— А что это вы так странно одеты, Петр Константинович? Дни недели перепутали?

— Э... Ну да... Так получилось, — Петя покраснел, понимая, что и правдивая версия выглядела бы не лучше.

— Остается только надеяться, что такая невнимательность не затрагивает непосредственно вашу работу. В чем я лично уже сомневаюсь.

Петя сел. Дальше всё пошло своим чередом, он даже добрался-таки до курилки в своём отделе, но только добавил там стресса — ничего хорошего о новом начальнике он не услышал.

— Ну, это генерального кореш какой-то, ага, — выдохнул носом дым Валик. — Я видел, как они с утра сегодня шли, ржали, как близкие родственники. Ленка сказала, что он где-то в Лондоне до этого стажировался.

«Ясен пень, с Валькой такого бы не случилось», — думал Петя, глядя на приятеля по отделу — у того было штук пять костюмов, не меньше.

— Говорят, что умный мужик, но злой, придира, — подхватила Ольчик, кривя накрашенные дорогой помадой пухлые губки. Помада глянцево блестела, как расплавленная медь, и не оставляла следов ни на сигаретах, ни на кромке чашки. Ольчик округлила свои большие голубые на Петю, мол, «утютю, бедный котёночек»:

— Как же тебя угораздило-то сегодня, Петюнь?

Сказать, что Петя не любил своё имя — ничего не сказать. В стране, где народная мудрость предостерегала зарекаться не только «от сумы», коннотации прославленного библейского имени уводили в такие дебри, что страшно становилось. Поэтому он признавал только нейтральное «Малахов» или по имени-отчеству. Его трясло, если он слышал от мужика «Петя», «Петруша», даже в официальном «Пётр» чудилась издёвка, а школьный «Пятак» не примирял, а отсылал на свежий воздух, к свинарнику. Так что только девушкам Малахов позволял называть себя по имени.

Он грустно вздохнул:

— Ты не поверишь.

Начать общение с новым шефом отдела, представ в качестве идиота и разгильдяя — просто офигеть, какой профит.

Валик ухмыльнулся:

— У тебя, что, в натуре сегодня шаббат?

— Нет, блин, Ханука! — рыкнул Петя и затянулся нервно. Ольчик утешила, ласково глядя смеющимися глазами:

— Ну ты не переживай, Петь, подумаешь — первое впечатление! Главное — проявить себя хорошо, ну и заодно не высовываться, — она замолчала, видимо, задумавшись над смыслом того, что сморозила только что.

Ещё потрепались ни о чём, да и разошлись. По пути Малахов свернул к кулеру, и только приник к стаканчику, как за спиной послышалось:

— Вы вообще работать собираетесь сегодня? –блин, Костровский со своим сексуальным голосом. Петя вздрогнул и немного пролил на себя. «Круть, — подумал он, — второй раз за утро, руки с дыркой». Торопливо глотнув, он бросил стаканчик в корзину, и обернулся:

— Собираюсь, — тихо произнёс, глядя в сторону.

— Незаметно, — с насмешкой произнёс новый шеф и сухо добавил:

— Идите, наконец, займитесь делом. Или у вас много свободного времени?

Малахов, по-прежнему не глядя в лицо Кириллу Сергеевичу, ретировался в свой закуток — кабинетик, который он делил с двумя такими же менеджерами, немолодыми молчаливыми тётками.

Остаток дня он пахал, обзванивал, улаживал, и больше курить не ходил. По пути домой забрал из химчистки один костюм, поклялся себе завтра завезти туда серый, дома поужинал и завалился спать пораньше. Во сне он куда-то бежал, но не успевал, и бежал снова, в итоге проснулся с головной болью.

Суббота и воскресенье пролетели незаметно и лениво. Слегка разобравшись с бумагами в офисе в субботу, в воскресенье Петя тупо валялся на диване, немного побегал по постъядерному Лас-Вегасу, где постреливал в рейдеров, диких гулей и прочие мозговывихи разработчиков. Думал о том, что если быть внимательным и собранным на работе, то никакой начальник не страшен. Ну на самом деле, не уволят же его только за то, что он не нравится шефу отдела? Через минуту этот вариант уже не казался таким уж фантастическим, и Петя загрустил.

Работой Малахов дорожил. Компания была престижная, платили хорошо. Ему просто невероятно повезло попасть туда, стечение обстоятельств. Петя был ещё на испытательном сроке — гады, растянули на полгода! Но они могли себе позволить выбирать и перебирать.

Поэтому вся эта история с неодобрением Костровского была очень некстати.

В понедельник обнаружилось, что Пете подкинули работёнки. Вдруг оказалось, что он должен заполнить таблицу с паспортами и сертификатами на все «свои» договора. Кто это делал раньше — непонятно, все эти бумаги прилагались к «делу». Спросить у Светика, которая, собственно, и огорошила его этим новым фронтом работ, он постеснялся. Потом решил, что раз уж договора его, то логично, что базу по ним составляет именно он. Петя торопливо заполнял таблицы, метался между заказчиками и перевозчиками, звонил, выяснял, выезжал на объекты раз десять за три дня, и чувствовал, что его затягивает в какую-то воронку. Начальника он не видел эти дни, тот, похоже, тоже не отдыхал. В четверг стало поспокойнее, Петя заметил, что стал чаще покуривать, вознаграждая себя за труды, и чувствовал, что втянулся. Ну да он не барышня, чтобы беспокоиться о вредных привычках. К тому же захочет — бросит сразу.

Такой вот подрасслабленный после отпустившей наконец суеты последних дней и попался он на глаза Кириллу Сергеевичу на пути из курилки к рабочему месту. Тот остановился, весь шикарный, и недовольно скривился:

— Петр Константинович, да что вы всё по перекурам бегаете? У вас там скоро пеня начнёт нагорать по договору с Диагностическим центром в Королёве, за нерастаможенный груз, а вы всё прохлаждаетесь! — тёмные глаза смотрели насмешливо и недовольно. Петя похолодел — о проблемах с таможней он слышал впервые.

— Я не... Я-я первый раз об этом... — с ужасом и стыдом он почувствовал, что начинает заикаться. Но гораздо сильнее страшила мысль, что он так серьёзно накосячил. В груди неприятно заныло. Костровский удивлённо приподнял брови:

— Только не говорите, что вы не отслеживаете графики поставок на всех этапах.

— Я-я отслеживаю... Я с-смотрел, груз прибыл в срок... — залепетал Петя.

— Куда прибыл, Пётр Константинович? И какой именно? И что с ним дальше стало? Вы вникали, что в комплекте к радиологической лаборатории идут реактивы с изотопами, и что этот груз имеет особый приоритет, и досматривается отдельно? И что в вашем конкретно случае имел место быть недокомплект необходимой заводской документации, заключение о радиологической безопасности? — начальник подавлял Малахова на всех планах бытия — если было у Пети астральное тело, то сейчас оно тоже корчилось от вины и стыда. Он стоял красный, как помидор, к тому же было ужасно стыдно, что весь отдел видел и слышал Петин позор.

— Я сейчас позвоню...Поеду... выясню всё, — он был по-настоящему испуган.

Костровский, видимо, что-то прочитал на лице своего несчастного подчиненного, и голос его смягчился:

— Не надо никуда ехать. Я всё уладил ещё вчера. Они прислали документы ближайшим рейсом, — помолчал и добавил, глядя на щуплого Петю с высоты своего роста:

— Будьте внимательнее, Петр Константинович, учитесь. Я понимаю, что вы молодой сотрудник без опыта, так вам тем более не следует без конца бегать по перекурам да обедам.

Петя вскинул было голову и открыл рот, чтобы начать протестовать и оправдываться, но глянул в лицо Костровского, и понял, что от того ничтожества, каким он видит своего менеджера, шеф именно этого и ждёт, и заранее презирает. Поэтому он опустил глаза, и произнёс тихо:

— Простите. Такого больше не повторится. И.. спасибо, что...

Костровский, досадливо поморщившись, перебил:

— Только вот без сиропа. Делайте свою работу нормально, и не придётся сваливать её на других.

Пете опять бросилась в щёки схлынувшая было краска, и он опять открыл было рот, чтобы возразить, но передумал. Кирилл Сергеевич обогнул его и вошёл в свой кабинет. Все вокруг сделали вид, что ничего не было.

Остаток дня Малахов пахал, не разгибаясь, и даже на обед не пошёл. Ольчик принесла ему круассан и сок, и пожалела, погладив по вихрастой тёмно-каштановой голове: