– И как ты себе это представляешь? Ты это не можешь делать тихо, а через двери все слышно. Сеновал у них есть?

– Я не знаю. Но корове сено давали.

– Давай потерпим до завтра? Хозяева квартиры, куда я притулился, весь день работают, поэтому нам никто мешать не будет.

– Ладно, – нехотя согласилась Лида. – Только я тебя тогда отправлю на печь, а то рядом не усну. Там только сохнут вишни, надо будет убрать.

Утром позавтракали, тепло попрощались со стариками и ушли из деревни. Перед уходом Алексей положил им на стол пятьсот рублей.

– Мог бы дать и больше, – выразила недовольство жена. – Вон у тебя сколько денег!

– Мне не жалко, но этого и так много за те несколько дней, которые ты у них была. Разболтают, что я сорю деньгами, а наш Степан возьмет на карандаш. И на будущее запомни, что нам с тобой не стоит сильно выделяться.

Новые туфли оказались впору, а платье на Лиде смотрелось хорошо и не бросалось в глаза. Ее вещи Алексей завернул в куртки и нес в руке, держа за ремень.

– Теперь можно и поговорить, – сказал он, когда перевалили холм, и деревня скрылась из виду. – Сейчас поймаем попутку и доберемся до Москвы. Первым делом веду тебя делать паспорт. Вот, можешь посмотреть мой. Делают очень прилично, при простом осмотре не придерешься.

– Вербицкий Алексей Николаевич, – прочитала она. – А фотография паршивая.

– Их такие и делают на паспорта, – пояснил муж. – Я в паспорте поменял только фамилию. Тебе сделаем так же, чтобы не путалась. Потом отведу тебя на квартиру, и вместе подумаем, что нам нужно купить из вещей в расчете на пару месяцев.

– А почему только на пару? Это ничего, что я все время задаю вопросы? А то сам ничего не объясняешь.

– Сейчас объясню. Москва – город особенный, а время, в которое мы попали, делает его для нас еще более неудобным. Просто так мы сюда можем приехать только в гости и очень ненадолго.

– А чем неудобно время?

– Тем, что сейчас очень жесткий контроль населения. А я еще плохо знаю его особенности и не имею никаких связей. Читал книги, смотрел несколько кинофильмов, да кое-что изучал. А этого мало. Если мы долго будем жить на одном месте, быстро привлечем внимание. Выяснить после этого, что мы не прописаны и нигде не работаем, будет несложно. И за незаконное проживание, и за тунеядство с нами разберутся быстро и жестко. Если неплохо живешь и при этом нигде не работаешь, значит, вор. Почти всегда так оно и есть. Я думаю, что месяца через два мы с тобой вообще уедем из столицы. Нетрудно найти много мест, где можно неплохо устроиться. Но все это только тогда, когда сделаем дело.

– Хочешь кому-нибудь передать микрофиши?

– Только один комплект, – ответил Алексей. – А кому... Ты не задумывалась, почему мы попали именно сюда? Лида, ты ведь читала все книги Валентина, неужели так сложно сделать вывод?

– Сталин? – предположила она.

– Не только. Давай положим куртки в траву и немного посидим, а то уже скоро дойдем и не успеем поговорить. Что ты можешь сказать обо всей верхушке государства в первые годы после смерти Сталина?

– Пододвинься, а то жене и присесть негде. Вела себя твоя верхушка, как пауки в банке, причем начали грызть друг друга еще при жизни вождя. А после его смерти там вообще никого порядочного не осталось.

– Вот ты и ответила, – довольно сказал Алексей. – Приятно, когда у тебя такая умная жена. Действительно, они все перегрызлись, а уцелевший Хрущев такого натворил, что остается только удивляться тому, что при Брежневе еще так много успели сделать, прежде чем все начало валиться. Денежная реформа и эти нефтепроводы, через которые мы качали нефть себе в убыток, целина и идиотские новшества в сельском хозяйстве, разложение советской номенклатуры и конфронтация с Западом.

– И ты его хочешь утопить?

– Его утопить несложно, – вздохнул Алексей. – Главный вопрос в том, кто будет вместо этого утопленника. Какая у нас была раскладка по силам?

– Сейчас скажу, – задумалась жена. – Если по книге, то было три группы. Первая – это экономисты, управленцы и хозяйственники, лидером которых был Жданов. Вторая – это партийные бюрократы во главе с Маленковым и Хрущевым. А между ними еще была группа оборонной промышленности и спецслужб. Ее представлял Берия.

– И кто из них тебе больше нравится? – спросил Алексей.

– Никто не нравится, мерзавец на мерзавце, и у всех руки по локоть в крови!

– У тебя очень поверхностный подход, – улыбнулся Алексей. – Я бы сказал, что чисто женский. Понимаешь, в то время находиться у власти и не запачкаться было нельзя. Кто-то этим грешил больше, кто-то меньше, но чистых рядом со Сталиным не было. Хрущев потом кричал, что он не подписывал расстрельных списков, а на поверку выяснилось, что по его распоряжению хорошо почистили архивы. Такое время и такие люди. И не все те, кого расстреливали и высылали, этого не заслуживали. Политических лидеров нельзя оценивать так же, как соседей по лестничной площадке. Вот взять Берию...

– А что Берия? – спросила Лида. – Он же один из главных организаторов репрессий. Неужели ты хочешь его использовать?

– Пока я его хочу использовать как пример того, что политических деятелей нельзя рассматривать только с точки зрения человеческой морали. А потом, может быть, попробую использовать против Хрущева. Но это только в том случае, если не выгорит основной план.

– Когда только успеваешь, – покачала головой жена. – Еще только прибыли, а у тебя уже готовы планы. Ладно, не буду перебивать. Так что там по Берии?

– После смерти Сталина Берия, наряду с Хрущёвым и Маленковым стал одним из главных претендентов на лидерство в стране. Его первого и вывели из игры. В том прошлом, которое нам известно, все организовали Булганин и Хрущев. Потом, как водится, на него навешали всех собак.

– При чем собаки? – не поняла Лида. – Ты можешь выражаться проще?

– Если проще, ему припомнили все его грехи и приписали кучу чужих. Берия после этого стал чуть ли не символом зла.

– Если вспомнить все, что за ним числится...

– А теперь посмотри на все это немного иначе, – перебил ее Алексей. – Да, он мерзавец, и никто этого не отрицает. Только при Сталине система выстроена так, что, кроме него самого, самостоятельных игроков быть не может. Есть только воля вождя и его установки, которые становятся линией партии. Все окружение Сталина выполняло то, что он желал, различия могли быть только в мере энтузиазма. Если кто-то начинал действовать излишне самостоятельно, таких предупреждали, а потом вычищали, невзирая на чины и прошлые заслуги. Не был самостоятельным игроком и Лаврентий Павлович. Его самостоятельность проявилась только после смерти Сталина. Именно по его инициативе были освобождены более миллиона заключенных, и отпущено еще четыреста тысяч, находящихся под следствием. Он так же выступил с инициативой значительного расширения полномочий государственных органов за счет партийных. Предложение не прошло из-за Хрущева. И раньше у него не все было однозначно плохо. С его приходом на пост наркома внутренних дел масштабы репрессий резко сократились, а по амнистии освободили триста тысяч человек, хотя аресты все равно продолжались.  Берия в кратчайший срок прекратил беззаконие и террор, царившие в НКВД и в армии. Под руководством Берия была создана мощная агентурная сеть советской внешней разведки в Европе и других странах. И он немало сделал для создания ядерного оружия.

– Все равно мерзавец! – упрямо сказала Лида. – Все, что ты мне цитируешь, я читала, но неужели среди руководства нет ни одного порядочного человека?

– Маленков не устраивает?

– Я о нем ничего хорошего вспомнить не могу.

– К смерти Сталина Маленков твёрдо занял позиции второго человека в партии и государстве, а после нее стал председателем Совета министров СССР. На первом же закрытом заседании Президиума ЦК он заявил о необходимости перейти к коллективному руководству страной, а в мае пятьдесят третьего года по его инициативе было принято постановление правительства, вдвое уменьшавшее зарплату партийным чиновникам и ликвидировавшее дополнительные вознаграждения, не подлежащие учету. Этим и воспользовался Хрущев, отменивший коллективное руководство ЦК и вернувший прежние зарплаты и «конверты», да еще и компенсировавший партийным чиновникам все потери.