Глава 1. Знаки Мары

Золотисто-оранжевые всполохи вечерней зари, укутанной лиловыми облаками, плыли в зыбком отражении озёр. Ветер краешком своих размашистых крыльев гладил вершины лесов, заставляя листву встрепенуться от своего прохладного дыхания. Где-то, издав утробный клич, вспорхнула сова, впиваясь своими цепкими лапами в горячее тело извивающегося зайца. За высокими пиками вековых сосен прятал свой светлый лик Хорс, и вслед за вьющимся родником спешил прочь усталый день. Ясноокая Дивия вышла вслед за братом, раскидывая по темнеющему небу свои серебряные локоны. Но лишь стоило шерстяному одеялу ночи укрыть погружающуюся в сонное забвение природу, как ледяной мрак, впиваясь в тело земли своими костлявыми пальцами, поднялся из Нави, выпуская нечисть из мира теней. Не желая видеть сущностей Хаоса, богиня Луны поспешила укутаться шалью облаков, лишив путников единственного светила.

Бесы скользили по плетям корней, мчались по спутанным кронам деревьев, заставляя их стонать от хлада и тяжести. Стаи перепуганных птиц с криками взмывали ввысь, обеспокоенные листья шепотом предостерегали укрывшуюся под раскидистыми ветвями дружину о приближении ледяного дыхания разгневанной Мары. У богини Нави были все основания забрать души воинов, разоривших её храм, и она не была намерена прощать их.

Мирно потрескивающий костёр выплюнул груду углей, зашипел и вспыхнул с неистовой силой сотней красно-синих языков, облизав волосы и спины спящих рядом путников. Люди вскакивали, снова валились на землю и катались по ней, пытаясь сбить пламя.

— Смотрите, там… вон оно… — крикнул дружинник, тыча пальцем в верхушки деревьев, но сразу смолк.

Его же стрела с собственного колчана вонзилась в глаз и оборвала жизнь воина.

— Не расходись! — кричал воевода. — Спина к спине!

Дружинники жались спинами друг к другу и всматривались во мрак. В разносящихся со всех сторон шорохах, отвлекающих на себя внимание, невозможно было уловить движения.

— Где Лещ? — пробасил старший, окидывая взглядом своих подопечных.

Воины принялись искать товарища, но никого не было видно. Вдруг от извивающегося мрака отделилась тень и, хрипя и шатаясь, сделав пару шагов, повалилась на смятую траву. Лучник натянул тетиву и был готов разжать пальцы, но призрак не двигался. Воевода вышел из кольца и приблизился к существу — им оказался Лещ. Мужчина перевернул несчастного и взглянул на его рассечённое горло.

— Это Мара! — крикнул один из воинов. — Её знак… она мстит нам… за храм!

Парень указывал пальцем на щёку павшего сослуживца, на которой зияли кровавые порезы в виде двух треугольников, направленных вершинами друг к другу.

— Успокойся, дурень, — вмешался мужчина постарше, — нет никакой Мары, а от нечисти крестное знамение тебя убережёт.

— Да ладно? — скривился юноша, ткнув пальцем на собрата со стрелой в глазу. — Что ж тогда оно Сыча не уберегло?

Воины начали активно обсуждать происходящее, расходясь во мнениях и толкая друг друга.

— Заткнитесь все! — рыкнул воевода. — Что разорались, как бабы на базаре?

— Как не орать, когда нас уже три ночи Тьма уносит? — взвизгнул юноша. — А сегодня днём на нас кабан вышел… остервенелый… Гречета ранил… Мара за храм мстит.

— Прав малец, — вступился ещё один дружинник, — проклят был этот путь.

Все покосились на обоз, набитый доверху храмовым добром.

— Сначала большая часть нашей дружины в Камуле полегла, — продолжал воин, — в первую же ночь всех раненых потеряли, теперь и целых нечисть забирает.

— Кто-то с Камула за нами идёт… скорее всего, не один… но их явно меньше, поэтому нападают только ночью… Стрелу у Гречета увели, он этого и не заметил… Пугают вас, баранов! А вы блеете… — рассуждал воевода, а потом, махнув на подопечных, скомандовал: — Днём все силы на поиски бросим… и братьев похороним. А теперь отбой! Колос — ты в дозоре.

Парень помялся, поёжился, но делать нечего — приказ есть приказ. Трупы укрыли рогожей и положили под обоз, дружинники вскоре уснули, и юноша остался в полной тишине. Страх окутывал его, слова воеводы не уняли трепещущего сердца, поэтому Колос решил попросить за себя древних Богов. Собрав сухой травы, он скрутил фигурку женщины, поставил её на землю, обложив вокруг камнями, и поджёг.

«Мара, Марушка, не тронь меня», — еле слышно шептал он.

Безликая тень спрыгнула с дерева, пронеслась неслышно по траве к краю обрыва, возле которого рос вековой Кедр. Навия прыгнула в бездну, зацепилась за широкий корень и канула во мраке под могучим телом гиганта. Оказавшись в чреве земли, нечисть скинула с себя лук, колчан и плащ, облепленный листьями. Она опустилась на колени и чиркнула камни друг о друга. В землянке вспыхнул свет, тёплые ленты костра обогрели тонкие пальчики, осветили золотисто-русые кудри, отразились в небесно-голубых глазах. Девушка села, упёрлась спиной в стену своего убежища и обнажила бебут, на котором ещё осталась кровь Леща. Воительница вытерла блестящее лезвие и спрятала его в чёрных ножнах, вспомнив шёпот моря и смоляные кудри подруги. Сделав пару глотков воды из фляги, смахнув с лица непослушные пряди, выбившиеся из косы, она прикрыла веки, и пушистые ресницы защекотали тонкую кожу.

«Снова пригодились твои прятки с догонялками, тятька», — улыбнулась она, и, едва не подавившись слезами, добавила. — «Токмо без тебя уже играю, братик».

Воспоминания возникли в голове омуженки яркими картинками, унося камулчанку в сладкое забвенье. Светлый лик отца был точен настолько, словно он стоял перед ней воочию — длинные русые волосы собраны на затылке в хвост, густые усы переходят в бороду, голубые глаза его смотрят на чад своих с нежностью. Два сорванца — мальчишка с девчонкой — пытаются увернуться от цепких рук. Ребятня визжит, разбегается в разные стороны, но широкие ладони подхватывают под живот, прижимают к каменному торсу и кружат так, что всё вокруг размывается в пёстрое полотно.

— Доча, — говорит бархатистый баритон, — изворачивайся, что ты носишься, как цыплак, по двору? Можно ведь и на яблоню взобраться, и на крышу, и на забор… Не давай себя изловить… вот с брата пример бери — прыгает, как заяц, и незаметен, будто мышь… хотя старше тебя и крупнее раза в два… если не больше.

— Ладно, тятька, — звенит девчачий голос, — давай сызнова!

Не знала тогда ещё эта златовласка, что отец не столько играет с ними, сколько учит… учит ловкости, скорости, быстроте принятия решений. Вскоре они с братом удирали от своего папки по всей округе, перелетая с крыши на крышу, пробегая по узкому забору, перепрыгивая через прилавки на базаре и перепуганных ремесленников. Как-то глава общины сказал ему:

— Ловкачей ты вырастил, Демир, хорошие из них защитники Камула выйдут.

От этих слов голубые глаза распахнулись, и пристальный взор устремился на сабли, лежащие рядом с костром. Оранжево-синие тонкие языки танцевали в их металлическом зеркале, извивались в причудливых образах, рисуя картины прошлого. Огонь. В тот день тоже был огонь… много огня.

_______________________________________________________________________________________________

Камулчанка* – жительница Камула