Здравствуйте детки! Зовут меня Баба Ефросиния и расскажу я вам чудну сказку про царя Трофима, да про печника Петрушку. Сказка мудрёна и не всякому дураку понятна будет, так што соберитися покучнее, да навострите уши повнимательнее.

Случилася ента история в одном царстве - осударстве. Не так шоб и далеко, да не так шоб и близко. Правил в том осударстве царь - государь Трофим. Злюшший и вредный был старикашка: с им поговорить, што мухомор съесть - одна отрава. Жил он со своею царицей во дворце и токма указы государственны строчил. То, шельмец, одно прикажет, то другое, жисти простому люду никакой от ентих бумаг не было. Оккупировал, самодур, осударство повсеместно.

Соберёт бывало своих министров и цельный час на их головы мат обрушат, а те как ягняты неразумные сидят, копытца под столом попрячуть, хвосты подожмуть и молчат. Перечить ему никто не осмеливалси. Слово поперек подумаешь так сей же час в казематах окажешься, а вслух скажешь и того хуже – голова с плеч…

И вот однажды пришёл царь на работу злюшший, аж слова у его во рту пересохли. Покуда брёл на службу, так один раз у дворца в лужу наступил, а другой раз его грязью главный лекарь окатил и умчался на своём тарантасе прочь.

Вошёл Трофим в кабинет, а там его уже министры дожидаются: хто с каким докладом. Выступают и кажный по шапке от царя получат.

- Хде же наш убивец всенародный? – Нахмурился Трофим и зенками лекаря разыскиват.

- Убыл на чрезвычайно происшествие, ваше величество! - Рапортует первый министр. – Говорят, случай шибко редкий для наших мест, всю науку с ног на голову извернул.

- Какой такой случай? Ну-ка, докладывай!

- Говорят, у печника Петрушки, с Оливковой улицы на голове, на самой ейной макушке, лампочка вскочила.

- Што!? – удивляется царь.

- Лампочка, говорят, выросла.

- Енто кака-така лампочка? Ты, што интрихган, несёшь?

- Обыкновенна лампочка, ваше величество. В сто вольт номиналу.

Только успел министр слова свои вымолвить, как отворяется царский кабинет и вваливатся в его главный лекарь, што по пачпорту узбек. Никак отдышаться не может и токма ртом воздух ищет.

- Ваша…ваша величества…

- Што?

- Ваша величества, инцидент международный случилися.

- Говори толком, шайтан! – шумит Трофим.

- У Петрушки печника из макушки лампочка торчит.

- Да што за ерунда така. Откель же такое возможно?

- Не поймём, ваше величества. Чуда, какая-то. Ренхгент делать надо, а так не разберём, - разводит руками главный лекарь.

После таких новостей во дворце цельный день шум стоял осударственного размера и токма к вечеру министры с царём порешили назавтра на Оливковую улицу съездить.

А на Оливковой улице и без того переполох. Как честной народ Петрушку увидел так по домам и попрятался. В артели Петрушки все шарахаются, заразы от его макушки сторонятся. Токма один лекаришко районный - Фукс из Лондону предложил Петрушку всего изучить. Хотел научну, значить, работу по его случаю сочинить. Да когда его оглядел, так сам в изолятор себя положил и клизьмой из лекарственных трав в одиночку поправлялся.

До царского визиту Петрушка с лампочкой уже сроднилси и почти што не чуйствувал, не считая, когда кудри свои молодецкие расчёсывал. Он бы може и позабыл бы об своей напасти, не случись у его настояшшего конфлихта с артельскими.

Плотник Никодим забастовал и заявил ультиматум, што всякую свою деятельность сворачивает покамест Петрушку всесторонне не исследоват, и документ из поликлиники не покажут. Вот так! Ни больше, ни меньше. Артельщики Никодима послушались и принудили Петрушку в поликлинику пойтить. Собрался в тот день Петрушка к врачу, как влетат во двор мальчишка пестрожопый и давай орать об царском визите. Народ перепугался такому гостю и пустился бегать по амбарам – стол собирать. Через час собрали стол и дорогого гостя ожидают. Бабы до одури песни горлопанют, девки хороводы выкаблучивают, а мужики с красными рожами стоять в шеренгу по росту. Тута и наш царь во двор артельский влетает, как напасть кака. Тьфу, леший! Свиты вокруг его не счесть.

- Хто туть главный? – заорал воевода.

- Я, - дрожит кузнец Еремей.

- Царь-государь прибыл. Смирно-о-о!!!

Народ замер, а гармониста от такогу крику слух на все ноты растерял. Царь в объимку с царицей подходють к кузнецу и свестку беседу с им на парижский манер заговаривают.

- Царь батюшка, отец родной, не побрезгуй харчами нашими скудными, раздели стол владыка с трудовым коллективом, - раскланивается в ответ кузнец.

- Ладно, ладно, не скули. Посидим ешо. Токма ты мне сперва народ представь и хто тут у вас Петрушка? – говорит Трофим и царице своей лыбится.

Ну, Еремей тут из кожи вон вылез и давай всю свою артель прославлять.

- Енто, ваше величество, каменщик Евдоким, руки – чисто золото, шо хошь выложит: ежели не верите, так он сей миг вам пизанску башню соорудит. Тута вон стоит плотник Никодим, он хоть и поганец, однако, из любой чурки враз Буратину вырежет. Тот, что пониже, то электрик Лука. Вы ему особо внимания не уделяйте, он плохо слышит, потому шо током нсквозь покалеченный. А здесь…

- Этак у нас на всю твою коллективну свору времени не хватит. Показывай нам Петрушку, печника.

- А вон он, ваше царско величество, вон, осьмой справа стоит.

Подошли царь с царицей к Петрушке, а он от такой близости с самодержцем весь трясётся.

- Ты Петрушка печник? – спаршиват Трофим.

- Я, - чуть дыша, молвит Петрушка.

- Сымай картуз и показывай, не тяни! – грозно говорит царь.

Петрушка снял шапку, а под ей сама настояшша лампочка. Царица как ахнет, да так со всего маху в обморок и свалилась. Министры к ей подбежали и давай откачивать, а Трофим тем временем замер супротив Петрушки будто язык проглотил.

- Ну, сурприз, - сказал он и засмеялся. – Енто как же ты умудрилися таку гадость с собой сотворить? Прямо носорох, одно слово носорох!

- Я царь-батюшка, ничего с собой не делал. Она сама выросла, - молвил Петрушка.

- Да уж прямо таки и выросла? Хде же енто видано, шобы на голове у печников лампочки гнездились? – задивился царь. – Ну, братец удивил!

- Чем же удивил?

- Дак вот устройством своим.

- Так ведь это никакое не устройство, батюшка. Без всякого умыслу произросло. Это просто лампочка, поглядите, - и Петрушка голову свою неразумну к царю на поклон суёт. Царица токма очухалась и опять завизжала.

- Ты, братец, уж лучше теперь так не делай, а то не всякая баба твои гирлянды перенести может, - перепугался царь. – Успокойся матушка. Успокойся, енто прибор безопасный, не страшнее утюга, – царь ешо раз поглядел на Петрушку, дал кузнецу пять рублей, да и забрал печника с собой во дворец.

Прошёл месяц как все лекаря Петрушку обмусолили. Никакогу анамнезу слепить не могут. Сам Петрушка уже и устал от царских приёмов, да лекарей. Никакой жисти у его не стало. Утром доктора, вечером царь. Всё ентому царю неймётся Петрушку как-нибудь употребить в государственных делах, а куды его присунуть он не знает.

- Ты Петруша вроде, как и феномен, а проку с тебя никакого. Куды бы тебя пристроить для пользы обществу, - сокрушатся царь.

- Я не знаю.

- Всё решено, будешь у меня в парламенте! Моей правой рукой будешь!

- А как это?

- У-у-у да проще простого, шо тебе прикажу то и сделаешь. Мозгов никакой затраты.

Сказано-сделано. Поступил Петрушка на царску службу и направлен был в парламент. Сидит он в ентом парламенте и токма козявки под столом прикреплят. Никакого дела не делает. Поднимет разве иной раз телефон, царску волю послушает и тут же её орёт на весь зал без очереди. За полгода парламентаризму, протёр Петрушка не одни штаны. Рожу ему на царских харчях распёрло как арбуз.

Сидел бы он так до конца дней не случись с ним истории…

Как то один боярин таку чушь ляпнул, шо у Петрушки на голове лампочка вспыхнула ярким пламенем. Петрушка вскочил, глаза вылупил и понять ничего не может. Бояре молчат и токма на Петрушку свои изнурённы взгляды направили.