Звук скрипа двери заставляет меня вздрогнуть. Я чувствую запах смолы и трав. Тусклый свет просачивается внутрь повозки, когда резкий голос приказывает нам выйти. Я не понимаю команду, но послание мне ясно.

Я выползаю из повозки вслед за Лани. Когда мои голые ступни касаются земли, я чувствую влагу и колкую растительность под ногами. Холодно, как будто мы в горах, но это успокаивает ожоги на ногах. Мои ноги голые, а майка, что на мне надета, едва прикрывает мой живот. Я пытаюсь оглядеться. Небо стало серебристо-серым, а три Луны сменились диском, который переливается, как огромный бриллиант. Я продолжаю осматривать эту враждебную среду — участки песка смешиваются с пятнами растительности и низкими деревьями. Цвета жуткие, сверкающие и искристые. Вдалеке виден профиль холмов.

— Ешь столько, сколько сможешь, — шепчет Лани. — Нас кормят только один раз в лунную триаду.

Недалеко от нас я вижу группу охотников. Их десять. И сейчас определенно привал, наши похитители разминают затекшие мышцы и снимают шарфы с голов. Теперь я вижу их лица — среди них только одна женщина. Она выглядит лет на пятьдесят, в ее золотисто-коричневых волосах, заплетенных в косу, видна седина, а щеку пересекает ужасный шрам. Она такая же высокая, как и остальные охотники.

Страх переполнят меня. Эти люди излучают безжалостность и зло. Они похожи на расчетливых монстров.

Мое тело дергается назад, когда рука Лани сжимает мою руку.

— Пустыня убьет тебя быстрее, чем они, — говорит она.

Чуть отвернувшись, я стараюсь скрыть свой интерес, но подмечаю все больше деталей во внешности моих похитителей: кинжалы на талии, коричневые пятна на их лицах от солнечного света, шрамы.

Восемь лошадей пасутся в зеленой растительности вокруг корней деревьев. Они смотрят на меня человеческими глазами. Разве это возможно?

Один мужчина подходит ко мне и достает кинжал из ножен. Я вскрикиваю, когда он резко поворачивает меня и режет веревку, связывающую мои запястья.

Лани оттаскивает меня туда, где другие девушки сидят на земле и делят буханку темного хлеба. Лани отрывает кусок и передает его мне.

Я сажусь на корточки, так как растительность подо мной царапает ноги и задницу. Через пару минут утолив первый голод, я чувствую, как мужские голодные взгляды скользят по моим бедрам.

Мне так страшно, что я не могу дышать. Слезы застилают глаза, а еда застревает у меня в горле, и кажется, будто я вот-вот задохнусь.

— Они не будут тебя трогать, — успокаивает меня Лани. — Я слышала, что они сказали о тебе. Как девственница, ты для них очень ценный товар. Неприкасаемый.

Я перевожу взгляд на Лани.

Ее лицо лишено эмоций, взгляд пустой, мертвый.

— Бирт, женщина, является их лидером, — продолжает девушка. — Держись от нее подальше. Она жадная и очень злая, — она передает мне фляжку.

Я делаю глоток из фляжки, жидкость имеет вкус мяты. Моему сухому горлу требуется еще, но я передаю флягу Грие. Не говоря уже о том, что мой мочевой пузырь кричит о помощи.

— Мне нужно пописать, — шепчу Лани, наблюдая за охотниками, которые разжигают огонь и садятся вокруг него.

Они не обращают на нас внимания. Пустыня, должно быть, настолько опасна, что они даже не охраняют нас.

— Либо перед ними, либо в вагоне, — говорит Грия.

У ее голоса мелодичный тембр, как у джазовой певицы. Она выглядит самой взрослой из всех, и ее глаза ужасающе потухшие.

Я киваю и поднимаюсь на ноги, затем карабкаюсь в телегу. Запах поражает меня, такой головокружительный и тошнотворный одновременно. Я зажимаю нос и приседаю в углу, чтобы облегчиться. Сама не замечаю, как начинаю плакать. Господи, как же страшно и унизительно. От страха плач переходит в рыдания.

Вдруг я слышу резкие мужские голоса. Им что-то нужно. Я могу различить три имени — Грия, Лани и Эси.

Тми карабкается в повозку, и ее руки обнимают меня, как будто она ищет убежища во мне. Я отодвигаюсь от угла, который превратился в туалет, и сажусь в противоположном конце повозки, пока Тми цепляется за меня и застывает.