Кульминацией перепрограммирования Патти Херст стала новая сексуальная реальность, наложенная на ее четвертый мозг. В любопытно наивном отчете о плене Патти, анонимный член S.L.A. невольно обозначил процедуру промывки: «Есть много людей, которые до сих пор не могут понять быструю эволюцию Тани из защищенного буржуа в борца за свободу, мы хотим положить конец всем метафизическим спекуляциям вокруг промывания мозгов и сексуального порабощения».

В этой оговорке S.L.A. найденной в отчете в укрытии Харрис (Harris' San Francisco) для описания классических методов промывания мозгов, говорилось: «В начале, мы обеспчели основные потребности Тани: жилье, питание, одежду, медицинскую помощь и новости снаружи, хотя мы считали секс основной потребностью человека, но наши приверженцы ее не эксплуатировали сексуально в связи с ее статусом военнопленного. Вместе с другими пленными Тане было отказано в свободе заниматься сексом. Но позже, когда она больше интегрировалась во все аспекты ежедневной жизни клетки, мы пытались общаться с ней на равных. Естественно, что с увеличением личного взаимодействия эти отношения будут развиваться в сексуальном плане».

Отпечатки — имприты S.L.A. отпечатывались и усиливались 24 часа в день, погружая в реальность нового племени, и оставались прочными вплоть до Лос — Анджелеской перестрелки. По описанию Джека Скотта Таня в следующие месяцы переездов по стране, показывала беспокойство, раздражительность нерешительного человека. Главный программист Синк, пропал и Патти / Таня в конце концов вернулась к инстинктам блуждающей птицы, «мигрировав» в Сан — Франциско, место где она родилась.

После ареста, компания перепрограммирования Патти, еще раз была инициирована ее тюремщиками. Опять ее потребности биовыживания, удовлетворялись ее надсмотрщиками, ее эго статус зависел от них, предпринимались непрерывные попытки, побудить ее выразить словами заново символическую систему ее родителей. Единственным недостатком новой программы было отсутствие внимания к Тане для высвобождения сексуального имприта.

Что касается оставшихся из нас, жертв промывания мозгов, нам остается лишь реализовать S.M.I2.LE. Промывание мозгов происходит со всеми нами постоянно. Лишь знание функций мозга наша единственная защита от этого. Решение затруднительное для нашего неврологического характера. Мы должны нести ответственность за нашу нервную систему. Как робот — имприттер, ликовать в радостном понимании, выбирая наши собственные отпечатки для мозга.

Келли был рыжим, флоридским бродягой, виновным в убийстве? Идейно преданным армии преступником лейтенантом Келли с промытыми роботическими мозгами, запрограммированными в армии убивать по команде. Была ли Линетт Фромм виновна в покушении на убийство? Мозг Фромм носил серийный номер мозга робота из взвода зомби Чарльза Мэнсона.

Бала ли Патти Херст виновна в совершении какого-либо преступления? Серийный номер мозга Тани, измененный продукт нейротехнологической дрели инструктора Синка. Но мы будем искать того, кто неврологически виновен. Кто научил Чарльза Мэнсона и Синка методам изменения сознания, а так же философии насилия? Это сделала пенитенциарная система. И кто поддерживает в тюрьмах роботизацию Мэнсона и Синка, наряду с армией, что механизировала Келли? Налогоплательщики.

Нашей целью не является очередная попытка выкрутить руки и найти крайнего. Вина, невинность, нравственность и воля власти не имеют ничего общего с неврологической ситуацией, которая вкратце состоит в том, что все мы автоматы, отвечающие на автоматически запечатленные реалии с ошеломляюще производительным характером. Мотивы преступников и законопослушных добродетелей, насилия и любви, приручения и девиантности, лени и промышленности, распущенности и ханжества, глупости и ума, имеют в своей основе случайные нейрологичские отпечатки. То, что впечатляет нейроны во время уязвимости, то и запечатлевается. Вина, невинность, наказание, прощение, закон и порядок, реабилитация, все составляющие мифологии, маскирующей простую реальность. Мы простые роботы, сталкивающиеся друг с другом. Самые мучительные из, якобы, неразрешенных социальных проблем, вызваны исключительно нашим невежеством по отношению к мощностям мозга в механическом повторении и резких изменениях.

Наше роботическое естество может оставаться статичным, если оно бесконечно повторяет имприты — отпечатки от младенчества до подросткового возраста, или оно может быть значительно изменено промывкой мозгов без нашего согласия или же мы решимся и возьмем под контроль нашу нервную систему. Если мы не предполагаем личной ответственности, то кто-то другой может взять плату управления, и сделать из нас того, кем мы не хотим быть.

(http://en.wikipedia.org/wiki/Charles_Milles_Manson).

1976 год.

В этой главе Лири, пишет о себе в 3-ем лице, чередуя свой тюремный опыт, с выдержками из его статьи о Чарльзе Мэнсоне и научной фантастикой.

Краткое столкновение с Чарльзом Мэнсоном командира Лери, агента ЦРУ, назначенного на Землю, третью планету звезды класса G, сидящего на скамье тюрьмы Соледат (Soledad), одетого в белый комбинезон, который носят этапируемые. С левой стороны от него Джон О’Нил, ловкий красивый горожанин ирландец, приговоренный к десяти годам за два убийства. С правой стороны от него, высокий, худой симпатичный ковбой по имени Тед с индейскими скулами и смуглой кожей. Тед уклончиво бормочет. Он был ебарем-профессионалом, промышлявшим этим много лет. («Он не играет со всей палубой, — шепчет О’Нил. Он — одна из девочек шестерок.») Эти трое держат билеты в один конец, в черную башню тюрьмы Фолсом (http://en.wikipedia.org/wiki/Folsom_prison), трансэйнштейновскую черную дыру в земной галактике, из которой ничто и никогда не убегает, кроме слабой красной радиации.

Лери провел исследование в Голливуде после убийств Тейта ла Бьянки (Tate-La Bianca, http://en.wikipedia.org/wiki/Tate-La_Bianca_murders) и был очарован той волной страха, которая пронеслась по колонии киноиндустрии. Гламурная реакция состояла в том, чтобы установить замки на ворота, которые открывались дистанционным управлением после того, как посетители идентифицировали себя по интеркому. Не смотря ни на что, данная конструкция не помешала ползучей твари Мэнсона, избежать ворот в доме Тейта, так как забор считался электрическим.

Таким образом, Лери написал биографию для журнала «Да» (Oui), чтобы показать, что не один из людей не боится, систематически эксплуатируемого Мэнсона, дабы пользоваться экстренной системой защитных мер. Этот террор, писал он, является внутренней неврологической реакций позволяющей понять Мэнсона, нужно понимать неврологию человеческого страха.

Прежде чем мы сможем понять Мэнсона, мы должны понять, что тюремная система — микромир культуры и что американские тюрьмы работают на сырье страха и насилия.

Было сказано, что Мэнсон стимулировал страх у других для того, чтобы получить власть. «Один из аспектов философии Мэнсона особенно озадачил меня: его странное отношение к страху», Винсент Буглиози (Vincent Bugliosi) в книге Helter Skelter пишет: «Он не только проповедовал, что страх был красив, он часто говорил семье, что они должны жить в постоянном страхе. Что он имел в виду? Я спросил Пола Уоткинса (Paul Watkins — второй человек в команде Мэнсона)». «Для Чарли, страх был тем же самым, что и понимание, и осведомленность» — сказал Уоткинс. «Чем больше страха, тем больше понимания, следовательно, тем больше любви. Когда вам действительно страшно, вы придете в неистовое возбуждение (WOW!) и когда вы достигнете этого, то тогда обретете тотальное понимание».

«Отдадим должное, манипуляции Мэнсона страхом имеют свои корни в паранойи холодной войны, военном положении, пугающих антинаркотических компаниях, вызывающих зависимость популярных криминальных фильмах и шоу, действиях бюрократов и правах СИЛОВЫХ СТРУКТУР, и конечно работы наших пенитенциарных учреждений».