Узнав это, она окончательно потеряла рассудок и бросилась в реку…

Так была загублена жизнь матери Дао-цзин.

Дао-цзин упала на постель бабушки Ван. Она вся обмякла и как будто потеряла сознание. Прошло много времени, прежде чем она с трудом смогла подняться. Холодными как лед пальцами она крепко сжала высохшую руку старушки и, прошептав: «Мама…», разрыдалась. Впервые в жизни она плакала так горько.

— Детка, перестань, а то мачеха услышит! — Старушка успокаивала Дао-цзин, а сама вытирала слезы.

— Бабушка, я больше не боюсь их!.. Я уйду из этого проклятого дома! — Дао-цзин порывисто вскочила.

— Куда же ты пойдешь? — испугалась добрая старушка.

— Вернусь в школу. Поживу там несколько дней, подожду, пока в институте не объявят списки принятых…

— Вернешься в школу? Ну, ладно! Только подумай сначала. Мачеха наговорила тебе грубостей — ну и что из этого? Не обращай внимания. Через несколько дней все забудется. Детка, ведь недаром говорится: «Коль живешь под низкой крышей, приходится склонять голову». — Старушка чиркнула спичкой и начала что-то ощупью искать под подушкой.

Освещенная бледным колеблющимся огоньком Дао-цзин смотрела на нее. Няня достала из наволочки маленький бумажный сверток. Бережно развернув его, она позвала Дао-цзин поближе и попросила зажечь еще спичку; потом она тщательно пересчитала тоненькую пачку пестрых банкнотов и, вложив их в руку Дао-цзин, тихо всхлипнула:

— Это твоя мачеха недавно заплатила мне за два месяца — тут десять юаней. Внученька, когда вернешься в школу, эти деньги тебе пригодятся. Потерпишь немного… Будет что нужно — дай мне знать. Ах ты, моя горемыка…

Взяв деньги, Дао-цзин задохнулась от нахлынувших на нее чувств.

— Пока они спят, я уйду. Я… я не… До свидания, бабушка!..

Покинув дом, Дао-цзин не вернулась в школу. Она поклялась навсегда уйти из этой ненавистной ей теперь семьи, никогда больше не подходить к порогу дома, где властвовало зло. Первые три дня Дао-цзин провела у Ван Сяо-янь, своей подруги по начальной школе, а затем поехала в Бэйдайхэ[13] к двоюродному брату. Это был умный и честный молодой человек, перед которым Дао-цзин преклонялась с малых лет, женатый на ее хорошей школьной подруге. Если бы девушка нашла их, они, безусловно, помогли бы ей. Перед началом каникул она получила от брата письмо, в котором тот сообщал, что они с женой остаются на лето в Бэйдайхэ. За два дня до отъезда Дао-цзин написала им о своем намерении приехать, сообщила день выезда. Однако в Бэйдайхэ она почему-то не застала их.

Неужели они уехали? Сидя одна возле школы, девушка не могла сдержать подступивших к глазам слез. Луна незаметно переместилась к югу, свежий морской ветерок шевелил волосы Дао-цзин и постепенно развеял ее мрачные мысли. «Время уже позднее, нельзя же вот так сидеть и плакать!» Дао-цзин подняла голову, окинула взором молчаливую рощу, старый храм — школу с наглухо закрытыми дверями и медленно встала.

«Может быть, поискать директора школы и его расспросить?» — мелькнула у нее мысль, и она почувствовала облегчение. Ей очень захотелось есть. Ведь она не ела со вчерашнего дня! Дао-цзин оставила вещи возле школы и пошла по тропинке к деревне.

«Где же искать директора?»

Она шла по тихой, безлюдной улице. Дао-цзин не знала ни фамилии директора, ни дома, где он живет. Внезапно она заметила человека, медленно двигавшегося по улице ей навстречу. Когда прохожий приблизился, она спросила его:

— Скажите, пожалуйста, где живет директор школы?

— Директор? — незнакомец удивленно остановился. — В такое позднее время? А вы откуда?

— Я приехала к Чжан Вэнь-цину, он учитель начальной школы в этой деревне — это мой двоюродный брат. Его нет, и поэтому я решила обратиться к директору.

На лице прохожего появилась улыбка.

— О, вам повезло! Я и есть директор. А как ваша фамилия?

Только теперь Дао-цзин рассмотрела его. Перед ней стоял худощавый мужчина средних лет, в длинном халате. По внешнему виду — типичный деревенский учитель. Услыхав, что перед ней директор школы, она обрадовалась и поспешно сказала:

— Там, в храме, какой-то старик сказал мне, что Чжан Вэнь-цина здесь нет. Скажите, пожалуйста, куда он уехал?

— О, Чжан Вэнь-цин?.. — Обнажив желтые зубы, улыбнулся директор. — Да, вам не повезло. Два дня назад он неожиданно подал заявление о своем уходе. Я слышал, что они с женой уехали на северо-восток… К сожалению, это так… Вы еще нигде не устроились? Ну, ничего! Сегодня переночуете в нашей деревне — мы примем вас так же радушно, как сделал бы это ваш брат.

«Брата я не застала, денег на обратную дорогу нет. Как же теперь быть?» Дао-цзин задумалась. То ли оттого, что стало немного прохладнее, а может быть, от горечи и усталости, она побледнела и едва держалась на ногах. Заметив ее состояние, директор приветливо улыбнулся:

— Как ваша фамилия?

— Линь.

— Линь? Госпожа Линь, пожалуйста, чувствуйте себя здесь как дома. Не застали родственников — что ж поделаешь! Не расстраивайтесь. Мы с Чжан Вэнь-цином вместе работали, и я сделаю все возможное, чтобы помочь вам. Меня зовут Юй Цзин-тан.

Она немного успокоилась.

— Я искала здесь своего двоюродного брата для того, чтобы… чтобы он помог мне устроиться на работу. Не нужна ли в вашу школу учительница?

Этот неожиданный вопрос удивил директора. Он понял, что перед ним всего-навсего птенец, только что вылетевший из родного гнезда.

— О-о, о-о! — улыбнулся он, заморгав глазами, и благожелательно ответил: — Мы поговорим, поговорим еще об этом. Сейчас вам нужно отдохнуть, а о работе завтра. Хорошо?

Дао-цзин обрадовалась. И хотя в ходе разговора она почувствовала, что этот человек несколько кичлив, да и похож скорее не на директора школы, а на обычного шэньши[14], тем не менее только у него можно было найти сейчас работу, да и на ночь он мог бы где-нибудь ее устроить.

— Спасибо, господин Юй Цзин-тан. Ну, зачем я буду причинять вам беспокойство? Если можно, я переночую в школе.

— Хорошо, хорошо!..

Директор несколько раз повторил это слово и пошел вперед, показывая дорогу.

Через боковую дверь он вошел в храм и разбудил пьяного сторожа.

Устраивая Дао-цзин на ночлег в одной из комнат, отведенных для учителей, Юй Цзин-тан, часто моргая глазами, с любопытством расспрашивал ее о Бэйпине и о семье. Дао-цзин не открыла ему действительной причины своего ухода из дома, объяснив этот уход тем, что родители больше не в состоянии платить за ее учебу. Ей бы очень хотелось устроиться на работу и получить место учительницы в начальной школе.

— Хорошо! Хорошо! — улыбаясь, сказал Юй Цзин-тан. — В нашей школе все места заняты, но вы не беспокойтесь. На днях я поеду в Шанхайгуань[15], там встречусь с начальником уезда и поговорю с ним о вас. Обещаю вам уладить это дело. Мы с начальником уезда — господином Бао — хорошие друзья. Да и молодежь он любит. Я думаю, что устроить для вас место учительницы не составит большого труда.

Линь Дао-цзин поздравила себя с тем, что встретила такого хорошего человека и что ее надежда получить работу осуществляется.

Эту ночь в старом храме Дао-цзин провела удивительно спокойно. Рокот моря и оглушительный стрекот цикад казались ей прекрасной музыкой…

Разбудил ее шум прибоя. Непрестанный и могучий зов морских волн манил к себе мечтательную натуру Линь Дао-цзин. Наспех покончив с завтраком, принесенным стариком сторожем, она побежала на берег моря.

Море! Таинственное, великое море!.. Дао-цзин стояла на влажном песке, и ее сердце наполнялось радостью. Взгляд широко раскрытых глаз был устремлен в голубой простор, простиравшийся перед ней. Утреннее небо было совершенно чистым, лишь далеко на горизонте виднелись белые облачка. По голубовато-бирюзовой, местами атласной глади моря молниями скользили солнечные блики. Далеко-далеко на его спокойной поверхности изредка мелькали паруса рыбачьих джонок.