- Да ну?

- Еще как! В больнице мне снадобье сунули, вроде молока. Глотать велели понемногу раз сто на день. Противное, вроде мела на вкус... Но я нашел кое-что получше.

- Что же это вы нашли?

- Аспирин, - торжествующе сказал Джексон.

- Аспирин?

- Ну да. Помогает - будь здоров.

- Сколько же аспирина вы принимали?

- Да прилично, особенно в последнее время. Бывало, что и пузырек в день. Знаешь, его в таких пузыречках продают...

Холл кивнул. Вот вам и разгадка повышенной кислотности. Аспирин - это же ацетилсалициловая кислота, и если принимать его в таких количествах, кислотность просто не может не повыситься. Но, с другой стороны, аспирин раздражает слизистую желудка и способен лишь усилить кровотечение...

- А вам никто не говорил, что от аспирина кровь пойдет сильнее?

- А как же, говорили. Только я на это без внимания. Потому что боли-то снимает. Особенно если еще глотнешь «Стерно».

- Чего-чего?

- «Стерно». Ну, цеженка...

Холл ничего не понимал.

- Денатурат. Процедишь его сквозь тряпочку и пьешь...

- Так вы еще и денатурат пили, - со вздохом сказал Холл.

- Ну, это когда ничего другого не было. А глотнешь аспирину, цеженкой запьешь - и боли как рукой снимет...

- А вам известно, что денатурат - это смесь обычного спирта с метиловым?

- А что, от этого разве что-нибудь может быть? - спросил Джексон с неожиданной тревогой в голосе.

- В том-то и дело, что может. От денатурата можно ослепнуть, а можно и умереть...

- Но мне-то от него было лучше!..

- А на дыхание аспирин с денатуратом не влияли?

- Да уж раз ты спросил, так вроде воздуха не хватало чуток. Но в моем-то возрасте, черт возьми, не много и надо...

Старик зевнул и закрыл глаза.

- Уж больно ты дотошный, сынок. Спать хочу...

Холл взглянул на него и решил, что Джексон прав. Лучше не донимать старика вопросами, особенно в первое время. По туннелю Холл прополз обратно в лабораторию и сообщил лаборантке:

- У нашего друга Джексона язва желудка двухлетней давности. Продолжайте переливание, дайте ему еще одну-две единицы, потом прекратите - посмотрим, что получится. Кроме того, введите желудочный зонд и сделайте промывание ледяной водой...

Раздался удар гонга, и стены отозвались тихим эхом.

- Это еще что?

- Двенадцать часов прошло. Пора менять одежду. А вам идти на совещание...

- Мне? Куда?

- Конференц-зал рядом с кафетерием...

Холл кивнул и вышел.

Электронные устройства сектора «Дельта» слабо гудели и пощелкивали. Капитан Артур Моррис у пульта вводил в систему новую программу. Капитан Моррис был программист; в сектор «Дельта» его направили, поскольку вот уже девять часов командование первого уровня не получало ни одного сообщения по линии военной спецсвязи. Могло случиться, конечно, что таких срочных сообщений и вправду не поступало, но это было маловероятно.

А если сообщения были, но остались неполученными, значит, в системах сектора есть какая-то неисправность. Капитан Моррис проследил за тем, как ЭВМ выполнила программу самопроверки и выдала результат: все цепи работают нормально.

Но это не успокоило его; он задал машине расширенную программу проверки всех цепей и блоков. Потребовалось всего 0,03 секунды, чтобы ЭВМ выдала ответ - на панели замигал ряд из пяти зеленых лампочек. Капитан подошел к телетайпу и прочитал:

Все цепи функционируют в пределах допустимых характеристик

Теперь он был удовлетворен. Не мог же он знать, хоть и стоял у телетайпа, что неисправность есть, только не электронная, а чисто механическая, какую не выявишь никакими проверочными программами. Неисправность таилась в самом телетайпе: от края рулона оторвалась полоска бумаги и, загнувшись вверх, засела между звонком и молоточком. Звонок, естественно, не звонил и поступление сообщений по секретной линии Министерства обороны не регистрировал.

Подобной мелочи не могли обнаружить ни человек, ни машина.

18

Совещание в полдень

По инструкции через каждые двенадцать часов группе полагалось проводить краткие совещания, подытоживать полученные результаты, намечать очередные задачи. Ради экономии времени совещания проводились в комнате, примыкающей к кафетерию: обмениваясь мнениями, можно заодно и поесть.

Холл явился последним. Он опустился в кресло и обнаружил перед собой завтрак - два стакана жидкости и три разноцветные таблетки - и успел услышать, как Стоун предоставил слово Бертону.

Тяжело распрямившись, Бертон начал медленно, каким-то неуверенным голосом докладывать о проведенных экспериментах. Он объявил прежде всего, что установлен размер болезнетворного агента - примерно один микрон. Стоун и Ливитт переглянулись: виденные ими зеленые пятнышки были гораздо крупнее; значит, для передачи инфекции достаточно микроскопической доли зеленой крапинки.

Затем Бертон рассказал коллегам о том, как он выяснил, что инфекция передается по воздуху и что свертывание начинается в легких, и в заключение описал свои попытки применить антикоагуляционную терапию.

- А вскрытие? - спросил Стоун. - Что показало вскрытие?

- Ничего нового. Кровь свернулась во всей кровеносной системе. Других заметных отклонений от нормы не обнаружено, по крайней мере на уровне оптических наблюдений...

- И свертывание начинается в легких?

- Да. По-видимому, там микроорганизмы переходят в кровь или выделяют токсин, переходящий в кровь. Более определенно можно будет ответить, исследовав окрашенные срезы. В частности, мы будем искать поражение стенок сосудов, поскольку при этом выделяются тканевые тромбопласты и стимулируется свертывание у места поражения.

Стоун кивнул и повернулся к Холлу. Тот сообщил об анализах, взятых у обоих пациентов, сказал, что у младенца все показатели в норме, а у Джексона кровоточащая язва желудка и ему производится переливание крови.

- Он пришел в себя, и мы немножко поговорили...

Все оживились.

- Мистер Джексон - взбалмошный старый осел шестидесяти девяти лет от роду. Язва у него уже два года. Дважды, в позапрошлом и прошлом году, было кровотечение. Оба раза его предупреждали, чтоб он изменил свои привычки, но он продолжал жить по-старому, и кровотечение возобновлялось. Ко времени пидмонтской трагедии он лечился по собственному рецепту - принимал ежедневно пузырек аспирина и запивал его денатуратом. Говорит, что от этого возникала небольшая одышка...

- И чудовищный ацидоз, - вставил Бертон.

- Совершенно верно.

Метиловый спирт в организме превращается в формальдегид и муравьиную кислоту. Это означает, что в сочетании с аспирином Джексон потреблял огромное количество кислот. А организм должен поддерживать довольно точное кислотно-щелочное равновесие, иначе наступит смерть. Один из способов поддерживать такое равновесие - учащенно дышать, выводя из легких как можно больше углекислого газа и тем самым снижая содержание углекислоты в крови.

- Быть может, это кислота и защитила его от инфекции? - спросил Стоун.

Холл пожал плечами:

- Пока сказать трудно...

- А как младенец? - спросил Ливитт. - Малокровия нет?

- Нет, - ответил Холл. - Но, с другой стороны, мы не можем быть уверены, что младенец выжил благодаря тому же защитному механизму. А может, его спасло что-нибудь другое?

- Как у него кислотно-щелочное равновесие?

- Нормальное. Совершенно нормальное. По крайней мере сейчас.

Наступила пауза. Наконец Стоун сказал:

- Ну что же, у вас есть, пожалуй, кое-что обещающее. Задача остается прежняя - определить, что общего между ребенком и стариком. Может статься, действительно, что и вовсе ничего. Но для начала мы вынуждены исходить из предположения, что их спас одним и тем же способом один и тот же механизм.

Холл кивнул.

- А теперь расскажите нам, что вы нашли в капсуле, - обратился к Стоуну Бертон.

- Лучше мы вам покажем.

- Что покажете?

- А этот самый микроорганизм, - сказал Стоун.

На двери было написано: «Морфология». Комната за дверью была разделена на кабинет для экспериментаторов и изолированную камеру за стеклянной стеной. При помощи специальных перчаток экспериментаторы могли работать с приборами в камере.

Стоун показал на стеклянную чашечку с крошечной черной песчинкой посредине.


Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта: