и его жена Золина. Многие описывают большую ракету, без «хвоста».

Говорят, что там, где она лежит, сильная радиация! В городе много иностранных

корреспондентов. Сумели пробраться! Кто-то счетчиком замерял излучение.

Люди специально приезжают на рынок, смотреть «ракету – смерть».

Я прошу маму:

- Уговори соседей свозить меня туда! Хочу узнать, как выглядит гадость, которая принесла

мне боль.

Российская сторона отказывается комментировать обстрел рынка.

Но у чеченцев таких огромных ракет нет.

Говорят, тех, кто был вблизи ракеты, разорвало на кусочки, и теперь родные узнают их по

частям вещей: пуговицам, заколкам и кусочкам одежды.

Сегодня Резван, младший сын соседки Нуры, после обеда возил нас в больницу № 4.

Свет был, но не вышел на работу врач-рентгенолог.

Мама купила несколько батонов хлеба. Раздала всем соседям, стоящим у нашего подъезда,

«за мое выздоровление».

Мама нашла палку прабабушки Юли-Малики. Это коричневая деревянная «клюка», как у сказочной Бабы Яги. Я учусь с ней ходить по комнате.

Мама ноет, что мы все деньги уже прокатали, за операцию и за лекарства платить нечем.

Сегодня она торговала до 12:00 и ракету видела!

Будур.

26 октября 1999

Рано утром, пока мало людей (я стесняюсь ходить с клюкой), мы с мамой пошли

на рынок. Я посмотрела на «останки» ракеты. Очень большая!

По ракете лазили мальчишки. Они сообщили, что она «заразная», поэтому ее должны

убрать. Ракета смела вокруг все. Плакали люди, которые ничего не нашли на тех местах,

где стояли их мать, дочь или сестра. Абсолютно ничего! Собирали, искали лоскуты от

одежды родных.

Некоторые знакомые пришли торговать. Они раскладывали свой товар и спрашивали о моем самочувствии:

- Осколки достали?

Мама просила допродать наш товар, тот, что мы не растеряли до конца, чтобы он не

пропал. Но люди боялись и не согласились.

- Сильное воровство, — объяснили они. И рассказали очень подробно о том, что было

после взрыва:

- Двенадцать человек расстреляли прямо на месте из-за хищений! Мародеры лазили и днем и по ночам! Забирали с убитых вещи, золото и плащи, обувь, одежду, косметику. Это делали под видом поиска пропавших членов семей. Некоторые приходили воровать с детьми! Папа с ребенком «искал» маму. А мама, с другим отпрыском «искала» отца. Не сразу дежурные - чеченцы поняли эти хитрости. Начали проверять документы. Многие из числа раненых были обкрадены!

Одного знакомого ранило в грудь, и он крикнул, падая от боли: «помогите!». А пробегающая мимо женщина выхватила у него сумку с кошельком.

Другая наша соседка по рынку отличилась невиданной храбростью. Сама она русская, светленькая, и торговала недалеко от нас, в параллельном ряду. После взрыва ракеты она на руках тащила раненую чеченку, а в это самое время воришки украли весь ее товар. Но она нисколько не  жалеет об этом. Я с ней говорила. Она — молодец!

Сейчас рынок стал маленьким. Утром всего два ряда. Столы расставили вдоль проспекта Мира. Люди решили — здесь кафе, парикмахерские, жилые подъезды. Можно успеть в укрытие. Увидев меня с палкой-клюкой, прохожие и торговцы шутили: «Молоденькая бабушка!» Все желали быстрейшего выздоровления.

Репродуктор в районе проспекта Мира, который летом звучал музыкой, повторял одно и

то же: «500 человек пропали без вести. Около 1000 человек раненых. Учета людей, вывезенных в села и в сельские медпункты, нет».

Мы расплакались, узнав, что в киоске для продажи конфет погибла девочка — моя

ровесница. Ее старшая сестра и ее мама — ранены!

Убита соседка по рынку Роза, продававшая капусту на восьмом месяце беременности. У нее остались сиротами семь детей, и многие другие.

Заплаканные, мы купили хлеб, поехали домой. В автобусе ревели не мы одни.

Пришли. Разогрели чай.

Почти сразу явился Аладдин. Говорить не хотелось. Он сказал, что был у сестры.

Говорил с ней обо мне. Сестра пообещала сделать мне подарки. Пересмотреть те платья и

халаты, что купила себе недавно, летом.

Аладдин стал прощаться. Неожиданно моей растерянной маме он успел вложить в руки

конверт:

-  На операцию и на лекарства, — сказал он. — Или на питание, на крайний случай.

-  Мы вернем! — крикнула я, когда он выходил. Нам было стыдно.

Понимали, что брать у малознакомого человека деньги — нехорошо.

Но выхода у нас не было. Без денег — не лечат. В конверте оказалось 200 рублей!

Аладдин попросил меня, чтобы я называла его «Старшим братом». Мне понравилось, я

согласилась.

Вечером, совсем поздно, пришла тетя Кусум — мать Дауда. Она подарила мне черную

юбку с красивыми карманами. Мы хотели оставить гостью у себя, так как на улице было

темно. Но тетя Кусум заявила:

- Кроме Бога я ничего не боюсь!

Рассказала:

- Днем бомбили в центре. Снова есть погибшие.

Вовремя мы ушли!

Еще Кусум сказала, что решила держаться рядом с Даудом, а своего младшего сына она

оставит у родных. Ее старший сын — ей особенно дорог. Вторая попытка увезти его не

удалась! Даже Москва и обучение в столичном вузе не соблазнили его. Дауд заявил, что он

все равно сбежит к своим друзьям! В случае насилия над его волей и над личным его

решением он навсегда забудет о семье.

После ухода тети Кусум в нашу дверь постучала Фатима, та женщина, у которой

умер маленький сын. Она принесла нам вкусный суп, на помин его души.