— Бери его и прорывайся к Баровиту, — гаркнул витязь.

Злат перечить не стал, он схватил шатающегося друга за плечо и увлёк за собой. Могучий Бер окинул взором неприятеля, много их было, конечно, но думать об их численном перевесе воин не пожелал, лишь вырвал свой меч из тела неприятеля, закрутил в руках два стальных солнца и ринулся в бой.

Дружинники стремительно приближались к кромке леса, Злат видел, как Баровит дерётся с тремя османами, как всадники валятся со своих скакунов, поверженные стрелами меткого охотника. Он услышал стук копыт, погоня была настолько очевидной, что не требовалось даже оборачиваться, воин со всей силой оттолкнул от себя друга, выхватил меч и с разворота вонзил его в мускулистое тело коня. От столкновения Злат отлетел в сторону, тело сковала боль, чёрная тень возникла над ним. Он вытянул руки и схватил запястья османца, сжимающие нож, противник давил на клинок со всей возможной силой и блестящее остриё медленно приближалось к лицу парня. Глухой стук остановил намерения тюрка, изо рта вырвался хрип, и обмякшее тело рухнуло на воина. Злат сбросил с себя противника и увидел в его виске стрелу, в следующее мгновение мимо него пронёсся тонкий силуэт, вставая между дружинником и приближавшимся к нему конником.

Очередная стрела поразила скакуна, и спешившийся наездник бросился на лучника. Тархтарин выхватил сакс из ножен и сделал ложный выпад, османец увернулся и попал в плен тугого лука, обхватившего его шею. Дружинник резко рванул лук на себя и потерявший равновесие противник налетел на выставленный сакс. Воин высвободил нож из тела врага, быстро накинул лук на плечо, его тонкие пальцы скользнули по предплечью правой руки и метнули блестящее лезвие в приближающегося тюрка. Тот с хрипом повалился на землю, давясь собственной кровью рассечённой артерии. Стрелок подошёл к тяжело дышащему соратнику. Блестящий шлем покинул голову, выпустив на волю капну светло-русых волос, огненные глаза насмешливо прищурились.

— Живой? — ухмыльнулась омуженка, вытерев лезвие сакса о штанину.

— Как же я рад видеть тебя, Радмила, — улыбнулся измученный воин.

— Помоги своему другу до леса добраться, вас там Бус встретит, — равнодушно бросила она и ринулась на подмогу Баровиту.

— Обижена на меня, — подумал Злат, — знать бы за что.

Тяжёлые клинки легли друг на друга и со скрежетом заскользили по металлической коже подобно ножницам, голова османца с глухим стуком рухнула на землю. Дымчато-серые глаза впились в двоих нападающих, сверкающие зеркала блокировали их мечи.Витязь почувствовал родную вибрацию и тёплый взгляд на своей спине. Ухмыльнулся воин, отринул от себя соперников и резко пригнулся. Сверкающая птица, оттолкнувшись от его плеча, возникла в слепящем диске Хорса, стальные перья её пропели в воздухе и рассекли шеи османцев. Закружилась омуженка, зазвенели её сабли о вражеские клинки, сея лишь смерть вокруг себя. Волот резко развернулся, блокировал меч противника, задрал его вверх, а второе лезвие вонзил между рёбер османца. Витязь упёрся в поверженного врага ногой, высвободив своё оружие, провернул в руке резной черен, и с размаха выбил клинок нападавшего. Османец обнажил сакс и ринулся на тархтара, Волот отстранился и мгновенно ударил рукоятью меча в висок соперника, тот замертво повалился на горячие камни.

Бер посмотрел на сестру, сбрасывающую со своей сабли тело противника, выживших не было. Он ухмыльнулся и, сев на массивный обломок горы, сказал:

— Я тебе велел в деревне оставаться.

— Ты мне не тятька, что бы велеть что-то, — фыркнула златовласая.

— А если бы османцы к мирянам сунулись? — продолжал брат, вытирая кровь с лезвий мечей.

— Тогда баб с детьми Любава к Радмиле увела бы, — заявила девушка. — Люба твоя - отважная и смекалистая девка, да и красива очень. Если ты замуж её не позовёшь, я на тебя обижусь… навсегда.

Волот рассмеялся, щелкнув ножнами:

— А я могу тебе также пригрозить?

— Нет, — ухмыльнулась сестра, спрятав сабли в ножны, — я первая так придумала. Тем более, ты же и так собирался.

— Откуда знаешь? — прищурился витязь.

Умила широко улыбнулась, подошла к брату и положила свои ладони на его щёки:

— Мне сердце сестринское подсказало.

— Думаешь, не откажет мне? Мы без малого две недели как знакомы, — спросил Волот.

— Не узнаешь, коли не спросишь, — подмигнула она. — Да, и чего ей отказываться? Ты у меня красивый, умный и добрый, какая девка тебе «нет» скажет?

— Ладно, солнце моё, возвращаемся в лагерь, — сказал брат, поцеловав девушку в лоб.

Умила запрыгнула на своего коня, Волот оседлал вражеского скакуна и они понеслись к лесу. Вдали Демировичи увидали дружину и не только свою. Воины погнали лошадей к отцу. Воевода вёл отряд к лагерю, рядом с ним вышагивал усатый витязь, чуть старше его, дружинники поддерживали своих раненных соратников. Умила соскочила с коня и кинулась к отцу.

— Ты как, тятька? — спросила она, встревоженно проведя по окровавленному лицу воеводы.

— Живой я, — улыбнулся Демир, — и братьев своих отбить нам удалось.

— Рад видеть вас, Велибор Касимович, — улыбнулся Волот, пожимая руку воеводе тангутской* дружины.

— А я-то как рад, — ухмыльнулся Велибор, расцеловывая щеки Умилы, — мы в Крым прорваться пытались, но осман там как собак нерезаных, накрутили они нам хвосты. Кабы не ваш тятька, многих бы потеряли мы.

— Раненных в деревню доставить надобно, — сказал Демир, — там знахарка сильная есть, поможет вам.

— Никита, поспешайте в деревню, — велел Велибор.

— Я провожу, — вызвался Волот, стремясь не только помочь собратьям, но и убедиться в том, что с Любавой всё в порядке.

— Ступайте, мы вас нагоним, — кивнул отец и, посмотрев на своего друга, сказал — нельзя в лоб идти, надобно хитростью взять.

— Ну, а что? Продумаем всё, да в две дружины выступим, — согласился Велибор.

— Ладно, тять, вы идите, — пролепетала Умила, — а я к Баровиту, посмотрю всё ли у них хорошо.

— Ступай, — хитро ухмыльнулся отец, заприметив вспыхнувший на щеках дочери румянец, — сегодня ночью вы в дозоре, к вам Волот ещё присоединиться.

— И Злат с Казимиром, — добавил воевода Тангута.

Тонкое тёмно-синее кружево стянуло небо, холодный лик Дивии одарил серебряным светом своих ясных очей замирающий мир. Маленькие светлячки-звёздочки расселись на её длинных локонах, готовясь засиять во всю силу. Птицы кружили над лесом в поисках своих гнёзд, сверчки заливали поляну своим треском, держась подальше от рукотворного светила, возле которого сидели воины. Дрова тихо потрескивали, яркое пламя выплёвывало во тьму крохотные золотые искорки. Дружинники обсуждали дела насущные, посмеивались над потешными историями и попросту радовались возможности перевести дух.

Вдруг раскидистые ветви заскрипели, листья кустов зашуршали, послышались встревоженные крики ночных птах. Из мрака лесной чащи вырвались две тени, одна оттолкнулась ногой от плеча мирно сидящего у костра Баровита, вторая скользнула по его плечу рукой, обе ринулись на стоящего напротив него Волота. Витязь отстранился от сапога омуженки и, схватив её, зажал подмышкой, вторая прогнулась и его широкая ладонь пронеслась над её носом. Девушка припала на бедро, проехалась по траве и перевернулась, встав на одно колено. Она хитро улыбнулась и блеснула своими голубыми озёрами:

— Не поймал.

— Одну-то поймал, — ухмыльнулся брат, уперев вторую руку в бок.

Радмила мгновенно обхватила ногами его свободную руку, вытянула свои руки вперёд и выскользнула из железной хватки. Упиревшись ладонями в землю, она сделала сальто назад и выпрямилась.

— Уверен в этом, могучий Бер? — ухмыльнулась она.

— Рыбы кто-то наловить обещал, — нахмурился витязь.

— Вон, Баровит чистит уже, — торжествующе заявила Умила, ткнув на витязя пальцем.

Один из дружинников поднялся и пригласительным жестом указал на свою подстилку.

— Радмила Игоревна, приляг, отдохни, умаялась пади, — сказал он.

— Благодарствую, Злат, — равнодушно бросила она, устраиваясь поудобнее на тёплом покрытии.

— А почему готовит Баровит, — спросил второй дружинник Тангута, — раз среди нас девки есть?

— Может тебе ещё и рукава постирать? — прошипела Умила, сворачиваясь клубком рядом с братом.