Мелочи как будто? Но в школе к ним относятся иначе. Вот, например, поучительный случай. Ребята посадили деревца на школьном дворе. А один мальчуган из озорства вырвал саженец с корнем. Товарищи возмутились, привели озорника к директору. А какие у него права? Ограничиться внушением? Но это не всегда помогает. И вот во время перемены школьники выстроились в коридорах, и красный от стыда парень с тонконогим деревцем на плече прошагал по всем этажам. За ним молча шёл директор.

Вот и всё. Не знаю, как к этому отнеслись родители, но мне кажется, что с точки зрения уважения к труду, к общественному достоянию директор поступил правильно. Что поделаешь, коли воспитанием не всегда занимаются дома.

Известно, что коллективное воспитание даёт прекрасные плоды. Я говорю о детсадах, школах-интернатах, о других детских учреждениях, которым столько внимания уделяет государство. Но пока их ещё не хватает. А время не ждёт, и было бы неправильно утверждать, что семейное воспитание — понятие отживающее, а потому сейчас мы только с ним миримся… Нет, речь идёт о наших общих усилиях — семьи и коллектива.

Но почему коллективное, общественное воспитание детей и юношества нам часто представляется лишь в системе государственных учреждений? Почему в школе учительница может сделать любое замечание ребёнку и даже вызвать мать, чтобы предупредить её о дурном поведении сына, но, выйдя за порог школы, эта опытная воспитательница теряет все свои права и уже не решится сказать даже соседке, что она не так воспитывает своего ребёнка. Боится. Ну как же — обида кровная!

Я с трудом, но могу понять женщин, когда они стесняются сказать подруге, что это платье ей не к лицу, что гладкая причёска старит, а шляпа с полями подчеркивает её и без того маленький рост. Это, как говорится, их личное дело. Но будущее наших детей вовсе не мелочи быта. Тут невозможно обижаться, коли знаешь, что сказано это от чистого сердца.

Мне как-то переслали письмо семнадцатилетней девушки, в котором она жалуется, что ей скучно жить в деревне. Не хочется ничем заниматься, и она просит устроить её в Москве.

Всё это, конечно, наивно, но сделаем скидку на возраст — семнадцатилетние не всегда правильно выбирают себе путь в жизни, о чём я уже писал. Можно несколько раз изменить профессию, прежде чем найдёшь работу по вкусу. Но ведь надо искать, пробовать, а не сидеть сложа руки.

Письмо это стало достоянием её сверстников. Они стараются помочь девушке советом, но в то же время удивляются, откуда же взялась скука у столь юного существа. Ведь она ещё ничего не видела, не знала, ничем не занималась? В Москве, куда она стремится, да и в других городах, можно иной раз встретить скучающих девиц и юношей. Но это скука от пресыщения, от безделья. Есть у нас такие. Но как в потомственной семье хлеборобов, знающих трудный, а подчас и горький вкус хлеба, мог вырасти этот хилый, равнодушный ко всему цветок?

Попробуем всё-таки разобраться. И дело, конечно, не в письме девушки, а в общей постановке вопроса. Иначе я бы не стал на этом останавливаться. Я не буду повторять известных истин о радости рабочих рук (особенно когда дело спорится), о счастье борьбы за своё место под солнцем и, пожалуй, главное — о счастье быть молодым…

Правда, среди писем молодёжи попадаются и очень грустные. Но почему? Например, пишет парень, он вовсе не хочет уезжать из деревни, мечтает стать трактористом, но, к сожалению, не принимают его на курсы: уж очень плохое здоровье.

Другой юноша в отчаянии, что по той же причине — неважное здоровье — его не берут в армию. Или вот, например, девушка хотела быть штукатуром — нравится ей это дело, — но вдруг неожиданно заболела, и к такой работе её не допускают.

Но когда есть молодость и здоровье, когда можно и работать и продолжать учиться, хотя бы заочно, то здесь напрашивается вывод, что человек этот безволен, а возможно, и просто ленив, попал под дурное влияние, вот тогда, действительно, жизнь покажется ему скучной и беспросветной.

В своё время, как я уже упоминал, существовало представление, будто после школы у молодёжи есть лишь единственная дорога — только в вуз. И не случайно, что отголоски этих настроений в какой-то мере сказались и на нашей скучающей девушке. Жаль, что в семье, школе ей не разъяснили, что в нашей стране почётен и благороден любой труд, и дорог может быть множество, и что знания, профессию можно получить самыми разными путями. Всё зависит от желания и трудолюбия.

Есть ещё у некоторой части молодёжи пренебрежительное отношение к деревенскому труду. Я говорю о мещанстве, а оно пока ещё живуче и в городе и на селе. Конечно, кое-кто может усмехнуться: хорошо вам, дескать, говорить, попробовали бы покопаться в земле, уважаемый столичный житель, тогда бы не то сказали. Пробовал и это, дорогие товарищи, причём довольно долго. А сколько во время своих поездок видел я не только на целинных землях, но и в других местах страны девушек и юношей, которые испытывают подлинную радость от того, что собственными руками переделывают природу, обрабатывают поля, выращивают сады, ухаживают за животными…

Да что там скрывать — труд нелёгкий, да и не всюду хорошо организован, бывает, что нет и материальной заинтересованности, но ведь должна же быть у молодого человека — я подчёркиваю, именно у молодого, — какая-то увлечённость, любовь к своей профессии, что так необходимо в жизни. Ведь в будущем, даже при небывалом развитии науки и техники, останутся профессии и полеводов, и доярок, и свинарок. Правда, труд их будет значительно облегчён. Но почему же именно от этих профессий так шарахаются некоторые милые девочки, даже если они всю жизнь прожили в деревне?

Ответ может быть только один. Значит, с детства не прививали им любовь к труду, значит, не почувствовали они, что надо искать своё место в жизни там, где ты крайне необходим. Ничего им ещё не успело понравиться. А счастье могло быть рядом, и нечего его искать за горами.

Помню, как-то для одного фильма нужна была на роль героини шестнадцатилетняя школьница. Много девочек как из города, так и из ближайших селений прибежали на киностудию. Наивные, смешные девчушки. Но что поделаешь, коли каждая из них мнила, будто у неё незаурядный талант. Скучно, видите ли, жить, подавай им блеск юпитеров, гром аплодисментов и артистическую славу…

Но разве не поистине всенародную славу и любовь завоевала простая сельская труженица Надежда Григорьевна Заглада? Вот такой славе можно искренне позавидовать, как и славе многих её сотоварищей, отдающих свой труд, помыслы и стремления на благо народа.

Иные родители говорят, что вот, мол, ребёнок был хорошим, а связался с «озорными мальчишками», пошёл в школу, где оказались дурные товарищи, и сразу же переродился, — не верьте этому.

Такие случаи, конечно, бывают, когда в ребёнке не воспитано здоровое начало. Однако никакие ветры не сломят молоденький дубок, коли врос он глубокими корнями в плодородную землю, что питает его живыми соками.

А рядом, словно оберегая малыша, стоят могучие деревья. Они принимают на себя и ураганы, и знойные испепеляющие ветры. Расти, малыш! Но не вкривь, не вкось. Стремись к высокому, бескрайнему небу!

Здоровое начало! А начинать-то трудно. «Ну хорошо, — скажут мне. — Вот вы рассказывали о моральном кодексе, о необходимости бережного отношения к народному достоянию. Да, действительно, ребёнка надо и можно приучить уважать чужой труд. Но, помните, ведь в кодексе далее говорится: каждый должен заботиться не только о сохранении, но и умножении народного богатства. Попробуйте втолкуйте это малышу, даже если он учится не в первом, а в третьем классе. Конечно, ему можно сказать, что знания — это тоже общественное достояние и если он будет их приумножать, то таким образом выполнит свой долг перед обществом. Только нам-то ведь этого мало, коли мы взялись за воспитание подлинного строителя коммунизма. Даже в детстве он не может считать себя лишь копилкой знаний, иначе в нём разовьются такие черты характера, которые никак нельзя назвать коммунистическими, — делячество, индивидуализм».