А затем появился Евсей, разукрашенный под старого мрачного божка, хранителя турбазы, скомандовал, и поволокли котлы и ящики с угощениями. Плов, самса, шашлыки, зажаренные бараны и куры, пиво, вино, водка — всего было в избытке. Ели, кто как желал, — сидя и лежа, на плацу, под березами, на полянах, И хоть девицы шипели, а бесенята пихались, с помощью Сашки Тахир добрался таки до своей непостоянной Марины.

— Кланяйся богине, кланяйся, а то оба тумаков схлопочем, — изображал испуг Сашка, глумливо пригибаясь и принуждая к тому же Тахира.

— Ну как, довольна или страшно? — поинтересовался Тахир.

— Вот еще! Все отлично. Призвание свое нашла, можно сказать, — горделиво сообщила Марина.

Тахир аж глаза прятал, настолько вызывающе и обольстительно она была обнажена, попробовал предложить:

— Давай, удерем на пару. Еще долго царствовать заставят. Сейчас с инструкторами пить, те про чепэ расскажут, затем состязания всякие, а тебе судить придется. Потом конкурсы, концерт, танцы. И к часу ночи, дай бог, отпустят. А простым смертным тебя и касаться нельзя, — добавил он обиженно.

— Ой, ну можно, еще Девой побуду, — воспротивилась опять Марина. — Один денек богиней побыть не даешь! Ты вот что, соревнуйся тут, а я тебе покровительствовать буду. На двоих все призы завоюем!

— Ну, твое дело, как хочешь, — сказал Тахир, а Марина уже отвлеклась, не расслышав угрозы и обиды в его голосе.

Он отошел, присел потолковать с Сашкой. Выпили по сто грамм.

— Поможешь мне? — спросил Тахир, рассказав о Жингаши и Евсее.

— Само собой, дело-то плевое.

— Евсей ваш артачится.

— Что, опять у него предчувствия? — засмеялся Сашка.

— Еще хуже — оскорбляет. Говорит, что альпинист из меня хреновый, — мрачно поправил Тахир. Он начинал хмелеть.

— Ну, в чем-то он прав, — беззаботно посмеялся Сашка.

Тахир исподлобья уставился на него.

Сашка будто и не менялся лет с шестнадцати. Волосы, конечно, чуть ли не безвозвратно выгорели, был шатен, теперь белый, и брови, и ресницы рыжие, прокаленные. И густейший загар, второй индус после Евсея. И все, все неудачи — бросившая его в городе девушка, умершие недавно родители, — все как с гуся вода. Так подумал Тахир. Отвернулся.

— Не переживай, Таха. Я с ним столкуюсь. Он мне говорил, что на днях погода испортится, оттого и стопит тебя. А мы с тобой завтра рванем! Здорово? И нечем крыть будет, до циклона ихнего проскочим.

— А снаряжение? Я пожить здесь хотел несколько дней, потренироваться. И хоть вспомнить что-то… — растерялся Тахир.

— Брось, мы за два дня туда-обратно смотаемся, — Сашка беспечно отмахнулся. — Снаряжение у меня есть, и тебе сбацаем, что надо. План такой: завтра к обеду выходим — надо же отоспаться после пьянки, — в темпе идем до подножья Жингаши, там ночуем. С утра на пик, после обеда спуск и часов в восемь вечера возвращаемся на турбазу.

Не любил Тахир с нахрапу решать вопросы, тем более, такие сложные для него. Но иначе восхождение могло не состояться.

— Тебе виднее, — согласился с Сашкой, — только поговори с Евсеем. А директора я обработал, даже звонок организовал.

— Эх, ну и дурак, — огорчился напарник. — Против Евсея силой попер? Здесь он — сила. Тихо, спокойно надо уламывать, увещевать. Попробую все-таки.

— Скажи, ты с Натали так и не встречался? — перевел разговор Тахир, речь шла об их общей возлюбленной в прошлом.

— Я к вам год или больше не наведывался. Думал, ты расскажешь, тут слух дошел, что вы вместе были, — с деланной беспечностью Сашка парировал удар.

— Я с ней? Просто вместе в школу на вечер выпускников зашли. Ну, рассказала, что учительницей работает. Много нервничает. И все. Выпьем?

Выпили. Невдалеке присел Евсей, грелся на солнышке, из миски плов пальцами вкушал, запивая из бутылки. Тахир кулаком в ребра Сашке тихо тюкнул, глазами показал. Тот с сожалением отставил стакан, пошел на переговоры.

А Тахир, проклиная себя, потащился искать Марину. Ее увели на конкурс силачей. Сперва поднимали тяжести, Тахир ухмылялся, считая это глупостью. Потом мужики стали бороться на руках, по двое за столом, упирались локтями, кто кому руку завалит. Призом выставили симпатичный кассетный магнитофон, и Тахир впрягся в разборку. Марина быстро сориентировалась в правилах, яростно болела за Тахира. Если его противники лишь слегка нарушали правила (чуть сдвигали в борьбе локти или норовили кисть ему вывихнуть), посылала слуг своих, и те с гиком прогоняли провинившихся. И штангистов, и борцов хватало среди соперников, тех, у кого руки хорошо развиты, но Тахир брал их резкостью — рывками мучил, а потом, вдруг поддавшись, заставлял расслабиться и сам же в контратаке дожимал. И в финале коса нашла на камень: столкнулся с дзюдоистом из какой-то аульной компании. Тот весил за сотню килограмм, жирный, тупой, из хари складывал жуткие гримасы, чтоб припугнуть соперника. Им определили три схватки. В первой Тахир быстро победил. Перед второй дзюдоист наступил ему на ногу, а когда садились, легонько, чтоб не заметили, сплюнул на руку Тахира. Тем отвлек и так удачно захватил кисть, что Тахир понял — ему сейчас кости сломают. Проиграл. И в третьей попытке проиграл, потому что уже сам психанул. Тот умудрялся крыть его шепотом, матерился на казахском. Еще и орал, брызгая слюнями, на Тахира изо рта его пахнуло вонью. Когда встали, и деревенский, запрыгав, как свинья, заорал что-то типа: «Алга, Чимкент!», Тахир ему сказал:

— Тебе в зоопарке обезьяной работать, а не здесь людей пугать!

Тот презрительно посмотрел, ответил: «Давай, братан, давай отойдем, вырву твои паршивые яйца».

Оба выпили до того, кровь ударила Тахиру в голову. Взял парня за локоть, потащил за собой, приговаривая: «Щас, сука, будет тебе Чимкент…»

Парень вырвал руку, передал своим трофейный магнитофон, потом вся компания отошла в сторону, чтобы никто ничего не просек (за драки выгоняли беспощадно), поманила его. В общем, в скверную историю он вляпался, ни Марина, ни Сашка ничего не заметили.

Часа через три, почти точно к ужину, появился Тахир возле Марины. Она сама заметила его, подскочила, все еще по-карнавальному голая, засыпала вопросами:

— Ты куда пропал? Подрался? Пьяный, да?

— А почему маленько не подраться? После драки выпил со злости, — признался он, немного заплетая языком.

Хоть и маскировался перед тем, разукрашен был похлеще, чем вчера после спарринга с тренером. Окровавленные рубашка, джинсы, футболка валялись на дне обрыва, нос его напоминал сливу, разбух, из него все еще сочилась сукровица. Была вспорота бровь, на лбу и на ухе пластыри. И передвигался боком — по ногам и по ребрам получил.

— Тут Сашка подходил, просил передать, что завтра куда-то идете, — сообщила она, растерянно рассматривая побитого Тахира.

— Ну, Сашка молоток, ништячный парень, — туго выговорил Тахир.

Его сильно мутило, и стоять было трудно, поэтому он хотел еще на время от Марины отделаться. В голове шумно плескалась кровь, плохо слышал.

— Тебе тут хорошо?

— Вот, с девчонками познакомилась. Вон та — Галина, спортивной гимнастикой занимается. А эта, представь, моя землячка из Чимолгана, Ленка. Она мне такую прелесть подарила, букет эдельвейсов. Я их никогда не видела, маленькие, пушистенькие, говорят, их на Пике Пионера можно найти.

— И мы тоже будем собирать… Хорошо? — предложил Тахир. — Я в номер пойду, полежу или посплю. А ты веселись тут, танцуй, пой. Не обращай внимания. — Он повернулся и чуть не свалился, отошел на пару шагов и вдруг, вспомнив, повторил с пьяной настойчивостью: — Девочка, не обращай внимания. К Сашке поближе держись, мне спокойней будет…

— Ой, как обидно, я весь день без тебя, — огорченно сказала Марина.

Но от Тахира страшно разило (он только что дешевого портвейна бутылку засосал со встреченным знакомым боксером). И Марина решила не унывать: когда Тахир проковылял к корпусу, побежала танцевать с девчонками.

Тахир шел в номер. По дороге разглядел, как внизу на автостоянке разворачивается фургон с красным крестом — кого-то из его обидчиков увозить в поселок. Тахир хищно ухмыльнулся, погрозил кому-то невидимому, будто укрывшемуся на горе Тигриная Пасть над турбазой в сгущавшихся сумерках. В номере достал из сумки бутылку «Пшеничной», нашел в тумбочке стакан, ополоснул. Налил водки до краев, выпил в три глотка. И повалился ничком на кровать.