. Да и мама устраивала помехи. Мотивировал я тем, что живу сейчас с отцом, а это далеко от школы. В новую школу, да ещё в класс Элика, меня взяли с удовольствием, всё из-за от-личной учёбы – я повышал средний балл в классе. Сел я за одну парту с Эликом, шуганув его соседа подальше. «Люди искусства должны быть ближе друг к другу!» – провозгласил я свой тезис в классе. Так мы с Эликом не расставались ни днём, ни ночью.

А что же, с Игорем спросите вы? Прошла неделя, которую я дал ему на размышление, но он так и не появился. То ли узнал вероятнее всего, от Олега о моей дружбе с Эликом. То ли сам за-вёл дружбу с какой-нибудь девчонкой. Никогда не подумал бы, что разрыв с Игорем будет так безразличен, скорее желаем, для меня. Как быстро всё меняется в молодости!

Превратившись из «жены» в «мужа», я быстро и сильно, про-стите за тавтологию, возмужал. Стал уделять повышенное внима-ние бодибилдингу, не забывая и боевые искусства. Из последних я выбрал самбо (самооборону без оружия), тренируясь с Эликом по учебнику. Основные навыки боевых искусств я уже имел, и мне было легко. Наличие денег, которые мне платили (уже мне, а не отцу, как раньше!) в ресторане, усилило мою самостоятель-ность. Доверие и ответственность за Элика, усилило мой статус мужа, защитника и где-то кормильца. И я не тяготился этим стату-сом, готовый на всё ради любимого человека. И в морду мог дать,

48

кому следует, и с руководителем ансамбля поговорить об оплате моему подопечному. И Элик, что греха таить, исправно исполнял свои обязанности. Стирка, глажка, забота о покупке продуктов и одежды была на нём. Деньги же выдавал ему я. Другим бы тради-ционным семьям пожелать такого согласия, совета и любви, как у нас! Особенно любви – мы не могли перенести и часа разлуки, если такое случалось. Если Элик за чем-то ходил к себе домой, то я, как верный пёс ждал его у дверей (домой к нему я зайти не решался). Если же я навещал маму, что было всё реже, то роль верного пса переходила к Элику. Ходили мы, преимущественно, взяв друг друга под руки.

В ресторане я постепенно постигал тайны непростых взаи-моотношений персонала. Иногда меня просили подменить за-болевшего официанта, или помочь перетащить мебель, накрыть столы и т.д. Я заметил, что там всё делалось не безвозмездно, от-ношения были хоть внешне и доброжелательные, но меркантиль-ные. Зазеваешься, то могут уворовать всё что угодно, начиная с денег и кончая продуктами, вином, даже скатертями и посудой. Хорошенькие и не очень, официанточки предлагали мне свою «дружбу», видимо, не понимая моих с Эликом отношений. Я же говорил, что где работаю, там не «дружу» и наоборот. Меня пони-мали правильно и отставали. Какие-то уроки ресторанной этики и взаимоотношений преподал мне руководитель ансамбля, дока в ресторанных делах. Элика все воспринимали как моего учени-ка и протеже в танцевальных делах, зная, что мы вместе учимся в хореографическом училище.

ИЗМЕНА

Наступившее лето у нас снова прошло в непрерывной рабо-те – никаких отпусков, работали мы сдельно. Ещё в мае мне ис-полнилось шестнадцать, и я получил паспорт – тогда паспорт вы-давали в шестнадцать лет. Элик же получил его только осенью. Я не уставал ни от учёбы, ни от работы – меня всё устраивало, и я всё выполнял с удовольствием. А вот Элик к зимним каникулам

49

захандрил, поросился в отгул. Сказал, что отец хочет взять его с собой в Бакуриани на знаменитый лыжный курорт. Я был возму-щён – а я, что я, двужильный, что ли? Элик, как мог, утешил меня, приласкал, сказал, что ему хочется побывать в Бакуриани, что это всего на две недели…

– Как на две недели? Занятия начинаются 12-го января, что же ты, ещё до Нового Года собираешься уматывать? – взбесился я.

– Ты понимаешь, путёвки с 28 декабря, встреча Нового Года входит в их программу, я не виноват, отец взял такие… – канючил Элик, – могу показать путёвку, отец купил, что я ему скажу…

Я мельком взглянул на путёвку – там действительно были даты: прибытие 29 декабря, отъезд 11 января, курорт Бакуриани, турбаза «Мтиули».

Мне было обидно: я должен как карла вкалывать, а он будет отдыхать в Бакуриани. Могли бы и вместе куда-нибудь поехать, хотя вряд ли отпустили бы сразу двоих.

Повздыхал, попереживал я, но, конечно же, отпустил мою лю-бовь – с отцом, всё-таки. Ночь перед отъездом была сказочной: Элик показал всё, на что он был способен, я даже не ожидал от него такого артистизма. «Талантливый мальчик, надо ему уделять больше внимания», – думал я, восхищаясь артистизмом Элика в нашей видавшей виды постели.

Провожать Элика на поезд я не стал – не очень хотелось встречаться с его отцом. Тем более – не в Америку же едет: пере-полненной электричкой до Боржоми пару часов, а там – узкоко-лейкой в гору до Бакуриани.

Прошёл Новый Год, я встречал его с отцом в нашем ресторане, ибо танцевал в этот день до упаду и лишь урывками присаживал-ся за его стол.

– Молодец, будешь вторым Чабукиани! – похвалил моё ма-стерство отец.

– В каком смысле? – съехидничал я, – в смысле техники танца – вряд ли, а в другом смысле уже поздно – к пассивному прошлому не вернусь.

Хореографическое училище, как и школа, было на каникулах,

я в дневное время, не зная, чем себя занять, занимался у себя в

50

комнате бодибилдингом. Вечером же шёл на работу – танцы. На ночь выпивал стакан-другой красного вина и засыпал.

А четвёртого января, утром, часов в одиннадцать раздался звонок в парадную дверь, и через минуту-другую ко мне в комна-ту вошёл отец с каким-то мрачным дядей. Я только что проснулся