— А вы в этом хоть и не бескорыстный, но верный и тайный помощник? — протянул ему руку царь.

— Вы, как всегда, мудры, причем во всех трех составляющих моего сотрудничества, — склонил голову Талейран. — Если вы позволите, детали мы обговорим с вашим послом в Париже Карлом Нессельроде.

Так министр иностранных дел победоносной Франции стал агентом русского царя, и отныне его звали то Анной Ивановной, то Красавцем Леандром, то Кузеном Анри. Информация, которую получал от Талейрана Александр I, была по-настоящему ценной. Он писал о реформах во французской армии, тайных переговорах Наполеона с потенциальными союзниками, готовящейся финансовой агрессии, расстановке политических сил в Париже, склоках среди маршалов и генералов. Он даже указал конкретную дату нападения на Россию — апрель 1812 года.

Еще более ценными сообщения Талейрана стали, когда он втемную стал использовать своего друга министра полиции Фуше, который проходил под псевдонимами Наташа, Президент и Бержьен. Чтобы сбить с толку возможных читателей из аппарата того же Фуше, внутреннее положение Франции Талейран обозначал словами «английское земледелие», а когда был в игривом расположении духа, использовал фривольное словосочетание «любовные шашни Бутягина» (о похождениях секретаря русского посольства Бутягина в Париже ходили легенды).

Соблюдая договоренность быть верным и тайным помощником русского императора, Талейран ни на секунду не забывал о третьей составляющей этого соглашения: он был отнюдь не бескорыстным поставщиком ценной информации. Скажем, за извещение о брачных намерениях Наполеона Кузен Анри запросил три тысячи франков, а за информацию о перевооружении армии — четыре тысячи франков. День ото дня поступающие от Анны Ивановны сведения становились все более ценными и все более дорогими. Пока речь шла о тысячах и даже десятках тысяч франков, Александр I молчал, но когда Талейран запросил полтора миллиона золотом, царь возмутился! А Талейрану велел отписать, что рад бы заплатить, да вот только боится подвергнуть его ненужным подозрениям. У такого известного и влиятельного человека наверняка немало соперников и завистников, которые появление неизвестно откуда взявшейся крупной суммы могут использовать для раздувания скандала и, не дай бог, разоблачения.

Анна Ивановна обиделся, но от дальнейшего сотрудничества не отказался. Между тем гонорары становились все меньше, а депеши от царя все сдержаннее. Талейран не на шутку встревожился! Он чувствовал, что что-то произошло, что охлаждение Петербурга не случайно. Но что именно случилось? Что?!

А случилось то, что Александр I оказался дальновиднее и, если хотите, хитрее Талейрана. Еще в Эрфурте он принял решение: покупая ценные сведения у Талейрана, их надо самым тщательным образом перепроверять. Вернувшись в Петербург, он попросил найти молодого, образованного, сообразительного и непременно красивого офицера, которого можно было бы направить в Париж в качестве личного представителя русского императора. После долгих поисков такого офицера нашли — им оказался потомок старинного дворянского рода Александр Чернышев. Он был с детства записан на военную службу — сперва вахмистром, а потом корнетом в Кавалергардский полк.

Воевал Чернышев умело и храбро. За Аустерлицкое сражение он получил крест Святого Владимира 4-й степени, а за Фридлянд — Георгиевский крест 4-й степени и золотую шпагу. Полковнику Чернышеву было всего двадцать пять, когда он получил сверхважное и сверхсекретное задание от императора и отбыл в Париж. Статный красавец, острослов, жуир, богач, прекрасный танцор, сладкоречивый обольститель, он пользовался таким невиданным успехом, что в его объятия упали обе сестры Наполеона — и королева Неаполитанская, и влюбчивая Полина Боргезе. А когда во время бала в доме австрийского посла случился пожар и один за другим от огня стали погибать представители парижского света, возникла такая паника и давка, что погибнуть могли все. И вдруг от группы уже выбежавших на волю людей отделился какой-то офицер и бросился в горящее здание! Он вынес одного человека, другого, третьего… На нем тлела одежда, трещали волосы, но он снова и снова бросался в огонь.

Потом оказалось, что этим офицером был русский полковник Александр Чернышев. Надо ли говорить, как загремело его имя в Париже! Он стал желанным гостем во всех салонах, министерствах и канцеляриях. Познакомиться с ним почитали за честь маршалы и герцоги, графы и генералы. Чернышев мотался по Парижу, веселился, танцевал, флиртовал, болтал о пустяках и между делом узнавал, что маршал Даву отбыл в Польшу для инспекции польских формирований, мечтающих вместе с французами выступить против ненавистной России, а маршал Удино приобретает все большее влияние на императора и настаивает на скорейшей кампании за Неманом и Днепром.

Чернышев делал вид, что эти слухи его совершенно не интересуют, а на самом деле, вернувшись домой, до рассвета составлял зашифрованные депеши в Петербург. Дело в том, что он выполнял не только задание царя, перепроверяя сведения, полученные от Талейрана, но и занимался своей основной работой: мало кто знал, что полковник Чернышев был первым военным агентом при русском посольстве в Париже (ныне эта должность называется военный атташе). Разведчиком Чернышев оказался умнейшим. Он создал такую хитроумную сеть информаторов, что, даже когда был разоблачен и публично гильотинирован его ценнейший агент, сотрудник военного министерства Мишель, все остальные не пострадали и продолжали поставлять ценнейшие сведения.

Даже скупой на похвалы Александр I, прочтя одно из донесений Чернышева, не удержался и написал на полях документа: «Зачем не имею я побольше министров, подобных этому молодому человеку!»

Между тем во время одного из раутов у австрийского посла Шварценберга, дом которого чуть было не сгорел дотла, и, если бы не Чернышев, погибла бы вся его семья, совершенно неожиданно выяснилось, что Шварценберг знает то, что было известно лишь Талейрану, Чернышеву и русскому царю. Чернышев насторожился! Завел ничего не значащий пустопорожний разговор и подбросил кое-что из того, что буквально на днях узнал из донесения Талейрана.

Шварценберг рассмеялся и сказал, что в Вене это давным-давно известно. Чернышев все понял и помчался в посольство! Прекрасно понимая, что доверять бумаге его сомнения нельзя, Чернышев отправил в Петербург депешу, в которой просил предоставить ему отпуск по состоянию здоровья, а лечиться он намерен в своем имении парным молоком и свежим воздухом.

Это был заранее оговоренный пароль — и царь приказал ему что есть мочи мчаться в Петербург. Вовремя, ох как вовремя убрался Чернышев из Парижа! Видно, сам Господь Бог озаботился судьбой русского полковника. Дело в том, что французская полиция давным-давно «села на хвост» любимцу парижан и поняла, что под личиной гуляки и повесы скрывается опытнейший разведчик. Но чтобы его арестовать, нужно было получить личное разрешение Наполеона — ведь Чернышев является личным представителем царя при его ставке. Значит, одних подозрений мало, нужны неопровержимые доказательства недозволенной деятельности Чернышева.

И они нашлись… Пока Чернышев добирался до Петербурга, в его доме сделали негласный обыск. Можно себе представить ликование полицейских, когда где-то в углу они нашли обрывки скомканной бумажонки. Когда обрывки собрали воедино, оказалось, что это записка от Мишеля, того самого Мишеля, который был недавно гильотинирован за измену Франции. Все стало ясно, Мишель — агент Чернышева. Полиция тут же организовала утечку информации, и парижские газеты подняли неслыханный вой по поводу шпионской деятельности любимца парижан и особенно парижских женщин, коварного русского полковника.

Все это Чернышев узнал по приезде в Петербург — и нисколько не расстроился. Париж, конечно, стоит обедни, но если официальный путь туда заказан, это еще не значит, что нет других путей. Время покажет, что такие пути существуют… А пока что Чернышев чуть ли не с лупой начал изучать донесения Талей-рана и депеши, полученные из русского посольства в Вене, и не от кого-нибудь, а от военного агента Ренни. Оказалось, что они похожи, как две капли воды. Значит, Талейран работал не только на Петербург, но и на Вену, причем дважды продавал одну и ту же информацию.