Пара слов о самой школе. Это была, как сейчас бы выразились, «элитное» учебное заведение, расположенное в самом центре города. Школа была русской. В Тбилиси были русские, грузин-ские и даже армянские школы – армян-то в городе жило боль-ше, чем грузин и русских вместе. В то время говорить по-русски было «модно» – это свидетельствовало о высокой культуре в семье. Это, вроде как в царское время модно было говорить по-французски. В нашем классе учились дети высокопоставленных

19

родителей, живущих в центре города чиновников, работников искусств, культуры, известных спортсменов. Им, в основном, и давали квартиры в центре. Школе я обязан прекрасным образо-ванием, знанием как русского и грузинского, так и двух иностран-ных языков – английского и немецкого. Даже летние путёвки нам давали в элитные места отдыха, каким и был пионерлагерь в Код-жори. Прекрасное помещение, роскошная природа вокруг, хоро-шее питание, трезвые и культурные вожатые.

Прибыли мы в лагерь в первых числах июня. Это был мой пер-вый визит в подобное заведение, и я с удивлением заметил, что многие ребята из моего класса приехали вместе со мной. Увидел я и младшего брата Игоря – Олега, учившегося в одном классе со мной. Я знал, что Игорь часто навещал Олега в классе, и со скры-той надеждой подумал – а что если старший брат тоже прибыл в лагерь с младшим. Так оно и получилось – Олег был известен своей бестолковостью, и родители, видимо, поручили старшему брату курировать младшего. Я стал наблюдать за Олегом и вско-ре увидел и Игоря, заботливо ухаживающего за бестолковым братом. Какое-то новое тревожное чувство охватывало меня, ког-да я видел, как Игорь потчевал брата яблоком или шоколадкой, менял ему грязную майку на чистую. Потом я узнал, что чувство это называется ревностью.

Выследив Игоря, я стал «шпионить» за ним, подглядывая, с кем он гуляет, где бродит и так далее. Игорь, если и навещал кого-то, то только своего брата, и гулял он преимущественно в одиноч-ку, избегая даже своих ровесников. Как-то я, тайно идя следом за Игорем, забрёл довольно далеко от лагеря. Игорь периодически оглядывался, но я быстро приседал в высокую траву и скрывался. К тому же, солнце светило Игорю в спину, и ему трудно было бы заметить меня. Так Игорь дошёл до леса и зашёл в него. Здесь мне уже было легче скрыться за стволами деревьев, и я не выпускал Игоря из поля зрения.

Наконец, Игорь остановился у толстого дерева – дуба или липы, я так и не разобрал, внимательно огляделся вокруг, и ко-нечно же, не заметив меня, повернулся лицом к стволу дерева. Я уже всерьёз заинтересовался поведением Игоря и был весь во

20

внимании. Но интерес мой был поначалу опошлен, ибо наблю-даемый мной юноша тривиально приспустил свои трусы-шорты, достал оттуда что-то, вероятнее всего, свой «хвостик», и напра-вил его к дереву. Досада и недоумение охватили меня – пройти больше километра только для того, чтобы тайно пописать у де-рева! Это что за щепетильность такая? Но Игорь вёл себя как-то иначе, чем «писающий мальчик». Правая рука его, держащая «хвостик», начала совершать какие-то быстрые ритмические дви-жения взад-вперёд. Это что же такое – чешется, что ли?

Тогда ещё мне было невдомёк, как производится мастурбация, онанизм, самоудовлетворение, или процесс, чаще всего называ-емый среди школьников несколько иначе. Чтобы не показаться вульгарным, каким я не являюсь, позволю себе процитировать статью из «Словаря редких и забытых слов», В.П.Сомова, Москва, АСТ, 2001 г., стр. 110. Там приводится куплет из стихотворения известного русского поэта девятнадцатого века А.К. Толстого – «Ушкуйник»:

Пойду к батюшке на удаль горько плакаться,

Пойду к матушке на силу в ноги кланяться: Отпусти своё детище дроченое,

Новгородским-то порядкам неучёное… И тут же пояснение: дрочить – нежить и тешить, ласкать, бало-

вать любя, холить.

Так вот оно что: Игорёк мой, не пописать пристроился к дубо-липе, а понежить, потешить, поласкать, побаловать и похолить… свой «хвостик»! Но, повторяю, мне тогда этот процесс был неиз-вестен, и я, крайне заинтригованный происходящим, подошёл поближе, почти вплотную, и с величайшим интересом наблюдал за таинственными действиями Игоря. Но тот, видимо, ощутив на-блюдение, внезапно повернулся ко мне, успев спрятать в трусы порочащий его «вещьдок».

– Ты что, гад, шпионить за мной вздумал? – побледнев, заши-пел на меня юный мастурбатор, – да я же тебя прибью за это…

Но, заметив мой испуганный преданный взгляд, обращённый ему прямо в глаза, Игорь растерянно пробормотал:

– Ты что, любишь меня, что ли? Да и вообще парень ты или девка?

21

– Парень! – тихо, пересохшим горлом, прошептал я, и, кашля-нув неловко, продолжил: – и люблю тебя, люблю очень, можешь побить меня, если хочешь, мне будет и поделом и приятно! – бор-мотал я сам не зная что.

Игорь, как тогда в классе, ударил резко меня по щеке и щека моя загорелась. Меня охватило то же странное чувство, что и тог-да в классе – томление в груди и тяжесть в нижней части живота.

ещё – защемило в носу и слёзы, так и брызнули из глаз. Нет, не слёзы боли и обиды, а слёзы счастья! Я совершенно потерял контроль над собой и рванулся к Игорю. Я обнял его за талию (ибо выше я и не доставал!) и стал осыпать поцелуями его грудь и плечи. Слёзы лились из моих глаз, обильно смачивая голый и безволосый торс юноши, так и замершего от неожиданности. Я понял, что перешёл какую-то грань в отношениях с Игорем, и те-перь был готов на все поступки, которые подсказывало мне серд-це, без сомнения и стыда.

– Да, я люблю тебя, ты мне дороже всего, я люблю, когда ты бьёшь меня, я не понимаю, что со мной делается! – я поднял на Игоря своё заплаканное лицо, не отпуская его из своих объятий.

Мне показалось, что и у Игоря заблестели повлажневшие гла-за, он улыбался мне своей самой неотразимой для меня улыбкой, и вдруг, наклонившись, необычайно нежно и ласково поцеловал меня в губы, слегка засосав их себе в рот. Такого удовольствия я ещё не испытывал, и поднявшись на «цыпочки», я часто-часто стал целовать его в губы, подбородок, шею, щёки… Что называ-ется – осыпать поцелуями. Угомонившись немного, мы присели на выступающий корень дубо-липы, влюблено обняв друг друга за талии.

– Игорь, можно я спрошу тебя, что ты делал у дерева? Я решил, что ты хочешь пописать, но ведь это не так, правда?

Игорь пытливо заглянул мне в глаза.

– А ты не врёшь, ты действительно не знаешь, что это такое? Я замотал головой, глядя на Игоря широко раскрытыми гла-

зами.

Тогда Игорь, видимо, решившись на что-то, быстрым движе-нием запустил руку мне под резинку трусов и ухватил за мой

22

донельзя поникший «хвостик». «Хвостик», видимо, только и ждавший этого, резко, каким-то импульсом, мгновенно ответил и вырос в длину. Теперь это был уже не «хвостик», а скорее, «па-лочка», напоминавшая по размерам и конфигурации толстый фломастер или маркёр. У меня помутнело в глазах, я опустил мой мутный взгляд на свой «хвостик», вернее уже «палочку», и руку Игоря, начавшую проделывать с этой «палочкой» те же движе-ния, что и полчаса назад со своей. Я только и сделал, что при-спустил свои трусы на колени, и тяжело дыша, тупо глядел на действо руки Игоря с моей «палочкой». Вдруг меня охватило то же чувство томления, что и прошлый раз в классе, нарастание тя-нущего чувства в паху, переходящее на «палочку», и я судорожно задёргался, испустив какой-то сдавленный стон. Я с удивлением заметил, что из конца моей «палочки» резко брызнула какая-то прозрачная вязкая жидкость, затем брызги перешли в тонень-кую пульсирующую струйку, которая затем и вовсе прекратила своё течение. Игорь отпустил мою «палочку» и она снова превра-тилась в гибкий повисший «хвостик». Игорь подтянул мои трусы на прежнее место и весело посмотрел в мои обезумевшие от происходившего глаза.