Потому что им не приказывали. Потому что им было запрещено приближаться к ней, заговаривать, даже смотреть. Потому что им было на нее наплевать.

Арни и сам не знал, как ему удалось остановить и удержать лошадь, как он успел подхватить легкое тело Надин, а потом опустил девушку на землю целой и невредимой.

Ее лицо было белым, как заснеженные вершины, а глаза — пустыми, как небеса над головой.

Спрыгнув на землю, Иверс подошел к дочери и резко вздернул ее голову за подбородок. В его взгляде сквозили злость, которой она боялась, и холод, перед которым она была беззащитна.

— Это что еще за выходки! — начал он, и в этот миг какая-то сила бросила Арни вперед.

— Мне кажется, мисс не виновата, сэр. Лошадь испугалась внезапного движения вокруг и понесла.

Иверс повернулся к нему, и Арни увидел мелкие морщины на еще не старом лице и немигающие сумрачные глаза.

Железный Джо посмотрел на него так, будто какая-то букашка под его ногами неожиданно посмела заговорить, но потом вдруг сказал:

— Мне кажется, я не слишком почтителен к человеку, который ни много ни мало спас жизнь моей дочери. Как твое имя, ковбой?

— Арнольд Янсон.

Джозеф Иверс усмехнулся.

— Вижу, ты храбрый парень и быстро принимаешь решения.

Прежде Арни принимал быстрые решения только тогда, когда идея исходила от Кларенса. Однако пристальный взгляд Иверса заставил его кивнуть.

— Послезавтра приезжай ко мне на ранчо. Пообедаешь с нами, а заодно потолкуем.

Тон Иверса не допускал возражений, и Арни снова кивнул. Наверное, он выглядел растерянным и покорным, потому что хозяин «Райской страны» тут же потерял к нему интерес. Он сделал знак дочери, и она пошла за ним. Арни надеялся, что Надин оглянется, но она не оглянулась.

Вскоре Арни заметил, что ковбои держатся с ним иначе, чем на пути в Шайенн. Уважительно, но с настороженностью, словно он перестал быть одним из них. Им не удалось подстрелить оленя, и вместе с тем невинное развлечение едва не обернулось настоящей трагедией. Впрочем, Арни не слышал, чтобы Иверс распекал свою свиту. Возможно, он собирался сделать это, когда они вернутся на ранчо?

Арни не ощущал себя героем. Он чувствовал, что влип во что-то такое, от чего следовало бы держаться подальше.

Кларенс был жив и здоров, и овцы в порядке. Пока Арни вынимал покупки, он бросился варить кофе.

— У меня прямо слюнки текут! — заявил Кларенс, когда приятель положил на стол кусок сала с тонкой полоской розовой ветчины и большой хлеб.

Еще больше он оживился, когда Арни достал из мешка небольшую бутылку виски.

— А как же Уиллис?!

— Наплевать на Уиллиса. Он не узнает. В дороге ковбои угостили меня выпивкой, потому, если б я не купил тебе виски, это было бы нечестно.

— Ты настоящий друг! А как прошла поездка?

— Нормально. Я потратил даже меньше, чем думал.

— Иверс не зверствовал?

— Он не обращает внимания на таких, как мы с тобой.

Солнце скрылось за горой, оставив после себя веер из прозрачных, легких, как перья, оранжевых лучей. Из леса выползли тени, и вскоре сумерки поглотили остатки дневного света.

В эту ночь они долго не ложились. В печке пылал огонь, потрескивали дрова, дом был полон запаха горячей смолы. На стенах плясали черные тени. Неподвижные глаза Кларенса ярко блестели в свете огня.

— Я надеялся, что здешняя жизнь окажется очень простой, что нам придется думать только о коровах и овцах, — неловко произнес Арни, завершив рассказ об обитателях «Райской страны».

— И как нам теперь быть?

— Есть вещи, которых не изменить, что ты с ними ни делай. Если Эвиан — жена Иверса, то это так и останется. Тебе просто не повезло.

— Мне? Я думаю не о себе, а о ней.

— Она тебе чужая, — напомнил Арни. — Чужая женщина, чужая жена. Ты видел ее всего два раза, и ты ее не знаешь.

— Скажи, тебе вправду понравилась дочь Иверса?

Арни пожал плечами.

— Я уже говорил: мне казалось, мы просто шутим. Говорим о них, потому что больше не о ком говорить.

— Ты поедешь в «Райскую страну»? — спросил Кларенс, допивая свою порцию виски.

— Полагаю, не стоит. Иверс наверняка уже забыл обо мне. Просто тогда вокруг были ковбои, вот он и сделал широкий жест.

— Ты говорил, ему наплевать на мнение других.

— Не знаю. Он непонятный и опасный человек, от которого надо держаться подальше.

— Ты должен пойти к нему, — заявил Кларенс. — Надо поглядеть, что там у них творится!

— Зачем совать руку в осиное гнездо? — возразил Арни. — Пусть живут своей жизнью.

— Нет! — тряхнул головой Кларенс. — Нельзя упускать такую возможность.

Арни был намерен всерьез поспорить, но у него ничего не вышло: приятель упорно твердил свое.

— А что ты скажешь об этой Зане?

— Надо о ней разузнать. Если мисс Эвиан в самом деле ходит к индианке, тогда я наверняка сумею встретить ее еще раз.

Арни едва не застонал от досады, однако он знал, что возражать бесполезно. Кларенс все равно поступит по-своему. Он был похож на туго сжатую пружину, в нем жило жгучее, опасное, пожирающее душу нетерпение.

Несмотря на выпитое накануне виски, Арни поднялся до света, успел растопить печь и поджарить бекон, а также накормить лошадей и собак и подоить коров.

Около полудня он вернулся домой, надел новую чистую одежду, побрился и причесался. Взяв лучшую лошадь, отправился в «Райскую страну» с сознанием того, что едет с поручением. Можно сказать, на разведку.

По дороге Арни думал о Кларенсе, о страсти приятеля играть с опасностью, хвататься за безрассудные идеи, о том, почему его собственное здравомыслие никогда не могло победить горячность друга.

Вопреки сомнениям, Джозеф Иверс не удивился появлению Арни, хотя было трудно сказать, ждал он его или все-таки думал, что тот не приедет.

Хотя обстановка дома была простой, как в любом сельском жилище, выросшему в беспросветной бедности Арни она показалась почти роскошной. На него произвели впечатление и большой камин, и массивный стол, и стеклянные абажуры на лампах.

Опускаясь на казавшийся хрупким стул, Арни ощущал себя поразительно неуклюжим. Он не знал, куда девать ноги и руки, следует ли смотреть в глаза хозяина дома или лучше на собственные сапоги.

Казалось, Иверс не замечает его неловкости. Он сказал, что обед подадут через четверть часа, а пока они немного побеседуют.

Хозяин «Райской страны» поинтересовался, откуда Арни родом, кто его родители, как их зовут, через кого он нашел работу на ранчо Уиллиса. Молодой человек покорно отвечал на все вопросы; при этом его не покидало чувство, будто его, как несмышленого мальчишку, от скуки расспрашивает взрослый.

Когда Арни объяснил, что хотя сам он родился в Америке, его предки прибыли откуда-то с севера, Иверс пошутил:

— Наверное, это были викинги.

Арни смущенно улыбнулся, и в это время часы на стене пробили два.

— Идем, — поднявшись, сказал хозяин дома. — Все готово.

Они вошли в столовую через широкую дверь, а с другой стороны, как по команде, появилась Надин. На ней было голубое платье с белыми кружевными манжетами и воротничком, застегнутое тяжеловатой камеей. Арни отметил красиво причесанные волосы, похожие на капли серьги в ушах и небольшие, но явно знавшие работу руки.

Надин скромно поздоровалась, после чего они сели за стол, на котором стояло четыре прибора. Одно место пустовало. Арни не составило труда догадаться, чье оно.

Когда пожилая женщина, наверное, кухарка, внесла большую суповую миску, а потом тарелку с сыром, ветчиной и хлебом, Джозеф Иверс негромко сказал:

— Зайди к Эвиан. Напомни, где она должна быть. Скажи, если не явится, я сам за ней приду.

Арни не очень надеялся, что ему повезет увидеть молодую жену Иверса, но она пришла. Она в самом деле была гораздо красивее Надин, и Арни лишний раз убедился в том, что Кларенс всегда выбирает лучшее.

Эвиан была похожа на цветок, насильно воткнутый в чужеродную почву. Не желая ни есть, ни говорить, она со скорбным упорством сжала рот. Ее черные миндалевидные глаза были яркими и печальными, а неподвижное лицо дышало страстной силой. Она была из тех, кто переносит унижение не просто с достоинством, а с вызовом.