- Вот это, как мы полагаем, наш «метеорит». На его поверхности мы обнаружили нечто, по-видимому, живое. Кроме того, на внутренней поверхности контейнера имеются зоны с определенными признаками жизни. Мы перенесли «метеорит» сюда, чтобы рассмотреть его под оптическим микроскопом...
Засунув руки в перчатки, Стоун установил чашку в нишу большого хромированного ящика, потом высвободил руки.
- Этот ящик, - пояснил он, - в сущности, обыкновенный микроскоп, оборудованный обычными увеличительными и разрешающими устройствами. Здесь достигается тысячекратное увеличение и изображение проектируется на этот экран...
Ливитт взялся за ручки управления. Холл и все остальные не сводили глаз с экрана.
- Десятикратное...
Холл увидел, что поверхность образца тускло-черноватая, иззубренная. Стоун обратил внимание всех на зеленые крапинки.
- Стократное...
Теперь зеленые крапинки стали крупнее и гораздо четче.
- Видимо, это и есть наш организм. Мы наблюдали, как он растет: из зеленого становится фиолетовым, вероятно, в момент клеточного деления...
- Спектральный сдвиг?
- Что-то в этом роде.
- Тысячекратное, - сказал Ливитт.
Экран целиком заполнило одно зеленое пятно, лежащее во впадине между острыми зубцами. Холл обратил внимание на то, что поверхность пятна гладкая и блестящая, почти маслянистая.
- Думаете, это бактериальная колония?
- Вряд ли колония в обычном нашем понимании, - ответил Стоун. - Пока мы не узнали об опытах Бертона, мы вообще не думали, что это колония. Полагали, что наблюдаем, возможно, единый организм. Но размер отдельной частицы должен быть порядка одного микрона; пятно слишком велико. Значит, здесь мы видим более сложную структуру - колонию или что-нибудь в этом роде...
На глазах у них пятно стало фиолетовым, затем опять позеленело.
- Деление продолжается, - сказал Стоун. - Превосходно...
Ливитт включил кинокамеры.
- Теперь смотрите внимательно.
Пятно вновь сделалось фиолетовым и некоторое время сохраняло свой цвет. Казалось, оно слегка раздалось и в какую-то долю секунды распалось на шестиугольные дольки, наподобие кафельных плиток.
- Видели?
- Оно вроде бы распадается...
- На шестиугольники.
- Я вот что думаю, - сказал Стоун, - а может, эти шестиугольники и есть единичные организмы...
- И еще интересно, сохраняют ли они свою правильную геометрическую форму постоянно или она возникает только во время деления?..
- Под электронным микроскопом узнаем больше. - Стоун повернулся к Бертону. - Вы закончили вскрытия?
- Да.
- Умеете работать со спектрометром?
- Думаю, что сумею.
- Тогда, приступайте. Задача нетрудная - спектрометр работает в блоке с ЭВМ. Нужен анализ как самой породы, так и зеленого пятна...
- Образец вы дадите?
- Дам. - И к Ливитту:
- Вы знакомы с аминокислотным анализом?
- Конечно.
- Такие же образцы исследуйте на аминокислоты.
- И провести фракционирование?
- Пожалуй, - согласился Стоун. - Только это придется делать вручную...
Ливитт не возражал. Стоун снова всунул руки в перчатки и, вынув чашечку из-под микроскопа, перенес ее к небольшому прибору, похожему на миниатюрный эшафот. Это был аппарат для микрохирургии.
Микрохирургия - относительно новый метод в биологии; в сущности, это искусство проведения тончайших операций на единичной клетке. Применяя микрохирургическую технику, биолог может удалить из клетки ядро или часть протоплазмы так же чисто и аккуратно, как хирург производит ампутацию. Прибор сконструирован таким образом, что движение руки с помощью ряда передач и сервомеханизмов превращается в тончайшее микродвижение скальпеля; вы шевелите пальцем, а нож перемещается на миллионную долю сантиметра.
Глядя в увеличивающий видоискатель, Стоун начал осторожно долбить песчинку. Отколов от нее две частички, разложил их по отдельным чашечкам и отставил в сторону. Затем принялся отбивать два крохотных кусочка от зеленого пятна. Зеленое тотчас же стало фиолетовым и выросло в размерах.
- А ему не нравится, - хохотнул Ливитт.
Стоун нахмурился.
- Занятно. Как вы думаете, это неспецифическая реакция роста или же реакция трофическая - на повреждение и облучение?
- Я думаю, - ответил Ливитт, - пятно попросту не любит, чтобы его ковыряли...
- Продолжим, - только и сказал Стоун.
19
Катастрофа
Этот телефонный звонок обрушился на Артура Мэнчика, как кошмар. Мэнчик был уже дома, только что пообедал и присел почитать газеты - последние два дня, с тех пор как заварилась эта история с Пидмонтом, ему стало просто не до газет. Когда зазвонил телефон, он решил: звонят жене. Но она пришла за ним в гостиную со словами:
- Это тебя. С базы.
Он взял трубку со смутным чувством тревоги.
- Майор Мэнчик слушает.
- Говорит полковник Бернс из подразделения восемь...
Подразделение восемь ведало в Ванденберге засекречиванием и допусками, выдавало разрешения на вход и выход с базы, а кроме того, прослушивало все телефонные разговоры.
- Что скажете, полковник?
- Вы состоите в списке лиц, которых приказано оповещать в случае некоторых ЧП... - Бернс говорил осторожно и выбирал слова, памятуя, что звонит по открытой линии. - Сорок две минуты назад в районе Биг-Хед, штат Юта, разбился учебно-тренировочный самолет...
Мэнчик нахмурился. С чего это вдруг понадобилось оповещать его об аварии обычного учебного самолета? Это вовсе не его печаль.
- Какой самолет?
- «Фантом». Следовал из Сан-Франциско на Топику...
- Ясно, - ответил Мэнчик, хотя ему не было ясно ровным счетом ничего.
- Годдард потребовал сообщить вам об этом, чтобы вы могли присоединиться к комиссии по расследованию...
- Годдард? А при чем тут Годдард?
Какое-то время Мэнчик сидел, тупо глядя на заголовок в газете «Угроза нового кризиса в Берлине» и полагая, что полковник имеет в виду Льюиса Годдарда, начальника шифровального отдела базы. Потом он сообразил, что речь идет о Годдардовском космическом центре близ Вашингтона. Среди многих задач, которыми занимался этот центр, была и координация некоторых специальных программ, находящихся в одновременном ведении Хьюстона и центральных правительственных учреждений.
- Дело в том, - продолжал Бернс, - что через сорок минут после вылета из Сан-Франциско самолет отклонился от курса и прошел над районом ЛП...
Мэнчик почувствовал, как что-то в нем словно затормаживается. Им овладела сонливость.
- Над районом ЛП?
- Так точно.
- Когда?
- За двадцать минут до катастрофы.
- На какой высоте?
- Шесть тысяч девятьсот метров.
- Когда выезжает комиссия?
- Через полчаса. С базы.
- Хорошо, - сказал Мэнчик. - Буду.
Он повесил трубку и еще раз поглядел на телефон. Как он устал! Больше всего ему сейчас хотелось бы лечь спать. Район ЛП - так условились называть оцепленный район Пидмонта. «Надо было сбросить бомбу, - подумал он. - Надо было сбросить ее сразу же, еще вчера утром...»
Ему стало не по себе уже в тот момент, когда его уведомили о решении отсрочить применение директивы 7-12. Но он не имел права лезть со своим мнением и ждал, когда же группа «Лесной пожар», теперь уже собравшаяся в подземной лаборатории, опротестует решение Вашингтона. Ждал напрасно. А ведь сообщение им передали. Он сам, своими глазами видел телеграмму, адресованную всем закрытым подразделениям, там было сказано об этом недвусмысленно.
Но «Лесной пожар» почему-то не протестовал. Он вообще никак не прореагировал на телеграмму.
Странно. Очень странно.
А теперь эта катастрофа. Он разжег трубку и, посасывая ее, размышлял о том, что бы это могло означать. Конечно, скорее всего какой-нибудь стажер замечтался, сбился с курса, а потом испугался и полностью потерял контроль над машиной. Такое случалось и раньше, сотни раз случалось. Комиссия по расследованию причин аварии, выезжая на место, давала обычно заключение, что авария произошла «вследствие отказа одной из систем» - принятый у военных уклончивый оборот речи, означающий, в сущности, аварию по неизвестным причинам. Формулировка не признавала никакой разницы между неисправностью самой машины и ошибкой в действиях летчика, но ни для кого не было секретом, что виноват был, как правило, летчик. Человек не имеет права грезить, управляя сложнейшей машиной на скорости три тысячи километров в час. Статистика неопровержимо свидетельствовала: хотя полеты после краткосрочного отпуска или воскресного увольнения из части составляли лишь 9 процентов всех полетов, на них падало 27 процентов летных происшествий.