Решили не разделяться! Держаться всем вместе!

Мы заняли крайнюю комнату со старым зеленым диваном. Оказалось — нас в комнатке шестеро: я с мамой, бабушка Нина с больным внуком, старенькая Стася и бабушка Мария из частного дома, сгоревшего на углу.

Для Нины с внуком Юрочкой я и мама откопали из-под снега железную ржавую сетку от кровати. Еще мы придумали для сетки подпорки — кирпичи.

Кто-то нашел мужские ботинки и переобул бабушку Нину, мокрые ноги которой сильно распухли. Старой Стасе притащили кровать, как в больнице, с высокими спинками.

Нам единогласно уступили зеленый диван, и мы с мамой удобно разместились на нем «валетом». Правая нога очень болит. У меня температура.

Повезло, что в разбитом шкафу, за стеклами нашлись лекарства — «аспирин» и «валидол».

Еды мы не нашли. К вечеру мне всегда хуже. Вообще, я хожу нормально, но вдруг появляется резкая, страшная боль, я падаю на снег и кричу.

22 января 2000

Аза с Линой принесли из соседних домов теплые одеяла и спали спокойно.

Моя мама постеснялась ходить по чужим домам. И мы мучились, мерзли.

Я заплакала утром, не выдержав голода, и сказала маме:

- Да с них пример брать надо! Люди ориентируются в обстановке, а мы!

Она сказала:

- Да ладно, -  и безвольно махнула рукой.

Какие-то русские солдаты пожалели нас, дали две банки своей пайковой «тушенки».

Сказали:

— Все, что вам нужно, ищите сами. Закрытых дверей в Грозном вроде нет!

Пошли искать, но ничего не нашли, кроме муки. К трем часам дня сварили суп с «галушками», наконец поели!

К вечеру кто-то обнаружил немного риса, кто-то стакан макарон. Ура! Будет макаронно-рисовый суп.

Наш дом, вероятно, уже сгорел, и паспорт мамы тоже.

Вовка и Аза где-то купили для военных водку. Это зачем? Я не поняла.

Вовкина жена тетя Оля постоянно хихикает и шепчется с солдатами. Говорит, что старается ради еды. Командует всеми, кричит, а сама таскает в свою комнату чужой хрусталь и ковры. Наши комнаты разделяет кухня.

Во второй комнате поселились четверо: Оля с мужем, Аза и Лина.

Куда-то потерялся сосед Николай со своей парализованной мамой?

Когда нас выгнали на «зачистку», мы видели, как военные вытаскивали мать Николая, а он все твердил, что ее нельзя трогать.

У меня болят пальцы рук — большой и указательный. Вчера, когда несли сетку от кровати для бабушки Нины, пальцы «приклеились» к мерзлому железу.

Варежек нет, я забыла их дома на холодильнике.

Сегодня мама нашла мешок, а в нем примерно ведро-полтора темной муки! Он лежал в яме на углу улицы. Мама взялась нести мешок, а какая-то чеченка громко заорала:

 — Мое! Отдай! Он лежал возле моего дома. Я старая! Я не ела три дня!

 Маме стало стыдно и жаль бабку. Она отдала ей муку.

 Как орал на маму пьяный Вовка!!!

 — Я вас кормить не буду! Кто ничего не принесет — еды не получит!

 Мы молчали. Знали — виноваты.

Продолжаю

Пока искала дрова, сочинила стихи:

На снег, в Крещенье, 19-го,

«Из дома — вон! Не запирать!

С собою вещи — не вытаскивать!

И ног не смейте обувать.

Идите — вон! Вперед! Без паспорта!

Он вам не нужен! Вон! На снег!»

Мы смотрим — перед нами в маске

Военный русский человек.

Полина.

23 января 2000

Вовка пьян с вечера до утра и с утра тоже.

Нина и ее сумасшедший внук колют и пилят дрова. Носят их в дом, делают запас на случай обстрела. Мы с мамой переделали окно. Еще раз затянули его клеенкой, ведь зима, январь, а мы, считай, на улице. Потом помогали бабушкам, носили дрова.

Уже полдень.

Сегодня Вовка притащил и поставил в кухне железную печь. Вывел трубу в окно. Печь большая. Надеюсь, что перестанут мерзнуть мои ободранные пальцы и ноги.

Я хожу в старом, длинном черном пальто. Оно мамино. Я в нем спала, когда нас вывели из дома. Под ним еще две кофты и дырявая куртка.

Чтобы ко мне не приставали, мама сделала мне по подбородку капли из теста, вроде прыщи. Припудрила их тертым красным кирпичом.

Получилось, как зараза. Я так хожу. Ведь мне 14 лет! Мама боится за меня. Много пьяных мужчин вокруг. Люди сказали, что в военный госпиталь мне лучше не обращаться для операции. Почему?

Сейчас Вовка напомнил маме, что она «растяпа», так как отдала старухе, «которой подыхать пора», муку. Мама не выдержала критики и ревела. Наш «обед» почему-то задерживается.

Куда-то делись трое: жена Вовки Ольга, Аза и Лина? Уже половина пятого вечера.

Оказывается, они все трое ездили на БТРах к нам, в наши дома, вместе с солдатами.

Никому ничего не сказали! Договорились с военными, и тю-тю.

Привезли какие-то большие мешки. Объяснили: там, в наших домах, расположилась другая воинская часть. И они «спасали» свои вещи. Мешки занесли во вторую комнату. И сразу закрылись. Мы ждали.

Я была очень голодная, но еще сильнее я желала узнать, как там наш дом?

Путешественницы, наконец, сделали все свои дела и рассказали:

- Вход в ваш подъезд завален кирпичами. Войти можно, но только из других подъездов. Через дыры, прорубленные в стенах квартир. Все квартиры в доме теперь соединены через внутренние перегородки! Но такой путь требует времени, а мы спешили.

—  Что же документы нам не привезли? Необходим паспорт! — волновалась мама. — Мой паспорт — в пустом холодильнике! Он спрятан на случай пожара!

—  На хер он кому нужен! — огрызнулась чеченка Аза.

А ведь мама недавно спасала ее плащ!

Какие стали все злые!

С этого дня в соседней комнате прижились красочные термосы и новый сервиз.