В Канаде был и другой, менее успешный, эпизод.

Моё внимание привлекло сообщение из канадской резидентуры: наш товарищ Пакин, работавший под прикрытием консульства, сообщал, что уже около полугода знаком и тесно общается с соседом по дому и гаражу, офицером RCMP (канадская конная полиция, а точнее, полиция и контрразведка). Отношения, по словам Пакина, складывались хорошие и к тому времени начало проявляться взаимное дружелюбие. Офицер откровенно выказывал негативное отношение к американцам, говорил об их засилье не только в экономике страны, но и в политике, и в службе безопасности. К тому же канадец стал проявлять интерес к жизни в Советском Союзе, к успехам в экономическом и социальном развитии нашей страны, что среди канадцев бывает нечасто.

Резидентура вышла с предложением зачислить этого офицера в список разработок, углубить изучение его личности по специальному плану, постепенно выходя на вопросы его служебной деятельности. Попробовать подготовить базу для вербовки.

Канадец, как выяснилось, был не простым полицейским, а работал в управлении, занимавшемся «наблюдением» за иностранцами. Объект был интересным для нас. Центр, поставив ряд уточняющих вопросов, согласился на проведение вербовочной разработки. Вскоре пришло сообщение, что Грейв — назовём канадца так — работает по нескольким посольствам, в том числе и по посольствам некоторых соцстран, имеет источников в окружении этих посольств. Своей работой не очень доволен.

Встречи Пакина с Грейвом приобрели достаточно регулярный, и, как казалось, конспиративный характер. Резидентура предлагала провести как бы пробный вербовочный подход, поставив конкретные вопросы по служебной линии Грейву и намекнув на вознаграждение. Резидентура очень хотела добиться успеха (да и сам Пакин, завершавший свою работу в Канаде, хотел приехать домой «со щитом»). Легенда подхода складывалась вроде бы неплохая: консульская служба интересуется и «хочет составить доклады для Москвы касательно безопасности советских граждан в стране». Центр, проанализировав эту легенду, признал, что она выглядела достаточно убедительно. Правда, присутствовало некоторое сомнение. Но был, как мы считали, и ещё один положительный момент: срок командировки Пакина заканчивался и в случае срыва вербовочного подхода это могло лишь ускорить отъезд нашего товарища.

Пакин, по нашей просьбе, подробно описывал, как проходят встречи, сообщал, что уже подолгу засиживается с офицером за кружкой пива в маленьком кафе, и что Грейв, по его словам, на службе не докладывает об этих встречах.

С небольшим «скрипом в душе» руководство нашего управления доложило о плане вербовки канадского офицера службы безопасности начальству. Мероприятие такого рода всегда рискованно, ведь в данном случае мы всё-таки имели дело с профессиональным контрразведчиком, офицером. Одобрение, как говорят, санкция, было получено на высшем уровне, от самого председателя. Итак — вперёд!

Результатов не пришлось ждать долго. На следующий же день МИД Канады вручил нашему послу очень резкую ноту. В ней было высказано всё, что только можно высказать на шпионскую тему: «Все советские служащие — шпионы». Но самым главным было то, что персонами non grata были объявлены шесть человек из числа наших дипломатов и сотрудников торгового представительства. При этом половина из них не являлись представителями спецслужбы, а были просто более активными дипломатами. Никаких доказательств и даже просто объяснений представлено не было. Просто шесть фамилий — и сорок восемь часов на сборы и отъезд. Фамилия нашего товарища фигурировала в списке первой, возле неё стояла пометка, гласившая о попытке проникновения в службу безопасности страны RCMP. Но наше высокое руководство, руководство МИДа и ЦК, сочло, что это «слишком нагло» со стороны канадцев, и решилось на адекватный ответ. Он последовал: были объявлены персонами non grata сотрудники канадского посольства в Москве, правда, только трое, а не шесть, так как численность канадских дипломатов в Советском Союзе была в четыре раза меньше, чем численность советских дипломатов в Канаде.

В Центре вместе с Пакиным проанализировали причины провала, иначе произошедшее не назовёшь. Склонились к выводу, что Грейв, видимо, ещё на первых стадиях развития отношений с Пакиным доложил об этом своей службе, и его начальство приняло решение посмотреть на развитие далеко не обычного контакта и «набрать очки» в дипломатии холодной войны. Задним числом, анализируя детали своих бесед с Грейвом, к такому же выводу склонился и наш товарищ, который на первом этапе нашего анализа никак не мог понять, «что же случилось», ведь так уж чётко всё было разыграно, как по нотам. Вот так может выглядеть работа по спецслужбам противника.

Одной из существенных сторон работы Управления «К» являлось сотрудничество с соответствующими подразделениями дружеских стран. Это сотрудничество было плодотворным и шло на пользу обеим сторонам. Не входя в детали конкретных операций, хочу сказать несколько слов о нашей совместной работе, в частности, с кубинцами.

Я побывал на Кубе за период моей работы в Управлении «К» несколько раз. Куба в целом, а наши коллеги из кубинских органов безопасности в частности, оставили у меня очень тёплые воспоминания, и не только действительно тёплым климатом, но и своим отношением к нам. В немалой степени этому способствовали черты национального характера кубинцев: их открытость и, я бы сказал, преимущественно весёлое, радостное настроение.

Кубинская служба располагала определенными преимуществами в работе на Американском континенте. В Латинской Америке кубинцы были просто свои люди, но и в США они чувствовали себя достаточно уверенно. Уже в это время в США находилось более 800 тысяч кубинских эмигрантов. Из этой среды набирали свою агентуру все американские спецслужбы, и в первую очередь ЦРУ. Это же открывало серьёзные возможности и для кубинской разведки, особенно отдела внешней контрразведки, аналогичного нашему управлению.

Естественно, кубинцы главным образом направляли свои усилия на работу в национальных организациях, действующих с территории США против Кубы, особенно в тех организациях, где отмечалась активная работа американской разведки. Такая направленность очень напоминала деятельность органов государственной безопасности Советского Союза в первые годы советской власти, когда главные усилия ЧК — НКВД были направлены против монархистов, белоэмигрантов — сначала, а позднее — против НТС, троцкистов и т. д.

Кубинцы охотно делились с нами своей информацией, а мы старались не вмешиваться в их работу по кубинской эмиграции и проявляли интерес только к вопросу взаимодействия в работе против ЦРУ. Среди кубинских разведчиков у меня было много знакомых, которые регулярно бывали в Москве. Именно поэтому, когда я приезжал на Кубу, то общение было очень простым и лёгким.

Вместе с кубинскими товарищами я побывал на вилле, где жил и работал великий Эрнест Хемингуэй. Для кубинцев это место — святое, и мне это было очень приятно, так как Хемингуэй — один из любимых мною писателей.

Хорошо помню простой, но прелестный дом в стиле строений тропических стран, продуваемый со всех сторон ветром. Дом Хемингуэя стоит на возвышенности, это лучшее место, чтобы спасаться от очень высокой влажности, которую несёт тёплое море. От дома мы спустились к заливу, на берегу которого находился небольшой рыбацкий посёлок, здесь и в наши дни проводятся соревнования по рыбной ловле в память о Хемингуэе. Мы взобрались на самый верх старинной крепостной башни, и перед нами открылся простор Карибского моря. Вдруг, метрах в 400—500-х, я буквально простым глазом увидел выскакивающих из воды крупных рыб, косяк которых проходил прямо перед нами по заливу. Сопровождавший нас кубинский пограничник-офицер объяснил, что это косяки дорадо, очень вкусной и ценной рыбы. На мой вопрос, можно ли экспромтом организовать рыбалку, пограничник ответил, что он попробует, и направился в рыбацкий поселок. Минут через десять к нам уже подходил, пыхтя, небольшой рыбацкий баркас с двумя профессионалами-рыбаками на борту. Мы отправились на рыбалку. Она получилась фантастической. Уже в первые полчаса я поймал на спиннинг двадцатикилограммового дорадо, и тут же, вслед за этим, мой товарищ поймал ещё одну рыбину, правда, меньших размеров.