— Линда 7 МА-77, прервать трансляцию! — послышался мягкий женский голос.

Экран погас, вновь превратившись в обыкновенное зеркало. Роберт повернул голову и увидел в дверях Марию. Тонкая как тростник, она стояла, опершись на косяк, обернутая в махровое полотенце, босая, с уже высушенными коротко стриженными каштановыми волосами.

— Почему киберкон тебя всегда понимает с первого раза, а меня нет? — спросил мужчина.

— Потому что, — карие глаза девушки озорно блеснули, она сделала два шага по направлению к возлюбленному, — для тебя это бездушная машина, а для меня — умница Линда.

— Неужели… — услышав шлепки босых ног, взглянув на округлые плечи Маши, Роберт с сожалением подумал, что в лучшем случае в ближайшие три недели в этой квартире он будет жить один, — и с этой умницей ты оставляешь меня почти на месяц?

— Такова жизнь… — девушка вплотную подошла к мужчине.

— Новоархангельск, — Роберт, поднявшись с кровати, зарылся лицом в волосах Маши, — подумать только. Это…

С уст мужчины чуть было не сорвалось: «хрен знает где», но он, осекшись и помолчав несколько секунд, лишь тихо с горестью произнес:

— Это очень далеко, на другом краю земли… очень далеко.

— Да, — согласилась девушка, — холодная и неприветливая Аляска. Но кто‑то должен улаживать дела и сидеть на конференциях. Ты ведь тоже в Ростове не останешься.

— Я в Москву если и поеду, то только на недельку… — мужчина, вдохнув полной грудью запах свежевымытых волос, внезапно ощутил желание и крепко обнял возлюбленную, — я не могу насытиться тобой, зайчонок, никак не могу…

— Роб… Ро — об, — попыталась отстраниться Маша, — я только из душа, перестань…

Роберт попробовал сопротивляться неожиданно нахлынувшей страсти, но, борьба эта, как и всегда, скорее была лишь формальностью, нежели серьезной попыткой сказать строгое «нет» собственному вожделению.

— Зайчонок, — прошептал он, — три недели… три недели… вечность…

— Роб, — перешла также на шепот Маша, — я опоздаю в аэропорт, слышишь…

— Полетишь следующим рейсом, зайчонок, — мужчина коснулся губами мочки уха девушки, — никуда не денется твоя Аляска…

Ненавязчивое движение руки и махровое полотенце бесшумно упало на пол.

— Кобель ты ненасытный, — наигранно ласково проговорила Маша, и ее уста раскрылись для сладкого поцелуя.

Нельзя сказать, что сердце Роберта обливалось кровью, когда он видел рассерженное личико своей возлюбленной, но маленькие раскаленные иголочки все же не давали покоя левой части груди. Мужчина посмотрел на табло: вот — вот будет объявлена регистрация на Машин рейс, а расставаться с дурным осадком на душе совсем не хотелось.

Роберт оглядел пассажиров, готовящихся к отправке, которые сидели в мягких креслах между карликовыми деревьями, причудливыми цветами и вечнозелеными кустарниками из разных географических поясов, поднял голову, посмотрел на синий потолок зала особого обслуживания (когда‑то в эпоху Реставрации такие помещения назывались vip — залами), прислушался к птичьему пению киберкона, ковырнул носком ботинка синтетический пол, потрогал широкий и длинный лист какого‑то тропического растения и сказал сидящей на бледно — желтом диване нахмуренной девушке:

— Неплохо придумано, правда? Как будто в лесу находишься и в то же время в очаге цивилизации, ждешь свой самолет среди живой природы.

— Не знаю, — буркнула Маша, — вам ботаникам, или кто ты там на самом деле, лучше знать.

— Перестань, зайчонок, — Роберт подсел к девушке, — три недели…

— Вот именно, — перебила она мужчину, — три недели! Но вот почему‑то Аляска подождать может, а начальник, звонящий по мобильнику нет! Новый вид сорняка! Подумать только! Какие к черту нежности! Немедленно вылетаем в Москву, это ведь в сто раз дальше Новоархангельска и в тысячу раз важнее конференции по интерактивному сотрудничеству!

Роберт почувствовал раздражение. Он, конечно, мог бы сказать, что его работа и вправду важнее какого‑то там бессмысленного пятисотого по счету сборища ничего не делающих псевдоученых, однако это разозлило бы Машу еще сильнее и тогда пришлось бы забыть о примирении. На ближайшие три недели точно. И тогда Роберт применил психотехнику, которой он овладел на старших курсах спецшколы. Прикрыв веки и сделав глубокий вдох, он почти мгновенно визуализировал одну из многочисленных заготовок: «влюбленного страдальца». Перед его внутренним взором предстал чернявый юнец с увлажненными, молящими о взаимности глазами. На выдохе мужчина почти вплотную приблизился к заготовке, а вновь вдохнув — слился с ней.

— Милая, — как можно нежнее произнес Роберт, взяв узкие кисти девушки в свои ладони, — прости меня, дурака. Прости, пожалуйста…

Он почти с потусторонним трепетом поцеловал ее пальцы и заглянул в темно — карие глаза, прекрасные, глубокие.

— То, что ты дурак, я знаю и без тебя, — сказала Маша, но голос ее заметно смягчился, она улыбнулась.

— Зайчонок, — прошептал Роберт, не обращая внимания на ожидающих вылет людей, — я так тебя…

И тут заиграл мобильник. Мелодия Bandiera Rossa в рок — обработке рэд — метал группы «Революционный план». Значит, звонит Планкин. Роберт выпустил руки любимой, достал из нагрудного кармана тонкую легковесную пластинку, приставил ее к уху.

— Я слушаю, — сухо произнес он.

— Роб, у нас проблема, — послышался из динамика отдаленный голос Леши Планкина.

— Что там еще?

— Марика нигде нет. Номера отключены, на связь не выходит.

Если бы не присутствие Маши, то Роберт, безусловно, позволил бы себе пару крепких словечек в адрес мудака Марика, который своими выкидонами постоянно так и норовит сорвать какую‑нибудь операцию. Но обстоятельства требовали иного поведения.

— Это проблема может подождать, — легкая улыбка тронула губы мужчины, он подмигнул девушке, — мне сейчас важней Аляска.

— Что важней? — не понял Леша.

— Я тебе перезвоню попозже, — Роберт посмотрел на кибертабло, — в четыре дня я буду уже в Домодедово, встретишь меня.

— Хорошо, — в голосе собеседника послышались нотки неудовольствия, — а что делать с…

Роберт, не дослушав вопрос, отключил связь. В этот момент киберкон объявил о начале регистрации на рейс Ростов — на — Дону — Новосибирск.

«Ну вот и все», — сердце мужчины защемило, он крепко обнял возлюбленную.

— Столица ждет, — неожиданно равнодушно произнесла Маша и отстранилась.

Роберт протянул к девушке руку, намереваясь погладить ее по щеке, но она, ловко перехватив ее, спросила, глядя на татуировку в виде тройного «К»:

— Скажи мне, Роб, только без своих вечных отговорок, что значат эти буквы? Мы вместе жили два с половиной года, а я до сих пор не знаю даже самого элементарного о тебе.

— А ты сама как думаешь? — мужчина спрятал руку за спину.

— Почему‑то, — пожала плечами девушка, — мне в голову приходит только одно, это начальные буквы имен женщин, которые оставили след в твоей жизни. Кира, Карина, Кристина или как‑то по — другому… Я угадала?

— Ну тогда, — печально усмехнулся Роберт, — мне впору рисовать огромную на всю ладонь «М».

Маша натянуто улыбнулась и тихо произнесла:

— Не провожай меня, стой тут.

Роберт выполнил просьбу возлюбленной. Он следил за удаляющейся стройной фигуркой девушки, облаченной в пепельные джинсы и такого же цвета футболку. Часто обзор закрывал какой‑нибудь диковинный папоротник, но мужчина и не думал двинуться с места. Сейчас, вот прямо в этот миг кто‑то с хрустом вырывал из его груди окровавленный кусок живой плоти, а ноги приросли к полу тысячелетними корнями, и к горлу подкатил колючий живой ком, из‑за которого не то чтобы закричать, захрипеть от боли невозможно было. По крайней мере, у Роберта возникли именно такие странные ощущения…. Как будто он видел Машу в последний раз.

Нет, конечно, все это ерунда. Ведь она далеко не впервые улетает на край света, и он провожает ее, наверное, в сотую командировку и также сердце его обязательно возрадуется сотому по счету возвращению. А нынешний необъяснимый ступор — это просто нервы, глупое наваждение, которое необходимо немедленно стряхнуть с себя вместе с заготовкой «влюбленного страдальца». Он ведь, в конце концов, не простой ученый — ботаник, как официально считается, а самый настоящий тайный страж революции. Тот, кто находит сорняки и отделяет зерна от плевел, тот, кто не должен цепенеть даже в случае смертельной опасности. А тут какое‑то мальчишество: любимая девушка отправляется в Новоархангельск, а страха столько, будто провожаешь ее не в мирную советскую зону Социальной Республики Аляска, а в какую‑нибудь вечно воюющую народную банановую демократическую республику…