– И кто же вам не дает их со своих плеч сбросить? Хотите, подставлю свои?

– Сейчас это бесполезный разговор. Выход на книги у меня есть, но об этом я буду разговаривать либо с Кузнецовым, либо с Вознесенским, а лучше сразу с обоими. У вас с собой есть машина?

– У меня с собой три машины. Мы сюда из Москвы ехали своим транспортом.

– Вот и дайте мне одну. Надо съездить за женой и забрать вещи. Если хотите, можете ехать со мной. Всем эскортом туда заявляться не стоит: уж больно будет смахивать на арест.

– Тяжелый вы человек, Самохин, – вздохнул Капустин. – Ладно, сейчас дам машину. Сколько вам нужно времени?

– С час. Плохо, что в Москве будем ночью. Не могли приехать раньше?

– Ну вы и тип! – покачал головой Капустин. – Выезжая во Владимир, я знал только о портрете, вас еще нужно было найти, а это тоже время.

– Какой есть, – поднялся со стула Алексей. – Вас бы на мое место. Здесь сами дела уладите? Хорошо, тогда давайте машину.

К дому подъехали на сто десятом ЗИСе. Кроме шофера, в нем сидели еще два офицера ГБ.

– Значит, так! – сказал он дернувшимся следом за ним офицерам. – Стоять возле калитки и в дом не входить. Были бы вы в гражданском, куда ни шло, а то хозяйку сейчас напугаете до смерти. Тебя как зовут? Михаил? Вот ты и пойдешь со мной, поможешь с вещами.

Забрав шофера и оставив возле машины недовольных офицеров, он вошел в дом и сказал встретившей его в прихожей хозяйке:

– Съезжаем мы от вас, Ангелина Васильевна! Ничего не поделаешь – вызывают в Москву!

– Лида, нас ждет машина, – сказал он стоявшей за мольбертом жене. – Уезжаем в Москву. Я начинаю собирать вещи, а ты успокой хозяйку. И вот еще что... Если начнет сильно убиваться, спроси, согласна ли будет переехать к нам. Конечно, это при условии, что будет такая возможность. Все поняла? Поговорим потом, а то сейчас сюда примчится толпа офицеров, и тогда Ангелине уж точно будет конец.

Он отдал шоферу два чемодана с летними вещами и бельем, которые они не открывали, а сам стал собирать саквояж. Когда затянул ремни, возвратился шофер и пришла вся заплаканная жена.

– Ты-то чего ревешь? Лида, сейчас Миша отнесет саквояж, а ты давай переодевайся в дорогу и собирай свои краски. Михаил, скажи, что нам нужно еще минут десять уложить вещи и переодеться. Последний чемодан я как-нибудь донесу сам.

– Она согласна, – сказала Лида, вытирая лицо. – Мы ее действительно возьмем?

– Если будет куда и позволит наше положение. Малыш, шевелись быстрее! Нам еще часов пять ехать. Давай уложу кисти и краски. Картину вместе с мольбертом положим отдельно. Так, я все забираю, иду к машине и жду тебя.

Его появление сопровождающие встретили с видимым облегчением. Уже хорошо. Значит, не арест, иначе хрен бы кто его слушал. Он положил в багажник последний чемодан, а сверху пристроил мольберт с холстом.

– Нечего вам мерзнуть, – сказал он офицерам. – Садимся в машину и ждем. Сейчас выйдет жена, и поедем.

Через несколько минут Лида вышла, но не одна, ее провожала плачущая хозяйка. У калитки девушка ее поцеловала и выбежала на улицу.

– Садись, – сказал ей открывший дверцу Алексей. – Ну же! Все, поехали.

Когда подъехали к горотделу милиции, в их машину сел Капустин.

– Прекрасно выглядите, – сделал он комплимент Лиде. – Михаил, поезжай за головной машиной. Алексей, могу вас обрадовать: в милиции вы больше не служите. Надеюсь, настоящие документы сохранили? Если хотите, можно восстановить вашу работу в министерстве.

– Там будет видно, – неприязненно ответил Самохин.

Появление Капустина опять круто меняло их жизнь, а к худу или к добру эти перемены, еще предстояло выяснить. Он сохранил самообладание, хотя прекрасно понимал, насколько мало от него сейчас что-либо зависело. Ни о каких условиях с его стороны речи не шло. Стоит им взяться за Лиду, и он сделает все, что потребуют. Ладно, они еще поборются.

– Куда мы едем? – спросил он Капустина. – То, что в Москву, понятно. Куда вы нас определите?

– Переночуете в гостинице ЦК, а где вам жить потом, решать буду уже не я.

С час выбирались из города, после чего смогли увеличить скорость. Еще через час начало темнеть. Вскоре уже ехали при свете фар. Вся дорога заняла немногим больше четырех часов, и потом еще поколесили по Москве, пока не остановились у гостиницы «Октябрьская». Формальности заняли несколько минут, после чего Самохиных проводили в номер и принесли в него вещи.

– Я могу быть уверен в том, что вы до утра никуда не исчезните? – спросил Капустин.

– Я похож на идиота? – сказал Алексей. – Не собираюсь я никуда бежать. Сказали бы тогда, что от Кузнецова, вообще бы никуда не бегали. Не верите – ложитесь в гостиной, там есть где пристроиться.

Сказанное не соответствовало истине, но Алексей прекрасно понимал, что теперь их без присмотра не оставят, и убежать не дадут.

– Как они нас нашли? – спросила Лида, когда их оставили в номере вдвоем.

Номер мог прослушиваться, но ничего страшного в этом Алексей не видел. Пусть слушают, если есть желание.

– Вознесли тебя на вершину славы и устроили выставку картин в Третьяковке. Не веришь? Мне об этом сказал Капустин. Забрали у Светланы портреты, после чего расхвалили во всех газетах и написали, что примут с распростертыми объятиями всех, у кого есть твои работы. Наверное, привели твой автограф.

– Дура! – сказала о себе Лида.

– Ладно, хватит заниматься самобичеванием, – сказал ей Алексей. – Давай ложиться спать. Раз за нас взялось правительство, нашли бы и без твоих картин. В министерстве все равно знали наши новые документы, сами делали. Даже если бы забились в какую-нибудь глушь, только дольше бы погуляли.

– И что теперь?

– Слышала, что сказал Капустин? Завтра будут решать, что с нами делать. Придется делиться информацией раньше, чем я планировал. Надеюсь, что разговор будет все-таки с первыми лицами, и что я в них не ошибся.

– А если нет?

– А если нет, то пусть этот мир спасает себя сам! – разозлился Алексей. – Что ты себя раньше времени накручиваешь? Мы с тобой сейчас все равно ничего сделать не можем! Можем только надеяться на ум тех, с кем будет разговор. Со Сталиным и Берией договорились, а Кузнецов с Вознесенским должны быть не глупее. Постараюсь их убедить в своей правоте. А ты ложись и спи, пока живот от голода не подвело. Кормить нас сегодня никто не будет. Говорят, здесь куча ресторанов, но все уже закрыты. Можешь помолиться нашему покровителю о ниспослании руководству здравого рассудка.

– Ты это серьезно? – не поверила она.

– Все, ты как себе хочешь, а я ложусь спать! – сказал Алексей, снимая пиджак.

Когда приезжали за вещами, он сменил милицейскую форму на костюм и снял кобуру с метателем. Лида тоже начала раздеваться, достав перед этим из чемодана халат. Минут через десять они выключили свет и легли в кровати. Дневная нервотрепка, неопределенность положения и нарастающее чувство голода долго не давали заснуть, поэтому они проснулись, когда за окнами уже начало светать.

– Подъем! – скомандовал проснувшийся первым Алексей. – Вставай, соня, уже девятый час. Пока приведешь себя в порядок, пока поедим... Я не думаю, что нам с тобой дадут долго валяться.

Когда они около девяти вышли из номера, в коридоре их уже ждали.

– Далеко собрались? – спросил Капустин, рядом с которым стояли двое крепких мужчин в гражданском.

– Не знаю, как вы, а мы хотим есть! – сказала ему Лида. – Если я сейчас умру от голода, будущие поколения вам этого не простят. Лучше покажите, где здесь общепит, чтобы мы его не искали сами.

– У вас есть в вещах что-нибудь ценное? – спросил Капустин Алексея.

– Только деньги и ордена, – ответил тот. – То, что вас интересует, у меня с собой.

– Все равно в вашем номере подежурят, – сказал он, давая знак одному из своих людей. – Оставьте ему ключи, а сами идите за мной. Сейчас позавтракаете, только попрошу это сделать быстрее: через час нас ждут в Кремле.