P.S:

Осколки в ногах причиняют мне сильную боль.

И болит сердце.

Я чувствую, как кружится голова, и приходится держаться за стены, иначе ведь можно упасть. Упасть на пол от голода. И тогда уже очень трудно встать, вы мне поверьте.

Полина-Будур.

20 января 2000

Вчера утром, 19 января, нас вывели из дома русские военные.

На моих часах было начало десятого.

— Быстро! Очень быстро! — приказали они. Маме не дали взять ее паспорт и пакет, куда она сложила фотографии умерших родных.

 Они сказали:

— Паспорт тебе больше не понадобится.

Бабушка Нина, вышла на снег в домашних тапочках. Переобуться она не успела. Решила: проверят квартиры, посмотрят документы и вернемся домой. Так ведь уже было в 1995 году. Но на этот раз всех жильцов, кого вывели из квартир, собрали в среднем подъезде дома напротив. В нем живут Аза с Линой. Я видела, когда проходила через свой двор, яркое солнце и белый искрящийся снег. Красиво! Только осколки, которые уже четыре месяца жили в ноге, кололи изнутри, и идти было больно.

На лестнице, ведущей вниз, было много пачек мыла в красной упаковке.

Оно рассыпалось из огромной коробки! Я подняла одну пачку и спрятала в карман.

Вдруг пригодится — руки мыть?

Еще пока мы шли через свой двор, я видела, как военные выносили коробки, как

оказалось — с хрусталем. Потом они открывали их, ругались матом и били хрусталь прямо во дворе, на глазах у всех. Только непонятно — зачем?

Потом нам велели спуститься в подвал, а разговаривать запретили.

Болтунам пообещали гранату.

Мы сидели в подвале около трех часов. Беззвучно общались, едва шевеля губами.

Все боялись, что бросят гранату. Взрослые говорили, что такие случаи бывали.

Было тесно, сыро и очень душно.

А Юрочка, у которого повредился рассудок, внук бабки Нины, шептал мне про НЛО. Что

солдаты ненастоящие, что вместо них прилетели убийцы-пришельцы с другой галактики.

А он ждал «своих друзей, русских», но совсем не пришельцев.

Наконец, нам велели выходить. Тетя Аза и тетя Лина вылезли на свет и сразу стали собирать красивое красное мыло. Объявили, что им его оставили на хранение какие-то соседи.

Мне было стыдно, но свой единственный кусок я не отдала.

— Разрешите зайти в свою квартиру! Паспорт взять. Как же я без паспорта? — мама

волновалась.

— Нельзя! Паспорт вам не нужен. Вещи не брать! Двери не запирать! Вперед!

С сопровождающим.

Аза дала моей маме черное кожаное пальто.

— Ты мне хоть это спаси! — неожиданно попросила она.

Люди из двух домов шли цепочкой. Я увидела одинадцать человек.

За углом, при выходе со двора, обстрел был сильнее.

Шуршали и свистели мины. Недалеко разорвался снаряд. Полыхнуло прямо перед нами.

Мы и военные шли вместе. Свои били по своим. Солдат слева кричал матом в рацию.

Но часть его речи я разобрала:

- Эй вы, пермяки! Мы это! Мы уже здесь! По своим бьете!

Мы шли первые: бабушка Стася, мама и я. Стася еле шла.

Мы взяли ее в серединку, и все держались друг за друга. Я сама еле двигалась от голода и усталости. Когда раздавался шуршащий визг мины, все падали. А потом опять шли.

Нас подвели к обрыву. Я взглянула вниз. Там липкая глина и снег.

Юрочка трясся, крестил солдат и бормотал что-то типа:

— Кыш! Кыш! Улетайте отсюда!

Кто-то из военных пальнул короткой очередью из автомата, чуть повыше наших голов.

Я испугалась и почувствовала, что падаю. У меня закружилась голова. Мама поддержала меня. А блуждающий осколок в правой ноге «проснулся» и резанул со страшной силой.

Старая бабка Стася упала на колени и стала кричать:

— Что вы делаете? Мы свои, мы русские! Не стреляйте!

Мама стояла молча.

Солдаты засмеялись. Тот, что был круглый, как колобок, махнул рукой:

— Свободны! Катитесь вниз! А домой не смейте являться — у нас тут «зачистка»!

Мы его послушались. Действительно покатились вниз по глине и по снегу.

Военный, тот, что ругался в рацию, крикнул вдогонку:

— А насчет расстрела, это мы пошутили.

Мы брели неизвестно куда, то и дело, заскакивая в чужие гаражи от обстрела.

Сопровождающий указал нам на дом без окон и дверей, но с крепкими кирпичными стенами:

—  Здесь пока пересидите. За нами другие части идут. У них жестче. Это мы добрые — москвичи, у нас люди даже из вузов есть!

Он был высокий и очень худой.

Скоро подтянулись наши соседи. Дом, в который нас привели, был совершенно пуст. Только стояла в середине комнаты одна кровать с железной сеткой без матраца и одеял. Все по очереди сидели на ней остаток дня и всю ночь. А я села на пол и в очередь не пристраивалась.

У меня в кармане оказалось два малюсеньких кусочка сахара. Черных от копоти и похожих на угольки. Я давно их хранила. Хотела съесть перед смертью, думая, что она все равно неизбежно настигнет меня, но забыла. Сунула руку в карман — а они там.

Предложила людям, но все отказались. Только бабка Стася взяла. И, подавившись ими, закашлялась.

Утром все отправились искать другой дом, целый, и чтоб в нем было на чем спать.

Мы не ели. Ни вчера, ни сегодня.

Зато нашли дом! Там есть двери! Есть оконные рамы. Даже кухонный стол! И диван!

Наши лица, наверное, осветились счастьем, и все перестали ворчать.

Быстро разбились на маленькие группы и отправились искать клеенку, чтобы закрыть ею оконные рамы. Так будет теплее.

Наша охота была удачной. Мы принесли инструменты — гвозди и молоток!