– Возможный вариант, – согласился Кузнецов. – И что вы предлагаете?

– Вы не ставили в известность Вознесенского?

– Пока нет, думаете надо?

– Мы можем, конечно, привлекать к своей работе госаппарат, минуя правительство, но это ограничивает наши возможности. Да и узнают рано или поздно. В Кунцево сейчас музей, и я не могу в него заявиться с обыском. Да и много я там найду? Нужно привлекать Федотова, а делать это в обход главы правительства... Я думаю, Петр Васильевич и так уже доложил о моей активности.

– Не хотелось бы выглядеть в глазах Вознесенского фантазером, – задумался Кузнецов. – Доказательств много, но они все косвенные, либо просто слова. В другом случае их было бы вполне достаточно, но уж больно о диких вещах идет речь. И расширять круг людей, посвященных в историю с книгами, тоже не хочется. Но вы правы, без толковых следователей работать тяжело. Я поговорю с Николаем Алексеевичем, а вы подумайте о том, что можно сказать Федотову.

Разговор Генерального секретаря с председателем Совмина состоялся на следующий день. Кузнецов коротко рассказал историю Самохиных и обо всем, что было сделано после их исчезновения.

– Интересно, – сказал Вознесенский. – Об их жизни в Кунцево я слышал и, как и все, терялся в догадках, чем это было вызвано. А об участии Самохина в атомном проекте и создании новых электростанций слышу в первый раз. Да и эти работы в институтах... Говоришь, совсем молодой?

– По документам сейчас должно быть двадцать пять, но внешне и на двадцать не тянет, хотя высок и физически хорошо развит. Но по разговору дашь все тридцать. А жена вообще смахивает на несовершеннолетнюю пигалицу, правда, необыкновенно красивую. Но на месте секретаря освободила Капицу от всей рутинной работы. Персонал о ней отзывался, как о прекрасном организаторе.

– И еще талантливый художник. Интересная семейка. Все бросили и уехали? Да, похоже на бегство. Но это уже ваша вина. Вместо того чтобы спросить самого Берию или попросить это сделать меня, вы начали на них давить в обход него. И что я бы подумал на их месте после его смерти? Конечно, что опять заявиться твой Капустин и снова начнет давить. Но на этот раз его уже не больно пошлешь. Ладно, с Федотовым я поговорю. Ты прав, какие-то инструкции насчет Самохиных Берия им оставил. Не верю я, что это может быть чья-то инициатива. Какая еще нужна помощь?

– Дай ему распоряжение выделить в помощь Капустину оперативную группу из трех-четырех опытных работников. Люди должны быть такие, которых можно допустить к любым секретам и оставить после этого в живых. Нужно тщательно обыскать все внутренние помещения дачи. Там может быть тайник с книгами.

– Не верю я, если честно, ни в каких пришельцев, – сказал Вознесенский. – Но история интересная и таинственная. Что-то важное за всем этим, безусловно, стоит. Держи меня в курсе и скажи своим, чтобы предприняли меры против утечки. Мне недавно Федотов сообщил, что нашей электростанцией и всем с ней связанным заинтересовались на Западе. А это не шутки. А когда мы начнем строить запланированные пять реакторов, их интерес взлетит до облаков. А у нас где-то бегает человек, которому известны все их секреты. Пусть он сам ни к кому не побежит их продавать, но есть ведь и другие возможности. Если на них выйдут и нажмут на него через жену, всякое может быть. Так что найти их нужно в любом случае. А потом будем разбираться.

– Вот и объясни все Федотову. Помогли им сбежать, пускай теперь сами ищут. Только чтобы работали деликатно. Самохины не враги, нам просто нужно убедить их вернуться. Или заставить, но без применения крайних мер.

На следующий день следственная группа МГБ вместе с Капустиным выехала в Кунцево. Перед отъездом старший группы майор Вехлин передал Капустину запечатанный конверт.

– Приказали отдать вам. Здесь новые паспортные данные семьи Самохиных. Новая их фамилия – Володины. Возраст немного уменьшили, особенно у жены Алексея. Сейчас запущен их поиск по прописке. Должны уложиться в неделю, но, скорее всего, найдем раньше. Теперь по нашей работе. Что именно нужно искать?

– Несколько книг, – ответил Капустин. – Содержание их неизвестно, и вам с ним знакомиться нежелательно. Помимо книг, могут быть и записи. Все это где-то спрятано.

– Пойди туда – не знаю куда, принеси то – не знаю что, – резюмировал Вехлин. – Ну что же, будем искать. Кто их прятал, сам хозяин или кто-то другой?

– Или Сталин, или Берия вскоре после его смерти. Так что начинать, наверное, нужно с комнат, которые занимал Сталин.

– Маловато нас для такой работы, – откровенно предупредил Вехлин. – Площадь поисков очень большая, поэтому на быстрые результаты не рассчитывайте.

Первый день прошел безрезультатно, на второй за деревянной облицовочной панелью в кабинете обнаружили связанную кипу исписанных листов. Часть записей была сделана рукой Сталина, остальное, судя по образцу почерка, писал Алексей Самохин.

– Сталин писал вопросы, Самохин на них отвечал, – докладывал Кузнецову Капустин. – Кроме того, есть записи, где Алексей комментировал отдельные события, делая ссылки на книги и номера страниц. Есть еще два листа с объяснением слов. Все слова пронумерованы и начинаются с трехсотого. Остальные листы отсутствуют. Книг пока не нашли, но там работы самое малое на неделю. Скорее мы найдем Самохиных, чем книги.

На следующий день позвонили из Третьяковки. В музей прислали картину с автографом, идентичным тому, который приводился в «Правде». Имя и отчество художницы совпадали, не совпадала фамилия, но директор Владимирской картинной галереи решил, что ее просто перепутал кто-то из его работников.

– Нашли, – сообщил по телефону Капустин. – Они во Владимире. Оттуда прислали портрет Берии с автографом Самохиной. Я сейчас в музее. Интересная, надо сказать, картина. Сегодня уже поздно, а завтра с утра возьму людей и отправлюсь туда.

Рабочий день подходил к концу, когда Алексея нашел дежурный и приказал срочно явиться к полковнику. В кабинете вместо начальства сидел улыбающийся Капустин.

– Что же это вы, Алексей Николаевич, доставляете столько хлопот? – спросил он невозмутимо смотревшего на него Самохина. – Знали бы вы, сколько мне пришлось побегать! Теперь с вас коньяк!

– Надеюсь, не ящик, – сказал Алексей. – Я с вашего позволения сяду. Как нас нашли?

– По портрету Берии, – пояснил Капустин. – Ваша жена теперь известна на весь Союз. У нее даже в Третьяковской галерее своя экспозиция.

– Умно, – признал Алексей.

– Спасибо, – поклонился Капустин. – Но и без этого вам оставалось недолго бегать. За поиски взялось министерство, а ваши документы они делали сами.

– Что же случилось, если они на это пошли? – поинтересовался Алексей.

– Прямой приказ Вознесенского. Они могли вас прикрыть от меня, если бы я действовал по своей инициативе, но не от первых лиц.

– Сами виноваты, – сказал ему Алексей. – Помниться, я вас спрашивал, кто за вами стоит, но ответа так и не получил. И чего вы хотите сейчас?

– Я должен привезти вас в Москву. Разумеется, вместе с женой. У вас есть какие-нибудь сведения о книгах или микропленки?

– Все-таки раскопали. Раз спрашиваете, значит, сами книг не нашли. Кого кололи, Старостина? Надеюсь, без применения крайних мер?

– За кого вы нас принимаете? – изобразил обиду Капустин. – Он упирался до тех пор, пока не узнал, что мы говорили с Василием Сталиным. Потом рассказал все, что знал. Вы не ответили на мой вопрос.

– А вы – на мой. На кого работаете? Раз, по вашим словам, к работе подключили председателя Совмина, это должен быть Кузнецов. Я прав?

– Правы, – кивнул Капустин.

– Вот с ним я тогда и буду разговаривать. И не стоит мне напоминать мое место, подумайте лучше о своем. Не все государственные тайны полезны для здоровья.

– А вы сами?

– Послушайте меня, Яков Федорович! Я к этим тайнам не рвался и не упрашивал делать меня их носителем! С каким удовольствием мы с Лидой все сбросили бы со своих плеч!