- Запомни одно важное правило, - вдруг сказала она. – Пространство вращается ночью. Именно ночью этот лабиринт приходит в движение. Наша поляна, как глаз урагана, тут тихо и спокойно. Но если не хочешь оказаться где-то не здесь, лучше не выходи ночью из дома. Не рискуй. Захочешь по нужде, бери пустую бутылку. Но не выходи.
- А ты пыталась?
- Один раз. Больше не хочу. И тебе не советую.
- Ладно, я понял. Прошлой ночи мне хватило. Даже если выгонять станешь, не выйду.
- Вот и молодец, - Лина вдруг протянула руку и потрепала меня по голове. – Пошли спать. Но сначала умываться и чистить зубы.
Она достала откуда то керосиновую лампу и проводила меня к умывальнику. Затем торжественно вручила зубную щетку и скатанный в трубочку тюбик.
- Щеток у меня много, а вот пасту экономь.
-Угу.
***
В доме Лина дала мне добротный спальник, сложила стопкой несколько «пенок».
- Спать будешь здесь. Матрас я тебе не отдам. Я к нему привыкла.
- Спасибо.
Она быстро забралась на свое место, застегнула молнию почти до самых глаз.
- Спокойной ночи.
- И тебе, - ответил я.
Вообще на новом месте оказалось очень удобно, тепло и даже мягко. Я с благодарностью посмотрел в сторону Лины. Глаза уже привыкли к темноте. Она ворочалась из стороны в сторону, и, судя по всему, не спала. Через некоторое время она протяжно выдохнула.
- Странно. Секса совсем не хочется, - произнесла она.
Я закашлялся от неожиданности. Честно признаться, мысли о неизбежной физической связи между людьми, живущими вместе долгое время, уже приходили мне в голову. И чисто по-мужски, я был совсем не против. Но с другой стороны, реально не хотелось. Во-первых, я счастливо женат (а уже одно это ставит крест на лесных интрижках), во-вторых, вся эта хрень с перемещениями в пространстве и времени, действовала совсем не возбуждающе. В-третьих, я просто устал.
Тем не менее, ее фраза повисла в воздухе и как неожиданный септаккорд требовала разрешения.
- Ничего удивительного. Ведь мы едва знакомы, - сказал я ее ворочающимся контурам.
- Нет, тут другое, - задумчиво ответила она. – Просто во мне все это умерло за ненадобностью.
- Вряд ли умерло. Просто отключилось.
- Все, спать! – решительно сказала она, повернулась ко мне спиной и затихла.
Какой сегодня бесконечный день. А ведь я про нее ничего не знаю, подумал я. Как-то не сходится. Что-то мешает полностью поверить. Но она и не раскрыла всех деталей. Поживем, увидим….
***
На следующий день во время утреннего обхода (а именно так Лина называла свои ежедневные вылазки за добычей) мы нашли мою палатку. Она стояла, как ни в чем не бывало в том же месте, где я ее поставил. Вот кострище, вот зарубка на ветке, вот камень, которым загонял колышки в землю: все достопримечательности своего лагеря я помнил достаточно хорошо. Не верилось, что весь этот участок просто исчез, где-то шлялся, а потом снова возник. Вещи находились в полной сохранности. Лина деловито полезла в мой рюкзак.
- Эй, постой, - удивился я ее бесцеремонности. – Это все-таки мое.
Девушка одернула руку, поправила упавшую на глаза челку.
- Извини, привычка.
- У меня кое-что есть для тебя, - улыбнулся я. Порывшись в недрах рюкзака, я вытащил рулон туалетной бумаги.
- Ура! Повезло! – восторженно воскликнула Лина. – Может быть у тебя и батарейки есть?
- Есть, - довольно сказал я, - целая обойма для фонарика. И зубная паста, и баллон газовый. Все что ты любишь.
- А жених то с приданым достался, - рассмеялась Лина.
- Стыдно в лес с пустыми руками ходить.
Мы свернули мой маленький лагерь, и бодро зашагали обратно. Говоря, обратно, я имею ввиду, совершенно неведомое для меня направление. Ибо, как я ни старался уловить путевые достопримечательности, все было без толку. Оставалось не терять из виду белую заношенную футболку с выцветшей надписью «я не грустный, я трезвый». Как и вся остальная одежда моей спутницы, футболка висела на худеньких плечах огромным ненаполненным парусом. Наступивший день солнца полностью оправдывал свое название. В воздухе парил какой-то августовский зной. Лес, насыщенный солнцем, переливался как калейдоскоп, пели птицы, легкий ветерок шелестел верхушками деревьев. Я почти забыл, что мне грустно. Даже Лина теперь выглядела по-другому. Медная косичка, вылетающие из безразмерных шорт загорелые тонкие ноги с рельефными икрами. Она не оборачивалась, но я словно видел, как ее глаза пробивают непослушные пространства как бластеры. И тропы становятся прямее. И сил прибавляется. И если бы сейчас из-за кустов выскочил Пушок, то я бы даже не сильно испугался. Может быть.
Дома мы распихали мои вещи по «полочкам», и Лина, сверкая облезшим вздернутым носом, объявила, что сегодня банный день. Я притащил несколько больших котелков воды и подвесил их греться над костром. А Лина отправилась на рыбалку и очень скоро вернулась со связкой увесистых карпов. Я удивленно присвистнул, и она с видом Наполеона, взявшего Москву, взяла большой нож и принялась уверенно разделывать рыбу.
Погода по-прежнему шептала. Я плюнул на условности, и, раздевшись до трусов, улегся на туристическом коврике и тщетно пытался представить себя праздно загорающим на лоне природы.
- Решил не стесняться меня? – спросила Лина.
- А я тебя смущаю?
- Не особо. Ничего выдающегося.
- Я и не претендую, - покладисто согласился я. - У нас в лесу должна быть только одна звезда. И это ты.
Лина громко фыркнула.
- Завтра день дождя, а крыша на честном слове держится. А ты тут разлегся в своих… синих труселях.
- Я слежу за водой. Сегодня же баня по расписанию.
- Леша, я серьезно. Ты пойми, здесь некогда загорать. Чуть расслабишься, и все… фьють и нет тебя.
- Опять на испуг берешь?
Лина не ответила, положила кусочки рыбы на сковороду, подошла к вертелу, на котором висели котелки.
- Вода то готова уже, контролер. Снимай их давай.
Я нехотя встал и осторожно разукомплектовал вертел.
- Куда поставить?
Она насмешливо оглядела почти голого меня.
- К умывальнику неси.
Вообще, процесс нашего мытья обещал быть крайне незатейливым. Лина накинула на растянутую веревку кусок синего тента, обозначив границы между мужским и женским отделением, постелила на траву вездесущие коврики, выдала мне маленькое вафельное полотенце, назвав его мочалкой, и небольшой кусок хозяйственного мыла. В нашем распоряжении оказались сосуды с горячей и холодной водой и два небольших ковшика.
Я яростно тер себя во всех доступных местах, стараясь не смотреть на ее выглядывающие из под тента ноги, а Лина щедро поливала себя и пела. Честно говоря, голос у нее оказался необыкновенный. Высокий чистый нежный… Она пела на незнакомом языке, я сначала принял его за японский, и песня ЗВУЧАЛА. Голос то возносил мелодию в небо, то тек к земле по ее коже, то замирал, то вновь обретал крылья. В конце концов, я забыл про мочалку и мыло и просто слушал. Потом она внезапно смолкла.
- У тебя что, вода закончилась?
- Э… нет. Заслушался просто. Такая песня… такая… и голос…
- Правда понравилось?
- Правда. Очень-очень.
- Тогда потри мне спинку, - тихо попросила она.
- Да без проблем, - поспешно ответил я и сглотнул. – Но ты там отвернись что ли.
- Я отвернулась и на села коврик, так что не бойся, заходи.
Я откинул тент и зашел на ее сторону. Она сидела, спрятавшись в свои колени, защищаясь худой спиной с полосками ребер. Мне инстинктивно захотелось ее обнять.
Я осторожно стал водить мочалкой, вдоль позвоночника.
- Так не пойдет! Сильнее три. Прям сильно!
- Ну, берегись! – и я приложился со всей силы. Но Лина только постанывала от удовольствия. Я вошел в раж. Тер от плечей до ягодиц, потом сбоку стал добираться до бедер, потом сверху стал падать на ключицы и ниже… Тело мое, намагничиваясь, хотело быть все ближе.
- Леша, - услышал я ее приглушенный голос. – Спасибо. Достаточно.
Я зажмурился и выдохнул.
- Да, извини.
Я вернулся на свою половину и задернул тент. Возбуждение остывало как выключенный тен. Домывались мы в молчании.
Также в тишине мы пообедали. После бани в теле царила легкость и свежесть. Я наконец-то сменил одежду. Словно на этот случай в моем рюкзаке нашлась чистая футболка и легкие походные брюки. Лина, намотав на голову полотенце, в застиранной клетчатой рубашке, которую она надела как платье: края ее свисали почти до колен, выглядела совсем юной.