Глава 7. Заклятье

Ясноокий белокурый Хорс остановил пламенных коней и устремил взор свой на плывущую по небу белокожую Дивию, чьи серебристые локоны несли на себе ладьи-облака. Эта томная красавица упросила мужа своего Дыя позволить ей хоть изредка видеть брата. Не смог он отказать любе своей и разрешил Хорсу задерживаться в своём царствии, чтобы мог сверкающий Бог заглянуть в бездонные очи сестры своей драгоценной и предать ей власть над засыпающим миром. Провела дева нежной рукой по горячей щеке брата и отпустила его в хоромы подземные. Длинные светящиеся кудри богини развил по небу ветер, распугав лиловые облака. Белоснежные кони её фыркнули и повезли за собой колесницу с лунным диском. Дый, сверкая точно молния, вихрем заключил жену в пылкие объятия. Нежные поцелуи красавицы рассыпались по лику мужа бисером звёзд. Дивия помогала людям различить свет во тьме, бросая на землю холодный взгляд свой.

Робкий серебристый луч скользнул по мокрым бокам скакуна, вбивающего в земную твердь нежные зелёные нити трав. Сонные деревья шептали усталому путнику приветствия свои, ночные птицы сновали над могучими главами вековых елей и выискивали острым взором зазевавшихся жертв. Загнанный конь замедлял свой бег и, едва ворвавшись в распахнутые перед ним ворота, упал на землю, жалобно хрипя. Всадник ловко соскочил с обессилившего животного и положил голову друга на колени.

— Ну-ну, Рыжий, добрались мы до места, переведи дух, — говорил витязь, гладя скакуна по шее.

Страж подбежал к гостю и поставил перед конём ведро с водой, Рыжий принялся жадно глотать целительную влагу. Вены бешено пульсировали на его мускулистой шее, веки прикрыли глаза, он никогда не подводил своего хозяина… никогда, даже если это могло стоить ему жизни.

— Кем будешь? — пробасил стражник, окидывая незнакомца пристальным взором.

— Баровит Азарович я — воевода Камула, — отвечал путник.

Ратник подпрыгнул и закашлялся:

— Так что же это вы… Вас ждут же давно, глава наш на вече всенародное отбыл.

— А кто ждёт меня? — прищурившись, спросил Баровит.

— Так воевода наш и посланник из Хамбалыка, — тараторил стражник, таща за собой гостя. — Поспешать вам надобно. Вы не переживайте, светлый витязь, я о вашей лошадке позабочусь.

«Хамбалык… Так вот куда ты ускакала, Умила Демировна», — подумал Зорька, следуя за своим провожатым.

Ночной страж очень спешил, воевода Камула едва за ним поспевал. Витязь миновал резные арки и колоны, прошёл по длинным коридорам, массивные двери распахнулись, и освещённая сотней свечей горница предстала перед ним.

— Батюшка, Баровит Азарович прибыл, — радостно возвестил ратник.

— Слава Богам, — вскинул руки воевода Тандука, — вещий, стало быть, Князь наш новый, коли вас прислал. Да так быстро. Владыка города нашего славного ведь вчера только после обеда в Хамбалык отбыл, а сегодня к вечеру уже посланник великокняжеский прибыл и вы вот… Меня, кстати, Литобор Миладович звать.

Ничего не понял из сказанного Баровит, нахмурился он и уставился на старика:

— Рад знакомству, Литобор Миладович. По порядку давайте.

Мгла, поселившаяся в углу широкой палаты, скрываясь от тусклого света свечей, едва уловимо шелохнулась. От этой тьмы отделился тонкий мужской силуэт в плаще и вошёл в круг света.

— Великий Князь Истислав Родимович назначил вас своим воеводой и вверяет вам дружину Тандука для защиты волости этой. Умила Демировна его взор на вас обратила, — пояснил незнакомец.

— А, ну теперь всё понятно, — ухмыльнулся витязь. — А ты кто таков?

— Я Истр — начальник тайной службы Великого Князя, — представился он.

— Ну, всё же, — снова вступил воевода Тандука, — как же славно вышло. Стар я уже, седмицу* назад меня сердце хватило так, что правая рука до сих пор слушается плохо. А тут молодого воеводу Князь присылает. Как обороняться будем, Баровит Азарович?

— У вас тут ров я заприметил у стены кремлёвской, — задумчиво сказал Баровит.

— Верно, — кивнул Литобор.

— Прикрыть его надобно ветками и землицей присыпать. А за кремлём мне выход подземный нужен к главным воротам городским, — рассуждал воевода.

— Зачем? — робко спросил Истр.

— За надом, — ухмыльнулся Зорька, — хитрость воинская. Более я завтра скажу, когда весь город объеду.

— Как желаете, друг мой, как желаете, — улыбнулся старик. — А сейчас, гости дорогие, ступайте, отдохните.

— Благодарствую, Литобор Миладович, — поклонился Баровит.

— Веглас! — крикнул хозяин терема. — Проводи гостей наших в палаты.

Русый юноша торопливо вбежал в палату, поклонился и повёл своих подопечных по коридорам, косясь на задумчивого витязя. Расположившись в своих покоях, Баровит напряжённо думал о предстоящем и, конечно, об Умиле. Тревога не отпускала его, нехорошее предчувствие не давало покоя. Он мерил шагами комнату и хмурил брови. Медовые глаза обратили взор свой в сторону извивающегося хлада у левого плеча, губы изогнулись в горькой улыбке.

— Что мне с сестрой твоей делать, друже? — спросил Зорька у широкой тени, что медленно приобретала до боли знакомые черты.

— А чего хочешь ты? — ухмыляясь, спросил Волот.

— Уберечь, — сорвавшимся голосом прохрипел воевода. — Страх, что не смогу в нужную минуту рядом быть, убивает мою душу… Я не смог уберечь тебя, не поспел к батыю. Если и Умилу потеряю, то ничего у меня на этом свете не станет.

Полупрозрачная ладонь невесомой дымкой легла на широкое плечо друга. Дым серых глаз, как и прежде, окутал своим теплом.

— Нет в том вины твоей, Зорька, — отвечал Бер. — Так Богам угодно было, да и отец дни считал до встречи с матушкой моей. Не рви сердца своего и не пускай тоску в свою душу, знай, что всегда я рядом… был и буду.

Баровит прерывисто выдохнул воздух, не отрывая взора от бледного лика:

— Вечно ты загадки загадываешь, друже. Осиротел я без вас.

— Тебе лишь кажется это, — улыбнулся Волот, тая в воздухе, словно облако. — А хочешь с Умилой поговорить, так позови её.

Зорька коснулся рукой расплывающейся дымки, тщетно пытаясь задержать друга в этом мире ещё на мгновение. Но витязь покинул его, и тоска вновь сжала сердце в своей стальной хватке. Баровит скинул с себя сапоги и кольчугу и повалился на кровать. Он сжал в ладони оберег, закрыл глаза и позвал тихо: «Велимира».

Сознание воина теряло связь с этим миром, утопая в сладостном забвенье, переходя в Навь.

Стройные тела берёз обнимал игривый ветер и ласкал их густые косы, шепча пылкие признания. Задумчивые красавицы бросали свои робкие взгляды в спокойную водную гладь. У песчаной кромки озера сидела девушка. Она коснулась зеркала природы пальчиком, заставив серебристую рябь исказить небесное отражение. Услышав знакомые шаги, златовласая улыбнулась:

— Звал меня?

— Да, душа моя, — отозвался любимый голос. — Снова от меня сбежала.

Широкая ладонь коснулась девичьего плеча, губы нежно скользнули по её щеке.

— Так надо было, — грустно сказала Умила, глядя в цветочный мёд его глаз, — но больно было мне оставлять тебя.

— Волот сказал тебе, когда войско Заремира нападёт? — спросил витязь.

— Три дня у тебя есть, — сказала омуженка. — Как только небо вспыхнет зорюшкой утренней, жди Влуцека с ордами ногайцев, их сотни придут. Тяжело придётся тебе, свет очей моих.

— Не беспокойся обо мне, — улыбнулся воин. — Обещай мне кое-что, Умила.

— Что же? — хитро прищурилась она.

— Что вернёшься ко мне и не покинешь больше, — сказал витязь, утопая в озёрах её глаз.

Нежные пальчики коснулись его лица, тонкие ладони легли на небритые щёки:

— Я обещаю тебе… Обещаю тебе, что вернусь… Пока не знаю как, но вернусь… Всегда с тобой буду, никогда не оставлю.

— Что значит «не знаю как»? — насторожился воин.

Ничего не ответила Умила, лишь припала к губам его, окутав пульсирующим жаром, наполнив душу витязя светом любви своей.

Звёздная гладь искрами капала во мрак сплетённых крон, тонкая тропинка, укрытая мхами и витым узором корней, бежала меж могучих стволов. Дрёма ступала по ней и своим обережным дыханием клонила к земле травы, погружая лес в сонное забвение. Обошла заботливая старушка стороной поляну, на которой дочь ведуньи готовилась к обряду, чтобы воззвать к душам предков своих и Богам великим.