Диоклетиан довел эту систему до логического конца.

Античные авторы[250] дают довольно противоречивую картину налоговой политики Диоклетиана. Если Аврелий Виктор восхваляет его заботу о благосостоянии народа, указывая, что: "с неменьшей заботой была урегулирована справедливейшими законами и гражданская служба; была отменена разорительная для народа должность фрументариев"[251], то у других историков на этот счет иное мнение.

Зосим же писал: "Время уплаты налогов было временем слез для граждан"[252].

Лактанций много подробнее:

"Число сборщиков податей до такой степени превысило количество тех людей, которые обязаны были эти подати платить, что земледельцы, силы которых истощились от неумеренности податей, покидали поля, а обработанные земли превращались в леса. Поскольку страх заполонил все, и провинции были разделены на части (для взимания налогов) многие наместники стали налагать большое число тяжких повинностей на отдельные области и даже почти что на каждый город. Многие чиновники весьма редко занимались гражданскими делами, но зато очень часто выносили обвинительные приговоры и объявляли конфискацию имущества. Взимание бесчисленных податей было явлением не то чтобы частым, а просто непрерывным, и невозможно было вынести творившейся при этом несправедливости"[253].

Аристий Оптат, префект Египта, писал в 297 г. об организации во вверенной ему провинции indictiones (реквизиций):

"Наши самые счастливые императоры, Диоклетиан, Максимиан, Август, Констанций и Максимиан (Галерий), самые почетные цезари, видя, что сборы налогов проходят таким образом, что некоторые отделываются небольшими уплатами, в то время как другие оказываются ими перегружены, решили искоренить это зло и положить конец пагубной практике в интересах жителей провинций, для чего вводится в действие благоприятный закон сбора налогов. В соответствии с ним я должен публично объявить, сколько будет взиматься за каждый "arura" (египетская единица земельной меры — И. К.), в зависимости от качества земли с каждого крестьянина и в каких возрастных пределах. Таким образом, жители провинций, получившие большие выгоды, должны приложить все усилия для скорейшей уплаты налогов в соответствии с верховным постановлением и не ждать принуждения со стороны властей. Все должны выполнять свои обязанности с наибольшим рвением, а если кто-то после таких больших выгод будет от них уклоняться, его ждет наказание"[254].

И вновь Лактанций:

"Каждый из четырех правителей держит для себя, однако, больше солдат, чем прежние государи на всю империю. Подати поднялись неслыханным образом; число получающих настолько превзошло число платящих, что разоренные колоны покидают землю и обработанные поля зарастают лесом. Еще больший ужас нанесли тем, что все провинции разделили на части и в каждую страну, в каждый город послали толпу чиновников и сборщиков податей. Этим было сделано очень немного для общественной пользы; а только пошли один за другим приговоры, изгнанья, вымогательства, сопровождавшиеся жестокими насилиями"[255].

Разумеется, Лактанций, будучи фанатичным ненавистником Диоклетиана, сгущает краски, но полностью не доверять ему нет никаких оснований. Увеличение налогового бремени вследствие роста государственного аппарата не могло не ухудшить положения народных масс. Как бы ни пытался Диоклетиан бороться со злоупотреблениями властью со стороны чиновников, он был бессилен не только искоренить, но даже несколько ограничить это зло.

Чрезвычайно интересно свидетельство великого римского ритора Либания о том, как в эпоху императора Феодосия в последние десятилетия IV в. действовала диоклетианова система податей, связанная с пятилетним циклом переписей:

"Скажем о том зле, которое превзошло все прочие беды. Это — неисчислимая подать в золоте и серебре, вызывающая трепет с приближением грозного пятилетия. Название этому источнику дохода дано благовидное, якобы подать взимается с торговцев, но так как эти самые торговцы морем ускользают от подати, то гибнут те люди, которым их ремесло едва дает возможность прокормиться.

…При таких условиях, государь, учащаются случаи перехода в кабалу, лишаются свободного состояния дети, продаваемые отцами не для того, чтобы полученные за них деньги перешли к ним в кубышку, но чтобы на их глазах эти деньги перешли в длань настойчивого сборщика налога"[256].

Не везде, однако, картина была столь удручающая. В Галлии при Диоклетиане, если верить авторам панегириков, земле вернулся мир, процветание и изобилие. Тетрархи привели новых землевладельцев на заброшенные поля, и ранее опустошившие их варвары теперь возделывали землю, поставляя зерно и скот. "Прежнее изобилие похорон при вас сменилось изобилием урожаев", — восклицали панегиристы, обращаясь к императорам-соправителям[257].

Вернемся к вопросу о политике Диоклетиана по отношению к различным слоям свободного земледельческого населения.

Российский историк Г. Л. Курбатов следующим образом характеризует аграрную политику эпохи домината: "Несомненным результатом кризиса III века было то, что общество не могло обеспечить сохранение прежнего положения не только мелких, но и средних рабовладельцев. Государство было вынуждено поступиться интересами последних, сохранив все привилегии за небольшой кучкой крупнейших собственников империи — сенаторами и военно-чиновничьей верхушкой[258].

Не соглашаясь во многом с этими определениями экономической политики Домината, следует отметить, что при Диоклетиане таковая политика имела ряд консервативных черт, свойственных только периоду его правления и едва ли социальная опора режима мыслилась императором столь узко.

Крупные земельные магнаты не были надежной опорой императорской власти в борьбе за единство империи, что они и доказали своими сепаратистскими действиями во время кризиса III века. Лишь угрожающий рост массовых движений вынудил их пойти на компромисс с империей, ибо лишь ее военная сила могла подавить многочисленные народные восстания, вспыхнувшие в разных концах римской империи.

Диоклетиан, по-видимому, хорошо понимал это и стремился опереться на все слои свободного населения империи, тем самым расширив ее социальную базу. Исходя из этого, он пытался по возможности ограждать интересы мелких и средних рабовладельцев.

В этом отношении очень интересен его рескрипт 293 года, в котором император разрешает требовать обратно имение, если оно продано слишком дешево.

"Если ты или твой отец продали вещь слишком дешево, то человеческое отношение к тебе требует, чтобы ты или получил обратно проданный участок, возвратив покупателям деньги (расторжение должно происходить в суде), или если того предпочитает покупатель, дополучил то, чего не хватает до справедливой цены. При этом цена считается слишком низкой в том случае, если она ниже половины истинной цены"[259].

В конце рескрипта 293 года подтверждается право продавшего отказаться от продажи, если имение продано ниже настоящей цены[260] (lesio enormis).

Рескрипт является исключительным в римском законодательстве домината. После Диоклетиана уже нет случаев его применения. Важность рескрипта заключается, прежде всего, в том, что он свидетельствует о намерении Диоклетиана поддержать в некоторой мере мелких и средних землевладельцев против крупных земельных магнатов, в практике которых скупка подешевке имений разорившихся землевладельцев была нередкой.

Диоклетиан боролся и с захватом чужих имений силой. В том же 293 году издан указ, разрешавший изгнанному из своего владения вернуться на родное место через год. В другом законе от 294 года он отказывает в защите тем, кто приобрел свои имения насильственным путем.

Диоклетиан пытался бороться также и с произволом кредиторов, разрешая должнику в случае отторжения участка возбудить дело по "lex Julia" о частном насилии.

В своей политике по отношению к рабам Диоклетиан ставил своей целью, как отмечает Е. М. Штаерман, "не озлоблять более привилегированных рабов"[261]. Он поощрял отпуск рабов на волю и даже издал закон, согласно которому раб, в течение двадцати лет живший как свободный, получал свободу автоматически. Диоклетиан запрещал продавать в рабство детей свободных людей, пытался ограничить произвол богатых и могущественных лиц, призывая судей решать дела справедливо, не обращая внимания на положение тяжущихся.