По церковному преданию, эта проповедь Самого Христа в аду была предварена там проповедью о Христе святого Иоанна Предтечи. «Некогда непокорным» – значит, что проповедь Христа Спасителя была обращена и к наиболее упорным грешникам, примером которых Апостол поставляет современников Ноя, погибших от потопа.

Из 6-го стиха четвертой главы Первого послания можно заключить, что и из таких были спасшиеся проповедью Христовой в аду: «Ибо для того и мертвым было благовествуемо, чтобы они, подвергшись суду по человеку плотию (то есть погибнув в водах потопа), они впредь жили (в Небесном мире) по Богу духом» (1 Петр. 4, 6).

Этим Апостол подчеркивает и то, что проповедь Христова была обращена ко всем без исключения людям, не исключая и язычников, притом самых грешных из них. От мысли о потопе и о спасшихся в ковчеге Апостол переходит к объяснению таинства Крещения, прообразом которого явился Всемирный потоп. Оно не есть «плотской нечистоты омытие», подобное, например, многочисленным обрядовым иудейским омовениям, которые, очищая только тело, нисколько не касались нечистот душевных: оно есть «обещание Богу доброй совести». Эти слова не значат, конечно, что благая совесть только обещается в будущем. Именно в самом крещении очищается душа верующего, потому что дальше сказано, что «крещение спасает воскресением Христовым». Апостол указывает здесь только на необходимость для крещеного решиться начать новую жизнь по совести[54].

Интересная тема содержится и во Втором послании Апостола Петра: «Прежде всего знайте, что в последние дни явятся наглые ругатели, поступающие по собственным своим похотям и говорящие: где обетование пришествия Его? Ибо с тех пор, как стали умирать отцы, от начала творения, все остается так же. Думающие так не знают, что вначале словом Божиим небеса и земля составлены из воды и водою: потому тогдашний мир погиб, быв потоплен водою. А нынешние небеса и земля, содержимые тем же Словом, сберегаются огню на день суда и погибели нечестивых человеков. Одно то не должно быть сокрыто от вас, возлюбленные, что у Господа один день, как тысяча лет, и тысяча лет, как один день. Не медлит Господь исполнением обетования, как некоторые почитают то медлением; но долготерпит нас, не желая, чтобы кто погиб, но чтобы все пришли к покаянию. Придет же день Господень, как тать ночью, и тогда небеса с шумом прейдут, стихии же, разгоревшись, разрушатся, земля и все дела на ней сгорят» (2 Петр. 3, 3–10).

В этой цитате, носящей пророческий характер, Апостол Петр говорит о «наглых ругателях», которые смеются над ожиданием христианами второго пришествия Христова, а затем повествует о последних судьбах мира – подобно тому, как первый мир погиб в водах потопа, хотя тогдашним людям и казалось, что мир вечен и никакая гибель ему не угрожает, так и этот мир сгорит в огне.

Мир, созданный Словом Божьим, тем же Словом и сохраняется, но до времени, до «дня суда и погибели нечестивых человеков». Что касается мнимого замедления пришествия Господня, то нельзя говорить об этом замедлении по отношению к Тому, для Кого нет времени и у Кого «один день, как тысяча лет, и тысяча лет, как один день». Если определение Божье о кончине мира до сего времени еще не исполняется, то причина этого только в Божественной любви и долготерпении к людям.

Господь «долготерпит нас, не желая, чтобы кто погиб, но чтобы все пришли к покаянию». С приходом «дня Господня» последует преобразование мира огнем: «небеса с шумом прейдут, стихии же, разгоревшись, разрушатся, земля и все дела на ней сгорят» – нынешнее видимое небо перестанет существовать. Под «стихиями» понимаются простейшие составные части природы. Все разрушится, но не уничтожится, а лишь преобразуется и обновится. Причем земля и все существующее на ней, все «дела», т. е. природа и все, сделанное людьми, растения, минералы, животные, города, дома, орудия и учреждения, – все это будет страшным образом разрушено действием огня.

«О том, что было от начала, что мы слышали, что видели своими очами, что рассматривали и что осязали руки наши, о Слове жизни, – ибо жизнь явилась, и мы видели и свидетельствуем, и возвещаем вам сию вечную жизнь, которая была у Отца и явилась нам» (1 Иоан. 1, 1–2) – так просто и вместе с тем несоразмеримо глубоко начинается Первое Соборное послание Апостола Иоанна Богослова. После такого вступления понятно, что все дальнейшее изложение имеет высочайшую пробу истинности, подкрепленную авторитетом очевидца служения Бога-Слова. Апостол Иоанн – это не просто тот, кто слышал о Христе, – он тот, кто видел Его и даже осязал. Для него вера в Спасителя – это не рассудочная спекуляция, не наследие предшествующих поколений, а такая же очевидная истина, как наша уверенность в существовании наших друзей, родных и знакомых.

Главная тема всех его посланий, как, впрочем, и Евангелия, – Любовь, Которая воплотилась для спасения мира и Которая есть Сын Божий Иисус Христос. Так как Бог открыл людям Свое новое имя – Любовь, то и люди должны жить в любви и согласии.

«Он есть умилостивление за грехи наши, и не только за наши, но и за грехи всего мира. А что мы познали Его, узнаем из того, что соблюдаем Его заповеди. Кто говорит: я познал Его, но заповедей Его не соблюдает, тот лжец, и нет в нем истины; а кто соблюдает слово Его, в том истинно любовь Божия совершилась: из сего узнаем, что мы в Нем» (1 Иоан. 2, 2–5). Из-за любви к людям Христос воплотился, и Он есть «умилостивление за грехи наши» и «не только за наши, но и за грехи всего мира», т. е. за грехи всех людей, не только ныне живущих, но и живших прежде и будущих жить до самого второго пришествия Христова. Это – основное положение христианства. Но как усвоить себе это умилостивление? Через соблюдение заповедей: «… а что мы познали Его, узнаем из того, что соблюдаем Его заповеди».

Это соблюдение заповедей – единственное доказательство истинности любви такого человека к Богу и к ближним, ибо основная заповедь Божия есть заповедь о любви. Эта заповедь есть и древняя, и новая. Она – древняя, потому что была и в Ветхом Завете, была написана на скрижали сердца и у язычников, но до Христа на земле было царство тьмы, а потому чувство любви заглушалось у людей их страстями и внушениями диавола. A когда Христос принес Себя в жертву и Своею Кровью искупил людей от первородного греха, сокрушив царство диавола в мире, древняя заповедь о любви обновилась в сердцах возрожденных людей, стала как бы новой заповедью и действительно приобрела новый возвышенный характер особенной чистоты, бескорыстия и одухотворенности, бесконечно превосходя любовь и язычников и иудеев.

Христианская любовь основывается на высокой идее всеобщего искупления Христом и духовного единства всех людей во Христе как членов единого духовного тела Христова. Оттого только в христианстве возможна любовь к врагам, немыслимая ни в иудействе, ни в язычестве, ибо там нет для нее оснований: «Кто говорит, что пребывает в Нем, тот должен поступать так, как Он поступал. Возлюбленные! пишу вам не новую заповедь, но заповедь древнюю, которую вы имели от начала. Заповедь древняя есть слово, которое вы слышали от начала. Но притом и новую заповедь пишу вам, что есть истинно и в Нем и в вас: потому что тьма проходит и истинный свет уже светит» (1 Иоан. 2, 6–8). Поэтому кто теперь говорит, «что он во свете, а ненавидит брата своего, тот еще во тьме», тот еще не христианин. Доказательством христианского настроения души служит преимущественно «любовь к брату» (ст. 9–11)[55].