«Но что же, собственно, случилось?! — думал он, маневрируя, чтобы не погубить рессоры на выбоинах. — Профессоришка, ёб его мать!»

Еще десять часов назад все шло по плану. Ни одному менту даже в голову не приходило, что в ночь с субботы на воскресенье Свержавин навестил редактора Биндера, а потом преспокойно зарегистрировался в «Европейском» под фамилией Загорский. Впрочем, если бы он почуял что-то подозрительное, в Люблине не было недостатка в отелях, а в кармане у Свержавина — в фальшивых документах.

Дела несколько осложнились в среду. Обеспечение транспортом раскопок в Замке прошло гладко. Сразу после десяти вечера грузовики с надписью: «В. Греляк — Перевозки», груженные еврейским золотом, выехали на Варшавское шоссе. И тут на Свержавина внезапно свалилась очередная работа на Влосчанской. Он не любил оставлять за собой два трупа в одном и том же городе.

Еще больше он не любил заводить новые знакомства, однако когда хотел, умел почти молниеносно завоевать дружбу случайных знакомых, особенно не слишком смышленых, как этот Гайец. Отвращение вызывали только эти уголовники, на которых так настаивал его нынешний шеф. Но он свое дело сделал и даже успел на представление в кабаре на Шпитальной. Показался еще и в нескольких ночных трактирах, дал щедрые чаевые танцовщице в «Под стрехой» и вернулся под утро в «Европейский», прикинувшись не менее датым, чем остальные вкусившие ночной жизни постояльцы отеля.

Зато в четверг все шло как по маслу. Правда, Ахеец не позволил себя купить, но этот вариант был предусмотрен. Пока профессор работал в замковой часовне, Свержавин успел сыграть роль электрика, а потом, в «Европе», пьяного недотепы. Идя в номер, увидел мента у номера Ахейца, а потому, даже не переодевшись, сунул в карман фальшивые паспорта и свои блокноты, после чего тут же направился в город — на всякий случай, подкрепить алиби.

В театре, как можно было прочитать в афише, вечерний спектакль давала «плеяда варшавских комиков и характерных актеров». Однако Свержавин уже не раз убеждался: мало что бывает столь претенциозно и провинциально, как гастрольные выступления третьеразрядных столичных актеров. Впрочем, если бывал в таких театрах, как Мариинка, Станиславского или Большой!.. Собственно, поэтому он и ушел, не дожидаясь конца первого акта.

Зато кабаре «Фраскатти» на Шпитальной снова показало класс. Правда, та изящная танцовщица, которую он в прошлый раз заприметил, не выступала. Зато сидя здесь, у самой сцены, перед всем залом, чтобы как можно больше людей его запомнили, он мог отметить, что и у остальных «гёрлз» все на месте. Они как раз исполняли очень забавный номер об уланах, высоко поднимая ноги наподобие породистой кобылки, когда Свержавин почувствовал, как кто-то похлопывает его по плечу.

Обернувшись, он увидел этого полячишку, своего назойливого заказчика.

— Наконец-то я вас нашел. Выйдем в холл, — потребовал тот.

Свержавин бросил взгляд на часы: было уже больше половины второго. Представление шло к концу, и близилась пора менее артистичной, хотя и столь же интересной части ночи. Он еще раз с долей сожаления посмотрел на танцовщиц, рысивших по сцене в коротких юбочках и кителях, увешанных причудливыми аксельбантами. Допил последний глоток шампанского и бросил банкноту на стол.

Когда они оказались у окна рядом с выходом, шеф рявкнул ему в ухо, не пытаясь казаться пай-мальчиком:

— Ты просрал дело! Ахеец жив, а в отеле полно полиции.

— Мы с вами гусынь не пасли, уважаемый, — заметил Свержавин, — а стало быть, повежливее. Впрочем, мы-то с вами не в кутузке. Полицию я и сам видел, но это не значит, что…

— На этот раз — значит, — оборвал его собеседник.

— Что провалилось? — по-деловому спросил русский.

— Это сейчас имеет столь же мало значения, как и ваши безупречные манеры! — фыркнул заказчик. — Вы должны завершить начатое. Я пригнал для вас автомобиль, стоит у театра. — Он указал рукой за окно, где бордовый «пежо», казалось, светится, как бордельный фонарь.

— Это что, рабочая машина?! — фыркнул Свержавин. — Да вы с ума сошли! С таким же успехом, пан, ты мог бы увесить меня игрушками, как рождественскую елку.

— Вы не поняли? — Собеседник схватил его за лацканы пиджака. — Если Ахеец жив, полиция знает о моей роли в… нашем предприятии. Вы их отвлечете, а я… я что-нибудь придумаю. Вы отвлечете их! И для этого такая машина — в самый раз.

— Не нравится мне этот план. — Русский снова глянул на «пежо». Автомобиль блистал, как хер собачий, но казался надежным, быстрым, и явно мог с места развить большую скорость. — Если вы не врё… не ошибаетесь, я должен отыскать профессора.

— Если я попадусь, то ты, пан, можешь со своим гонораром распрощаться. И покрывать я никого не намерен. — Он ослабил галстук. — А кроме того, вас тоже уже могут разыскивать. Поедешь, пан, по городу, а когда увяжется «хвост», уведешь его, пан, на задворки. И… — Заказчик едва заметно улыбнулся. — И вернешься, пан, по Быхавской, обязательно проехав мимо угла с Гарбарской. Это важно. Знаешь, пан, где это?

— Знаю. Что дальше?

— Там кое-кто ими займется. Выстрелы, надо думать, вас не испугают. Потом попрошу вас повернуть на Гарбарскую и помочь ребяткам. Ну а сопляки будут уверены…

— …что это их таинственный усатый шеф, — догадался Свержавин. — Да-да, — добавил он, увидев удивленную мину заказчика. — Вы меня недооцениваете. Я в вашем захудалом городишке уже несколько дней, а мне этого достаточно, чтобы знать, о чем говорит за водкой здешняя братва. Также полагаю, что вы не показывались им ни днем, ни при хорошем освещении…

— Если вы и впредь будете столь сообразительны, мы справимся. Ну, давайте, мне некогда!

— Понятно. Ключи!

И теперь Свержавин до предела выжимал педаль газа, мчась в направлении Наленчува. Он до сих пор не мог понять, каким образом Ахейцу удалось ускользнуть. Мысли блуждали своими путями, но никуда не вели.

Он даже вспомнил, как тридцать лет назад отец поколотил его, когда он, заболтавшись с соседскими мальчишками, ввалился в церковь через несколько минут после того, как поп начал службу. Да, точно так же он опоздал и в последнее воскресенье…

— Не рыпайся, сопляк! — рявкнул Свержавин на одного из бандитов, который как раз опустил окно и выставил револьвер. У юного хулигана рука аж дрожала от возбуждения.

— Сниму шофера, и они всмятку! — загоготал парень. — А чо? На спор?

— На спор, что, если авто дернется, ты можешь влепить пулю в наше заднее колесо. В лучшем случае попусту израсходуешь патрон, а другого не родишь. И запомни, сволочь, стрелять надо тогда, когда имеешь шанс попасть.

Наленчувское шоссе бежало на запад, то карабкаясь в гору, то спускаясь вниз. Оно было пустым, только облетевшие деревья выплывали из рассветной мглы прямо по сторонам, порой в опасной близости от объезжающей выбоины машины.

Кудреля тихо матерился себе под нос, когда преследуемый «пежо» исчезал за поворотом — благодаря маленьким размерам он ловко лавировал между дырами в покрытии, помнившем еще царя. Однако на прямых участках «CWS» быстро догонял бордовое авто.

— У вас есть атлас автомобильных дорог? — спросил Мачеевский.

— В «бардачке», — ответил водитель, не отрываясь от шоссе.

Трасса была обозначена красным пунктиром: «второстепенная дорога, в большинстве случаев пригодна для автомобилистов», однако таковой она оказалась лишь в теории. Или в «меньшинстве случаев». Под Томашовице они въехали на полностью раздолбанный участок, гравий хрустел под колесами, машина то и дело подпрыгивала, проваливаясь в колеи. Водитель снова врубил сирену. Они промчались по поселку со скоростью больше сорока километров в час, сопровождаемые бешеным лаем дворняг. По дороге попался местный полицейский на велосипеде, но прежде чем он прислонил свой транспорт к плетню и снял перекинутую через плечо винтовку, оба автомобиля успели проскочить мимо.

Зыга изучал карту, пытаясь предугадать, что станут делать беглецы.