Время шло, Екатерина росла. Вместе с ней росла и крепла ее мечта. Мать девушки, скрывающая сначала от людей уход мужа из дома, объясняла дочерям, что отец их военный и служит где–то на границе. Это ли не прекрасно: защищать родину? Катерина тут же поменяла в своем воображении образ героя. Даниил теперь представлялся не просто храбрым и отчаянным мальчишкой, но взрослым мужчиной, воином, внешне перенявшим много черт с фотографий ее отца. Когда же девочки подросли и узнали правду, Варвара уговорила мать выбросить из дома все фотографии предателя, а Катерина вновь в мечтах стала перекраивать образ героя, которого хотела всегда видеть рядом с собой. Так и возник Даниил в новой, современной интерпретации, не похожий уже ни на отца, ни на кого из близких знакомых. Это был мужчина немного старше Катерины, с военной выправкой и открытым, благородным лицом. Он не носил военную форму, знаки отличий или орденов за свои заслуги. Но девушка знала, что весьма демократичный стиль Даниила: светлая рубаха, джинсы, кроссовки, его скромная манера поведения: мягкий голос и добрые напутствия — все это таит под собой куда большую основу, и рядом с ней — настоящий защитник. Друг, который сможет отвести от нее любую беду, пойдет за ней хоть в огонь, хоть в воду, поможет в любой ситуации. И хотя ни старшие классы школы, ни институт не подбросили девушке никого похожего на ее мечту, вера в друга, в его крепкое мужское плечо, на которое можно опереться в трудную минуту, продолжала идти с ней по жизни рука об руку. Именно поэтому, даже когда на горизонте появился Родион — любимый мужчина, а в перспективе еще и муж, первые мысли о помощи были всегда направлены в адрес Даниила, а уж потом в направлении своего жениха.

Вот так и вчера с утра. Посетовав Даниилу на несправедливость жизни и понимая, что жалобами проблемы не решить, Катерина отправилась к Родиону за паспортом и советом. Родька, работающий по скользящему графику, должен был находиться дома. «Нет, определенно, надо его на работу привести, познакомить с коллективом. Пусть видят уверенный взгляд моего жениха, пусть слышат его непререкаемый тон. Пусть попробуют с ним поспорить! А то и Надька — подруга, во всем права. Шеф совсем сел на шею. И хотя работа работой, и детей я люблю, но мне уже пора задумываться и о своих детях, а не за лицемерное «спасибо» подменять всякий раз «Сонечку». Достаточно вспомнить то, что было весной. Я должна работать за двоих, а Соня получать двойную зарплату? Нет, довольно…».

Проигрывая таким образом вчера в уме разные варианты восстановления справедливости по дороге от школы к Родиону, за гаражами Екатерина застала учеников–прогульщиков, собравшихся небольшой группой. «Нормально! Год еще только начался, а тут опять — двадцать пять!». Раздобыв где–то сигареты, мальчишки с разных параллелей намеревались втихаря покурить. Всегда добрая и мягкая в речи учительница на этот раз проявила невиданную доселе решимость. Сигареты полетели в лужу, зажигалка была отобрана, а фамилии всех экспериментаторов взяты на контроль для предстоящего общения с их родителями.

«Ах, Катька, Катька, тебе бы такой тон в общении с директором! Поверь, добротой у взрослых людей уважения не завоюешь. Лишь силой и нахрапом. Так что учись сама у себя!» — наставительным тоном Надежды промелькнула в голове яркая мысль. Но, испугавшись неблагоприятных последствий такого поведения, сразу же исчезла, уступая место разумным доводам Даниила: «Нет, ругаться с директором — это как–то… Некрасиво. Он пожилой человек, да еще и твой начальник. Можно поискать другие методы». И мысли собственного производства немедля добавили дополнительных аргументов: «Это правда. Я и слов ругательных не знаю. Какие тут сила и нахрап могут быть? Воспитание другое. Пусть лучше мне Родион поможет. У него это получится. Он мужчина. Он — сильный. Такой уверенный в себе, такой смелый. Он ничего не боится!».

А Родион действительно ничего не боялся. Даже за двадцать дней до свадьбы он не считал зазорным вступать в близкие отношения с кем–то еще, кроме невесты. И более того — пригласить очередную подружку домой, в квартиру, куда он собирался привести Екатерину в качестве своей жены. Единственное, чего не мог предугадать и рассчитать уверенный в себе менеджер, так это того, что Катя нагрянет к нему так внезапно, без предупреждения, да еще и в такую рань — в полдесятого утра, когда они с Евгенией и проснуться–то толком не успели.

Вот так надежды рушатся в одночасье.

Это был конец всему.

Что было после — Катерина, отмеряя сейчас метры мокрого асфальта в направлении автовокзала, вспоминает с большим трудом. Обычно скромная и тактичная, она устроила вчера своему возлюбленному настоящий скандал: она кричала, ругалась, плакала, обзывалась, лезла драться и снова плакала. Впервые в жизни молодая женщина позволила себе черный юмор, хамство и ненависть в отношении любимого человека. Досталось всем, и Родиону, и его подружке Жене. Но разве возможно ударить больнее, чем это сделали они? Вряд ли.

Как во сне, забрав у жениха свой паспорт и не слыша уже никаких оправданий, Катерина вернулась на работу оформлять документы для командировки.

Она знала, что больше не будет улыбаться мужчинам, не будет им верить и доверять! НИКОГДА! Никогда она не будет доброй! Потому что лучше быть злой и нелюбимой, чем доброй и обманутой!

Диспетчер автовокзала дважды объявила по громкой связи начало посадки в автобус, следующий рейсом до Перми. Екатерина, стоя под проливным дождем, с сарказмом хмыкнула. «Что удивляться? В лучших русских традициях: посадку в автобус объявили, а транспорта еще даже на горизонте не видно. Все, как и везде. Вон, взять, к примеру, нашу школу. На умывальниках стоят по два крана: для холодной, и для горячей воды. Но трубы с горячей водой к зданию просто не подведены! Так в чем тогда смысл? Или, скажем, пожарные выходы. На первом этаже их у нас целых четыре! А можно ли ими воспользоваться без ключей? Нельзя, разумеется. Там такие двери — танком не прошибешь. Придется топать за ключиками, что у вахтера над головой висят на специальном щитке, в одном метре от центрального входа!..».

Автобус на площадку подали лишь тогда, когда диспетчер успела дважды объявить его отправку. Водитель распахнул обе двери, решая ускорить процесс посадки, но даже несмотря на такую меру на ступенях возникла давка. Ругающиеся пассажирки с набитыми сумками, оголтелые дети, напористый кондуктор, проверяющий билеты, скулящая в наморднике чья–то собака, орущий у кого–то в корзине кот… И всем так срочно нужно подняться по ступеням, как будто сейчас с неба полетят на их головы камни, или водитель не захочет пускать в салон автобуса тех, кто уже приобрел билеты. Екатерина с трудом протиснулась на свое место. Чужие проблемы отныне ее мало волновали. Машинальный взгляд в сторону окна, и вот — скользкая полоса дороги, как и корявые деревья, уже частично сбросившие свои листья, на большой скорости полетели мимо нее.

— Вот ведь молодежь нынче пошла — так и норовят везде первыми пролезть и места получше занять. Нет чтобы спросить у пожилого человека, а вдруг бабушка тоже обожает сидеть у окошка? — услышала Катерина рядом с собой чей–то недовольный голос. Она медленно обернулась и молча посмотрела на «бабушку». Пожилая женщина с активной жизненной позицией, встретив тяжелый взгляд незнакомки, тут же осеклась и заерзала на сидении: — Вон, впереди, не пустили бабушку. Нисколько, говорю, старость не уважают. Хорошо, что я не люблю склоки устраивать. И место у прохода мне тоже нравится. От окошка не дует.

Катерина прислонилась головой к окну и закрыла глаза. Она только–только начала в подробностях вспоминать и осознавать события вчерашнего дня…

Вот она дошла до школы, вот поднимается к директору. Ей и нужно — отдать ему свой паспорт. Из–за неплотно закрытых дверей доносится смех и разговор «приболевшей» Сони с директором:

— Ах, Всеволод, спасибо тебе огромное! Как ловко ты все придумал! Я, когда услышала о предстоящей проверке после семинара, так и на самом деле чуть не заболела. У меня на экзамены еще с института аллергия. Здорово, что ты уговорил эту заучку меня подменить. В отделе образования без разницы, кто нашу школу будет представлять на семинаре. А по нашим отчетам мы меня проведем. Как повышение квалификации мне запишем. Правда? — Соня надула свои пухлые губки, выклянчивая очередную милость у начальства. — Лишь бы Катька там тесты не завалила.