Глава 8.

В это солнечное утро Генеральный секретарь был в Кремле, на рабочем месте. Приехал пораньше очень хотел почувствовать, узнать, как страна отреагирует на изменение в составе Политбюро. Волновался, плохо спал ночь. Сразу по прибытию в кабинет потребовал свежие газеты и журналы, а также подборку пресс-релиз иностранной прессы. Чем вызвал переполох в секретариате, обычно Генсек ничего не читал, даже сообщения из особой папки, по линии КГБ и МИДа, читал с огромным нежеланием. И нередко пренебрегал этим. Сегодня же читал жадно, во время чтения шевелил губами, что - то бубнил, как первоклашка. Начал с газеты “Правда”, потом “Известия”, журнал “Огонек”, по мере прочтения на лице появилась довольная улыбка.

-Вот смотри Викторин, что тут про меня товарищи пишут - “..выдающийся политический деятель современности, истинный продолжатель дела Ленина,. ..народ и партия полностью одобряют начавшийся процесс преобразований….смело выдвигает наиболее способных, молодых партийных руководителей на самые высокие и ответственные посты…

Викторин еще не совсем проснулся, вчера много энергии потратил на “чистку” организма подшефного, поэтому не сразу “въехал”, о чем речь. Однако среагировал, как обычно.

- Ну, опять кадят тебе фимиам…. Ну чего там, дай, гляну…. Сколько можно, ни одного живого слова. Ведь опять словесный туман. Выжидают, что дальше будет.

Брежнев недовольно засопел.

- Вечно ты Витюша так. Ну, все настроение насмарку. Недовольно отбросил “Огонек”. И насупившись, взял “Пионерскую правду”. Опять заулыбался, всхлипнул носом.

- Сволочь ты Витя, контра…. недобитая, нет, чтобы поддержать меня, …ну похвалить что ли. Ты же, как …ну обидно. Вот смотри, что про меня пионеры пишут - ” юные ленинцы страны советов ответят новыми свершениями в учебе…” - А вот здесь - ” гм…любимую Родину и лично Генерального секретаря, благодарят за его выдающиеся ратные подвиги, и самопожертвование на благо Советской Родины и всего мирового прогрессивного человечества.” Брежнев достал платок вытер набежавшую слезу. Руки подрагивали.

- Правильно мы воспитываем молодежь, смене надо уделять повышенное внимание. Помнишь, что говорил Иосиф Виссарионович - “кадры решают все”. - Пальцем указал на стопку прессы. И дальше строго:

- А верно товарищи пишут - правда. Я, Викторин, сил не жалею для блага Родины. Все время голова трещит от мыслей. Сам же знаешь, с медсестричкой моей и то увидеться некогда. И зачем ты на мою голову скатился? Жил себе хорошо…ну, или почти хорошо.

- Ты, шеф, почитай, что зарубежная пресса пишет. - ответствовал Викторин.

- А то что-то рано возноситься начал. Сколько тебе не говорю, чтобы льстецов и подхалимов не слушал. Все …, как горох об стену. Как тетерев на току - балдеешь от славословий.

Генсек, крякнув, с неохотой принялся за чтение зарубежной писанины. Лицо по мере чтения стало краснеть. Давление как в паровом котле нарастало. Викторин, даже забеспокоился. Брежнев вскочил, бросил на пол листки подборки, несколько раз сильно ударил по столу ладонью.

- Ну что теперь делать!? Вот тронули торговлю, а там евреев пруд пруди. Тут меня уже американцы диктатором обзывают. Сталинский режим возрождаю. Вся политика разрядки коту под хвост! - Брежнев стал рукой массировать грудь, типа болит сердце.

- А сколько я сил положил для этого - всю жизнь! Весь Запад недоволен, притесняем евреев….

Поднес газету близко к лицу, сощурился, вчитываясь в текст.

- Ну, это же врут! Врут!… Ну что пишут, ты посмотри Витя!…Я не антисемит. У нас Витя в гражданскую, в Каменском, когда Петлюровские погромы евреев и поляков начались, семья евреев укрывалась. Вместе жили, из одного чугунка картошку ели, хлеб делили. Нормальные люди. Ну, какой же я антисемит? Ильич по старчески, опустив плечи, стал ходить по кабинету туда - сюда. Как маятник.

- Как теперь быть? Что делать?

- Лень ты в панику не впадай. Чего на буржуев смотреть. Врали, врут, и будут врать. Им хоть всю ж… вылижи, все равно недовольные будут. Запад нас по природной сущности ненавидит. И при царе - батюшке то же было. Всегда, мягко говоря, не любить будут. Так, что не расстраивайся так.

- А все ты, Витюша. Да мне все это надо? Брежнев схватил бутылку минеральной воды, налил полный стакан, выпил махом. Недовольно поморщился.

- Соленая какая - то вода. Надо сказать пусть в графин простой родниковой воды нальют что ли… Не могу я Викторин, всего того, что ты мне навязываешь делать. Не нужно мне все это. Вот Меченого снял. Теперь конец этой, как её там? “Перестройке?” Теперь этому безобразию не быть. Зачем дальше ворошить? А легко мне старых партийных товарищей менять? Лезть опять в эту политическую борьбу. Гадюшник этот. Легко мне разговор с Костей дался? Сам знаешь, как сердце колотилось.

Вчера на дачу в Завидово приезжал Черненко. Разговор был не простой. Лучший друг сразу выложил о встрече с Сусловым на набережной. Брежнев по мере рассказа бледнел все больше, как показалось Черненко Брежнев в ступоре, напуган. Со стороны посторонних внутренний диалог между “сиамскими близнецами” так и выглядел.

- Доигрались Викторин. Как теперь быть? С этой таблеткой еще пристал. Где ее брать?

- Не волнуйся Ильич. Дадим задание Андропову, пусть в гебешных институтах поломают голову. Что нибудь, придумают - изобретут. Тем более я что-то такое припоминаю. Где-то читал, какие-то научные работы велись в это время. Обещай, обещай таблетку Черненко, только говори, что лекарство очень трудно делать. Процесс трудоемкий, дорогой и материал исходный в очень ограниченных количествах можно получать.

Брежнев дал развернутый ответ Черненко.

- Вот видишь Костя, какая таблетка не простая. Но верному - Ильич интонацией выделил-верному сыну партии думаю, будет такая таблетка. Эффект ты сам видишь - налицо. Ты Костя надежный боец партии и мой лучший друг. Я тебя включу первым в список на лекарство. Но…

Опять к Викторину - замер в ступоре.

- Когда обещать? Срок, какой? Таблетка когда, готова будет?

- Говори год,… нет полгода, должно хватить на получения, какой-нибудь таблетки омолаживающей. Подсказал “брату” Викторин.

- Первая таблетка твоя Костя, нет…. в смысле вторая, первая моя. А вот чего там, про меня еще наш главный “идеолог” говорил? Давай по порядку.

Пока Черненко говорил, Викторин как кочегар на пароходе вкалывал, борьба за здоровье подшефного была не шуточной. Сердце Брежнева колотилось, как молот. Давление росло. Как бы паровой котел не взорвался, думал Викторин. Еле справляюсь, нельзя же так. Как говаривал мой батюшка, царствие ему небесное, не корову проигрываем. Что так волноваться? Брежнев сидел бледный, бульдожьи щеки тряслись.

-Это что происходит? …Ты смотри Викторин, это против меня. Смотри, что Суслов удумал - группу против меня сколачивает. На мое место нацелился.

Генсек резко встал с дивана и нажал на кнопку вызова персонала на столе. Через 30 секунд, как по волшебству в дверь постучались. Леонид Ильич звали?

- Это кто? Ты Володя? Дай сигарету.

- Вам же нельзя Леонид Ильич - врачи запретили. Брежнев резко, вибрируя голосом.

- Я сам себе врач. И не забывай, что еще и Верховный главнокомандующий. - Ильич жадно затянулся. Черненко хрипло задышал. Встревожено посмотрел, как после каждой затяжки малиновый огонек жадно пожирает сигарету. Вдохнул сигаретный дым, натужно и долго закашлялся. Астма не любит дыма.

- Леня ты зря это … курить опять зачал. Только вот здоровье выправляться начало. Вредно тебе курить. Черненко, похоже, искренно был озабочен состоянием друга.

- Знаю, что вредно, но с вами тут закуришь…Значит Суслов….Старый замшелый сучек, пень трухлявый. Все не успокоится. “Капитал” ему мой не нравится - мешает … Наоборот должен радоваться, что его товарищ по Политбюро, да не просто член, а Генеральный секретарь такие нужные книги читает. Вот смотри Костя, когда я не лез никуда… - Тут шеф настороженно впился взглядом в собеседника.