— Очень приятно. Ты хочешь сказать, что этот русский придурок приставал к тебе? И не надо мне тут юлить со своим инглишем.

— Да ты что, нет, конечно.

В свою очередь, я тоже интенсивно и подтвердительно закивал головой, ретируясь задом ближе к автобусу, который должен был отвезти нас в гостиницу. Как раз в этот момент меня начала разыскивать по мобиле потерявшаяся в аэропорту мать, а семейный багаж сладкой парочки неудачно толкнул кто-то из туристов, так что внимание Валерия успешно переключилось. И вроде бы, на первый взгляд, инцидент казался исчерпанным и не имеющим дальнейшего развития…

…Но ровно до тех пор, пока я, потерявший бдительность и усыпленный бесконечной восторженной трескотней матери, не выглянул из окна нашего автобуса, вот-вот готового тронуться, и не приметил чешущих прямиком к нему в спешном порядке Венечку и Валеру с вещами. Поверить в такое сказочное жлобство судьбы я отказывался еще минут тридцать, пока мы перебирались из аэропорта в наш курортной район Арграсси (всего их на Закинфе еще два — бюджетный Цивили и элитно-тусовочный Лаганасс), и до последнего надеялся, что они поселятся хотя бы в другом месте.

Но когда мы подъехали к нашему отелю Венечка с Валериком, как и еще с десяток человек, тоже начали собираться на выход. К слову, экстравагантная парочка на контрасте уже успела привлечь внимание других туристов, в основном женщин, и те, кто хищно, кто недоуменно, поглядывали на двух столь разных попутчиков. Заценила в полной мере Венечку и моя собственная мать.

— Славочка, посмотри, какой худенький молодой человек, хоть и твоего роста. На его фоне ты выглядишь вполне упитанным. Мне кажется, или у тебя наконец-то наметился небольшой животик, — проворковала она, дергая меня за рукав рубашки, как раз, когда я ловил наши сумки при выгрузке из автобуса. — И я всегда говорила, что розовый идет всем и в любом возрасте. Он так освежает цвет лица, а ты много куришь. Давай купим и тебе такую же футболочку.

— Не надо мне ничего розового, — выпалил я, демонстративно не замечая лыбящегося мне Вениамина и смотрящего как солдат на вошь Валерия, — мам, я сам в состоянии подобрать себе вещи. Пойди лучше займи очередь на вселение.

Мать на удивление послушно удалилась в холл, а Венечка, тут же пробздив ситуацию, тем более, что его половина тоже поплелась вселяться, подлетел повторно знакомиться.

— Приветы, неудачно в аэропорту вышло. Но теперь мы соседи, да, в этой гостинце и, значит, стоит дружить? Ты сюда насколько? — пропел он, характерно растягивая гласные. — Меня зовут Вениамин, а моего друга Валерий. Я хороший мальчик. А тебя как величать?

— Слава. Не сомневаюсь, Вень, — злобно буркнул я, а потом уточнил по наитию, — ты из Москвы, да?

— Да, — гордо выдохнул он, — а что?

— Ну, так вот, а я из Питера. Я сюда с матерью приехал, и палево мне с вами, ребятки, нахрен не надо, — припечатал я, туша окурок, — так что давайте, у вас своя песочница, а у меня своя.

— А ты что хочешь сказать — так видно? — немного озадачился моим тоном Вениамин. — И правду про вас говорят, что вы, питерцы, совсем не общительные. А я считал, что таким, как мы, лучше держаться вместе.

— Да вы б еще с транспарантом в руках «научная организация «ВСЕГЕИ» вышли, — хмыкнул я. — Вень, держаться у своего Валеры будешь, сам знаешь, за что.

И если по чесноку, то хаманул я тогда нарочно, дабы отвадить все попытки на отдыхе тусоваться со мной. Во-первых, я действительно боялся окончательно спалиться перед матерью. А во-вторых, успел в своей жизни прекрасно изучить таких вот «хороших мальчиков» и, черт подери, не ошибся в своей чуйке. Потому что из-за Венечки все постояльцы отеля огребли столько приключений на пятые точки, что хватит на несколько историй.

Номера нам с матерью достались на разных этажах, чему я искренне обрадовался, а она огорчилась.

— Мам, ты всегда сможешь прийти ко мне в гости, — заверил ее я, мягко подталкивая на выход из своего, который она успела обследовать вдоль и поперек, — только обязательно звони.

— Ну, что ты. Конечно же, я все помню, — неохотно потянулась она к двери, а потом замерла: — Славочка, что это?

Звук действительно был очень необычным и напоминал короткий, но достаточно громкий хлопок. Потом раздался еще один, а из соседнего номера, занятого тоже русскими, в раскрытый балкон полетело характерное:

— Б*!

— Не знаю, — опешил я, — может, соседи уронили что-нибудь. И, если честно, то мне надо посетить комнату задумчивости и почитать там книгу.

— Так разве ж я тебе мешаю? — захлопала мать глаза, находя еще один повод задержаться. — Иди, конечно, а я пока у тебя на балконе подышу. У тебя море с него шикарно видно. И горы, а у меня… Но мне ничего не нужно. Лучше пусть все будет у тебя.

— Зато у меня сломанный телевизор, а у тебя три русскоязычных канала и четыре стула,- огрызнулся я, исчезая в заданном организмом направлении. И уже начал закрывать за собой дверь, как вдруг ее словно притянуло сильным ветром, и раздался тот самый хлопок. Почесав задумчиво в башке, я водрузился на белого друга, и тут мне по хребтине со всей дури ударило крышкой от унитаза.

— Б*! — сорвалось само с губ.

— Слава, ты в порядке? — влетела в номер мать. — Ну, вот опять те самые звуки.

Потом мы слышали их регулярно на протяжении всех двух недель. Особенно феерично они звучали в ночи, когда все пытались мучительно заснуть. А происхождение хлопков объяснилось просто. Мать, инженер по образованию, обследовала деревянное полотно и обнаружила установленный в нем замок-магнит, способный со зверской силой притягивать к себе дверь практически из любого положения. Но уже через два дня моя родительница нашла на пляже два клиновидных камня и притащила их в номера. В итоге дверной проем получился вполне приличным, а от бесконечных хлопков хотя бы «дома» мы были избавлены.

— Ну, вот лоси тупые. Что ж они так бьются копытами и не могут включить мозги, — злилась она, слушая звуки на других этажах. Всех своих ближайших соседей антимагнитными девайсами мать, естественно, снабдила.