— Я не знаю, что станет со мною. Но благодаря нашей встрече я перестал страшиться смерти. По крайней мере я смогу сохранить выдержку в день отправки на фронт. Я не забуду тебя. Береги себя.

Глаза Тиё наполнились слезами. Я отвернулся и сделал несколько шагов к двери. Вслед мне донеслось:

— Спасибо за карамель.

Не останавливаясь и не оборачиваясь, я вышел из палаты и стремительно зашагал по длинному больничному коридору.

Выйдя на крыльцо, я поднял голову и посмотрел ввысь. Небо было чистое. Далеко-далеко в вышине, почти сливаясь с небесной лазурью, летел самолет. С земли он казался всего лишь маленьким неподвижным пятнышком.

В то утро старик опять стоял на вершине холма.

«Который же раз я его вижу?» — подумал Кэй, сбавляя скорость. Впереди, на невысоком холме, вырисовывался неподвижный силуэт. Издали его можно было принять за обмотанный рваными тряпками сухостой. Клюка, на которую опирался старик, казалась подпоркой для дерева.

Когда старик появлялся в широченной соломенной шляпе конусом, он смахивал на огородное чучело, когда же сидел, положив подбородок на руку, сжимавшую палку, то напоминал большой искореженный пень. Одежда у старика, надо сказать, была вполне приличная. Порой он приходил в рабочем комбинезоне, иногда в легком кимоно и куртке свободного покроя. Но в первый момент почему-то всегда казалось, что он одет в лохмотья. И если еще ветер трепал полы его кимоно, то можно было подумать, что это болтаются детские пеленки, случайно занесенные на вершину холма.

Рассмотреть черты лица незнакомца с дороги не удавалось. Видно было только, что это глубокий старик со смуглой задубевшей кожей. По всей вероятности, какой-то крестьянин из ближайшей деревни.

У подножия холма шоссе поворачивало влево и тянулось вдоль узкой речушки, а затем уходило в глубь поросшего лесом горного хребта, видневшегося в просветах близлежащих гор. Кэй прибавил скорость. За окном кабины изредка мелькали деревеньки, но между ними не попадалось ни одного домишка. Моментами Кэю казалось, что скорость перескакивает за восемьдесят…

«Странный тип… может быть, больной?..»

Дважды в неделю Кэй доставлял жидкое топливо в небольшое курортное местечко. В кузове его грузовичка была установлена специальная цистерна. До мая, пока еще не сошел снег, Кэй ездил вместе с опытным водителем, а теперь — самостоятельно. Работа, конечно, ерундовая, но Кэю нравилась сама езда.

«Может быть, вообще стоит пойти на дальние перевозки?.. Мне ведь и ночные работы нипочем… Вот только беда с правами на вождение крупнотоннажек. Ведь их получишь лишь после двадцати… Или податься в войска сил самообороны? Кто знает, может, и права мать, твердившая: „Только казарма выбьет из тебя дурь и исправит такого балбеса!“ В войсках и жалованье платят, и специальность можно приобрести. Но с моей ли безалаберностью жить по распорядку? В нашем крошечном агентстве всего-то около десяти человек, и то надоедаем друг другу. О-хо-хо, как бы это найти способ пожить беспечно и вольготно?

О чем же думает этот чудак на холме? Точно и не припомню, когда я впервые увидел его, но в мои последующие поездки по этой трассе старик неизменно бывал на холме. Разве что кроме дождливых дней. Наверно, дед уже не в своем уме. Не хотел бы я дожить до такого состояния…»

Кэй сбросил скорость. Навстречу, со стороны лесничества, приближалась машина, доверху груженная буком. За левым ограничительным барьером дороги зияла глубокая расщелина.

Подошел сезон июньских дождей. Однако погода стояла все еще прохладная. В мае выдалось несколько жарких, прямо-таки летних деньков, но потом внезапно подул неприятный, пронизывающий ветер. В газетах и по телевидению сообщали, что такое резкое похолодание может нанести ущерб посевам.

Местный курорт на горячем источнике был невелик: всего пять коттеджей, уютно разместившихся в зеленой низине. Последнее время дела курорта и так шли далеко не блестяще, естественно, что неблагоприятный прогноз погоды очень встревожил персонал. Горячий источник находился как раз возле глубокого горного потока, бежавшего с хребта Оу. На зиму курорт закрывался. Но с весны до осени, особенно в разгар лета, от отдыхающих не было отбоя. Однако в этом году долгожданное лето все не наступало.

Кэй быстро управился с делами. Ему надо было завезти топливо во все немногочисленные здания курорта: пять коттеджей, курортную контору и в магазин «Сувенир» с просторным залом для отдыха. В конце каждого месяца нужно еще собирать плату. Обычно, закончив дела, Кэй сразу же пускался в обратный путь.

В тот день неожиданно выглянуло бледное солнышко. Дорога послушно повторяла изгибы горной речушки. Весь путь до ее впадения в реку Китаками, где раскинулся их городок, был не больше тридцати километров. Невысокий холм, на котором обычно стоял старик, находился как раз на полпути. Утром, когда Кэй ехал к источнику, старик уже был на месте. На краю отвесного склона холма, обращенного к дороге, одиноко росло Деревце хурмы. Оно было настолько старое, что ствол его стал совершенно белесым, будто с него ободрали кору. У обрыва, прислонившись к дереву, неподвижно стоял старик.

«Надо же, словно пригвожденный! — ужаснулся в первое мгновение Кэй. — Ведь стоит ему оступиться, и он неминуемо сорвется!» Холм был, правда, невысок, и Кэй, пожалуй, мог бы без труда спрыгнуть с него. Но свались старикан, тут бы ему и конец.

«Интересно, он все еще там?» Дорога в оба конца — к источнику и обратно — занимала около двух часов. Кэй отправлялся в путь в десять утра, а возвращался к полудню и сразу же шел обедать в служебную столовую. Мимо холма он проезжал минут через двадцать после выезда из города, а на обратном пути — около полудня. Обычно Кэй видел старика и по дороге к источнику, и возвращаясь назад, но иногда уже не заставал его. Очевидно, этот чудак все-таки не забывал о своем обеде.

В какую бы сторону ни ехал Кэй, силуэт холма, вырисовывавшийся на фоне двух поросших смешанным лесом гор, всегда был виден с дороги, но как выглядит вершина холма или дом старика — таких подробностей разглядеть на ходу не удавалось.

Дорога плавной дугой огибала холм с отвесной стороны, и Кэй давно мог бы уже заметить старика.

Но того что-то не было видно. «Сумел ли дед благополучно спуститься вниз?» — с опаской подумал Кэй, и сам подивился своим мыслям.

Он выбрал у подножия холма местечко, где можно было поставить машину, и пошел справить нужду. Под ногами перекатывались высохшие паданцы хурмы. Неожиданно тишину нарушил крик сойки, чем-то напоминавший хриплый человеческий голос. Кэй возвратился к машине, но только он взялся за полуоткрытую дверцу кабины, как снова раздался крик. «Не-ет, сойки кричат не так!» Кэй вскинул взгляд и остолбенел.

С вершины холма, изумленно разинув рот, на него в упор смотрел какой-то старец. Кэю стало не по себе, как от встречи с привидением, но, сообразив, что перед ним тот самый чудак, он успокоился. И все-таки на душе было как-то неуютно. Старик что-то лопотал. «Надо же было спутать его с сойкой!» Кэй не мог разобрать слов старика, а тот все повторял умоляюще:

— Кээцу, кээцу… — и вдруг заплакал.

«Чудной какой-то. О чем бормочет? Почему плачет? Наверно, все-таки не в себе…» Кэй решил ни во что не впутываться и, распахнув дверцу кабины, собрался было уже усесться за руль, как слух его резанул надрывный вскрик:

— Кээцу!

Кэй невольно оглянулся. Старик стоял на самом краю, низко наклонившись вперед, на лице — серьезное, сосредоточенное выражение. Казалось, одно неловкое движение, и он свалится с обрыва.

— В чем дело? Зачем туда забрался? Там же опасно! — крикнул Кэй с досадой.

По лицу старика расплылось выражение изумления и радости. Он энергично закивал головой и стал жестами подзывать юношу к себе.

— Шел бы ты, дедушка, домой! Тут и сорваться недолго – выкрикнул Кэй и попятился к машине. Старик даже затрясся от огорчения. Загребая пальцами воздух, он опять принялся подзывать Кэя, выкрикивая неразборчиво: