Улучив момент, Надин задала девушке вопрос, который не давал ей покоя:

— Как ты сюда попала?

— Не по своей воле, — отчеканила Эвиан, глядя прямо перед собой.

— Кто ты и откуда?

— А ты?

— Я живу здесь с рождения. Я — дочь Джозефа Иверса, хозяина этого ранчо, — твердо произнесла Надин.

— Я ненавижу твоего отца, тебя и ваше ранчо, — сказала Эвиан.

Надин опешила, но не осталась в долгу:

— Это я должна ненавидеть тебя. Ты не имеешь никакого права занимать место моей матери!

Эвиан скривила губы.

— Твою мать я тоже ненавижу. Зачем она умерла? Пусть бы мучилась вместо меня!

За эти слова Надин была готова ее убить.

С тех пор они не разговаривали, но их взаимная ненависть росла с каждым днем. Надин пришлось распоряжаться хозяйством, тогда как Эвиан ничего не делала.

Когда девушка попыталась пожаловаться отцу, он небрежно произнес:

— Я привез ее сюда не для того, чтобы она топила печь и доила коров.

«Почему именно я должна выполнять грязную работу? Чем она лучше меня?!» — хотела воскликнуть Надин, но ей пришлось молча проглотить обиду.

Чуть позже Джозеф поделился с дочерью своими планами:

— Надеюсь, Эвиан родит мне наследника, а для тебя я подыщу в Шайенне состоятельного жениха.

Услышав такое, Надин едва не задохнулась от возмущения. Значит, эта девица станет хозяйкой ранчо, а ее отец сбудет с рук, выдав замуж за какого-нибудь немолодого банкира!

Когда Эвиан убежала из «Райской страны» (как только и могла сбежать горожанка — в туфлях и легком платье, без запасов еды), Надин искренне надеялась, что она сгинет в лесу, но ее поймали и вернули назад.

Надин слышала, как отец сказал ей:

— Если еще раз сбежишь, я упрячу тебя в бордель. Для меня это будет проще простого. Там тебя быстро сломают, и тебе придется спать не с одним, а со многими. И не удивляйся, если я стану твоим постоянным клиентом.

Эвиан ничего не ответила, но задрожала как осиновый лист. Увидев это, Надин подумала, что, пожалуй, белоручке приходится куда хуже, чем ей самой, однако не почувствовала жалости.

С тех пор Эвиан не предпринимала попыток сбежать, зато принялась тайком наведываться к Зане. Надин не понимала, что общего может быть у шайеннской девицы с обитательницей лесной хижины, и поневоле испытывала ревность.

Она слышала о Зане, хотя никогда ее не видела. Когда заболела Кортни, один из работников посоветовал Джозефу позвать старуху, но та не пришла. Создавалось впечатление, что она никогда не покидает границы леса.

Надин вышла во двор с молодым ковбоем, думая, что этот человек не знает о том, что он — первый мужчина, с которым ей позволено прогуляться и поболтать с тех пор, как она вышла из детского возраста. Он был симпатичный, хотя застенчивый и неловкий, как все эти парни, и Надин решила взять инициативу в свои руки.

— Я еще не поблагодарила вас за то, что вы остановили коня. Сама бы я ни за что не справилась.

— Я просто вовремя заметил, что лошадь понесла. Ведь так и было?

— Да, — ответила Надин после небольшой паузы.

На самом деле что-то заставило ее хлестнуть коня, направив его за толпой ковбоев. Наверное, то было внезапно вспыхнувшее желание выразить неповиновение отцу, вырваться на свободу, хотя на самом деле она бы сумела избавиться от его власти, только разбившись о камни.

— Я рада, что вам здесь нравится, — сказала она. — Я родилась и выросла в этих краях.

— Вы часто ездите по ранчо верхом?

— Вообще не езжу. У меня много работы по дому.

— Тогда вам, наверное, понравилась поездка в Шайенн?

До этого Надин шла, глядя себе под ноги, чтобы случайно не наступить на коровью лепешку, но сейчас она остановилась и посмотрела на него.

Ей совсем не понравилась эта поездка, несмотря на то, что отец обещал заказать ей новые платья. Он ездил договариваться о браке, браке, в котором Надин должна была потерять все свои радости, мечты и надежды. Ее женихом стал представитель железнодорожной компании «Юнион Пэсифик», сорокапятилетний мужчина с собственным домом и большим счетом в банке. Он совершенно не приглянулся Надин, и теперь она думала, что ее участь мало чем отличается от участи Эвиан.

— Возможно, скоро я перееду в город, — сухо произнесла она.

Ее спутник удивился.

— Вот как?

— Да. После того, как отец выдаст меня замуж.

Надин не знала, зачем говорит это незнакомому человеку, хотя, в сущности, ей было совершенно не с кем поделиться своей бедой. Девушка не знала, как объяснить, что, с одной стороны, она желает навсегда остаться в «Райской стране», а с другой — что порой ей хочется бежать отсюда куда глаза глядят.

— Вы не согласны с решением мистера Иверса?

— Нет. Но отец не допустит отказа. Это мужчины вольны выбирать, как им жить, а женщины — никогда.

— Мне редко приходилось выбирать, — сказал он. — Я вырос в бедной семье, и у нас всегда было мало возможностей.

— И все-таки вы смогли уехать из дому, найти работу. И наверняка женитесь по своему выбору.

Парень смущенно пожал плечами, а Надин испугалась. Разве она хорошо знает этого человека? Не ему ли отец предлагал работу и обещал покровительство? А если он выдаст ее с головой?!

— Прошу, не передавайте мои слова мистеру Иверсу! — вырвалось у нее.

— Что вы, конечно, нет!

Надин прочитала в его глазах сочувствие и неподдельный интерес к ее скромной персоне.

— Будучи в Шайенне, я кое-что узнал о вашем отце, — нерешительно произнес он.

— Только не говорите, что когда-то он был другим, — с горечью промолвила Надин.

Он сделал паузу, словно не решаясь в чем-то признаться, а после сказал:

— Нет, я имел в виду вовсе не это. — А потом вдруг спросил: — Почему «Райская страна»? Обычно ранчо так не называют.

— Это насмешка. Отец всегда говорил: «Ковбои такие тупые — не могут связать двух слов, но при этом щеголяют вычурными названиями. Что ж, я придумаю такое, что переплюну их всех!» — ответила Надин и, внезапно охнув, закрыла рот рукой.

Молодой человек засмеялся, и тогда она тоже улыбнулась.

— В чем-то он, без сомнения, прав!

— А он никогда и не сомневается в своей правоте.

— Я мало ходил в школу, хотя умею читать и писать. Мне рано пришлось взяться за работу.

— А меня учила мама. По книгам, которые она привезла из города.

Надин заметила, что ноги несут ее на кладбище. Что ж, это может послужить оправданием, если отец скажет, что она задержалась с незнакомцем дольше положенного. Почему бы во время прогулки им не навестить могилу Кортни Иверс?

— Ваша мать жива? — спросила она своего спутника.

— Да, — отозвался он с оттенком вины.

— Как ее зовут?

— Ирма.

— Красивое имя. И необычное.

— А мне нравится ваше.

Надин вновь посмотрела на него своими серо-голубыми глазами. В ее взгляде были простота, искренность и надежность — совсем как во взоре матери Арни, и юноша ощутил, как в нем растет симпатия к этой девушке.

Кладбище казалось совершенно заброшенным, оно заросло сорными травами и мхом. Неприметная тропинка вела к простому камню, под которым покоилась Кортни Иверс.

Надин стояла молча, опустив руки. Казалось, она смотрит на сверкающую паутину, сплетенную крохотными паучками и покрывавшую камень, будто тончайшее кружево, как на еще одно доказательство хрупкости мира и жизни.

Арни слушал тишину. В лесу, который начинался совсем рядом, стояло безветрие. Листва на деревьях поредела, с кустов осыпались ягоды. Стаи улетавших в теплые края дроздов пересекали небо огромными стаями, похожими на темные реки.

Арни чувствовал, что в его встрече с Надин осталось много неясности и недосказанности. К тому же он не выполнил поручения Кларенса: не расспросил девушку ни об Эвиан, ни о Зане. Впрочем, он не представлял, как к этому подступиться.

— Мы сможем увидеться еще раз?

Услышав этот вопрос, Надин вздрогнула. Много лет на нее давил страх, давил не хуже могильного камня. Когда, возвращаясь из Шайенна, она пустила лошадь вскачь, надеясь то ли хоть на мгновение вырваться из плена, то ли разбиться о скалы и положить конец тому, что еще и не начиналось, ее остановил именно этот человек. Не являлось ли это знаком судьбы?