Полноватая в униформе  проводница с маленьким курносым носом,  проверяет пассажирские  билеты.  Женщина недовольно косится в сторону распластавшегося жабой на лежаке Гавра, извергающего перегар многодневного запоя и грохот странной для нее музыки.

--Алкоголь не пить. Милицию вызову, -- грозит она.

--Слушаемся и повинуемся, мадам! -- ехидничаю я.

Прокручиваю колесико регулирования громкости на CD плеере моего друга понижаю звук пугающей проводницу музыки.

             Гаврюша спит, мирно  посапывая греющими его душу  картинками видениями. Иллюзорный мир сна веселит Гаврюшу, в его солнечных грезах нет нашей криминальной работы, отмороженных бандитов, продажных ментов, бытовой российской жизни. Гавр искренне по-детски улыбается.  На яву радость Гаврюши давно большая редкость для нас.  Хочется курить. Закрываю дверь купе чудо ключом, чтобы посторонний не вздумал пробраться внутрь. Прохожу обшарпанным вагонным коридором по истрепанной, выцветшей ковровой дорожке в прохладный тамбур. Тамбур утопает в  табачном дыме ментоловых сигарет. Медленно вдыхаю воздух из табака с сыростью, на резком выдохе кашель  рефлекторно вырывается из раздраженных сигаретным дымом легких. Приходит мысль, что я уже вполне накурился. На площадке тамбура две девушки, лет 20-25, с излишками дешевой косметики на симпатичных личиках, в вычурной, откровенной одежде, безвкусно подобранной. Они разговаривают, не обращая  внимания на  снующих туда-сюда по вагону  пассажиров. По озабоченным выражениям лиц девиц, и   увлеченному, бурному  обсуждению, понятно как тема беседы важна для них. Поочереди, прижимая ярко выкрашенные помадой губы к уху собеседницы, голосисто вещают, стремятся перекричать металлический стук колес поезда. Моя одинокая персона не отвлекает дам от их тесного, горячего общения. Во всеуслышание последними словами, размахивая руками, они яростно ругают безликого человека именем Георгий, через фразу отсылая героя своего словесного базара к чертовой матери. Я не прикуриваю сигарету, гляжу через окно в  осеннюю темноту, прилипшую к стеклу, отражающему внутренности железнодорожного тамбура,  силуэты  жестикулирующих девушек и мое лицо, выглядящее значительно старше возраста. Я словно ощущаю, как моя физиономия медленно расплавляется, словно кусок пластмассы под воздействием огня. Бесформенная масса стекает густой струей смеси жира и кожи,  чувствую душок паленого мяса, он сплетается с дымом сигарет в тяжелый смрад.  Отвратительный запах вызывает у меня приступ  внезапной тошноты. Прислоняюсь лбом к прохладному стеклу вагонной двери. Закрываю глаза, делаю волевое и физическое усилие сдержать подташнивание, чтобы не вызвать рвоту. Упреки и нападки в повышенном тоне доносятся со стороны девушек в адрес Георгия.  Яростные девичьи проклинания  Джорджа отвлекает  мой желудок от извержения содержимого через рот. Потихоньку прихожу в себя.

  Из услышанного краем уха складывается картина производственного  конфликта. Девчата, проститутки, едут в Гомель к родителям на праздники. Георгий, сутенер, кинувший работниц на обещанное вознаграждение, за какую-то халтуру в сауне. Дамы не стесняясь выражений, обкладывают сутенера смачными словечками с ног до головы.

Тошнота постепенно  проходит, металлическая дверь тамбура клацает замком, вваливается военный, тучный подполковник, командировочный. Расстегнутый мундир офицера российской армии под ним белая майка, заправленная в тренировочные штаны из серии прощай молодость с отвисшими коленками.  На ногах домашние, поношенные тапки. Опухшее, мятое лицо, потухший взгляд примагничиваются спиной к стенке тамбура. Он закуривает папиросу.  Подполковник, изрядно  выпивши, водочный перегар с клубами вонючего папиросного дыма наполняет вагонную коробку мужским отчаянием. По командиру заметно, что гремучая смесь давно не  панацея избавляющая от жизненных невзгод сегодняшнего дня, где он не нашел своего места под солнцем  после развала СССР, не сумел пристроиться под новые правила мироустройства. Сорокоградусная не спасает от ненавистной службы, где сегодня зарабатывают, разворовывая военное имущество, а не служат Родине. Водка перестала скрашивать одиночество офицера, он совсем один, любимая жена сбежала от безденежья   к успешному коммерсанту, родители умерли, единственный сын избегает общения, считая отца «сапогом» и неудачником.

Курить мне перехотелось окончательно.  Пропитанный насквозь табачным дымом  двигаю в сторону купе.

Сноски:

Угарно колбаситься - безудержно отдыхать, развлекаться, отрываться.

Отрыв-отдых.

Режет - громко играет.

10.

Ты в курсе  man, когда засыпает и просыпается Москва? Я работаю круглые сутки, после очередной поставки «экстази», отмериваю километры беговой дорожки московских кривых улиц. Днем оптовые, региональные клиенты, соседи по Содружеству Независимых Государств. Возня нескончаемых отгрузок, получения денег, утомительный марафон финиширует ближе к вечеру, передавая эстафетную палочку продаж спринтеру рознице.

Порой представляет мое богатое воображение, что я участник шпионского боевика. Условные знаки, обозначения передачи и получения информации о тайниках с товаром и деньгами. Проверка слежки за мной ментов или конкурентов.  Прослушка телефонных разговоров, вынуждают вести диалог размытыми, шифрованными словами, фразами, которые понятны двоим.  Но, скорее паранойя пиявкой присосалась к воспаленному, больному, ослабленному от наркотиков  мозгу. Психоз постепенно высасывает адекватное восприятие мной реальности материального мира. Бизнес идет уверенной походкой дальше, несмотря на психические проблемы, бред преследования у некоторых тут персон.

Без организационных простоев, производственных пауз, перерывов на сон  и отдых, массивное колесо маховика спроса на «экстази»  принуждает двигатель наркоторговли продавать. Винтики, детали мотора продаж «Е» собранного, когда то нами,  общество, man, нарекло наркосиндикатом, наркомафией, организованной преступностью.  Я именую организацией, отлично сложенной, дисциплинированной, укомплектованной современными средствами для контрабанды наркотиков. Имеющей в штате человеческие силы, обученных, психологически устойчивых сотрудников каждый из которых осознает, зачем он именно здесь,  дает себе полный отчет,  в том, что будет ему за то, что он здесь.

           Я купец, крупный продавец «ешечек», по совместительству совладелец нашего криминального предприятия с долей в 40%. 60%  бизнеса у моего компаньона, Михаила Шмелева, бандита, «измайловского»   авторитета. В совместной структуре я покупаю-продаю «экстази», Шмель обеспечивает безопасность и сохранность нашего общего детища от внешних посягательств подкупленных ментов, беспредельных конкурентов. Гаврюша, Ивушка, Пень направляющие территориальных секторов, где пасутся крупные клиенты. Ночные клубы, бары, дискотеки, ключевые места общественного потребления товара.  Направляющие разрешают вопросы с оплатами от клиентов, следят за качеством поставляемого товара, ищут новые каналы сбыта «экстази». Под направляющими  стоят бегунки. Численность бегунков зависит от величины оборота препарата в секторе и количество точек продаж «Е».  Бегунки снабжают пункты реализации препаратом. Контингент лиц нашего «дружного» коллектива бегунков,   молодые люди лет до двадцати пяти, стремящиеся скоро подзаработать. Заколотить деньжат  быстро и  немаленькую сумму вполне  под силу. Попотев в продажах  4-5 месяцев, пусть недорогое, но авто  европейского производителя  поиметь удастся. Карьера  бегунка не продолжительна. Суть, своевременно по собственной воле закончить с барыжничеством «экстази»! Работники, думающие о безоблачном будущем, снимают* деньги за нелегкий труд и выруливают в легальную сферу трудовой деятельности. Одни строят профессиональную карьеру менеджеров  в крупных российских и иностранных  компаниях или служат чиновниками в государственных органах, вторые мутят* собственный законный бизнес. Прочие деятели,  попавшиеся   с поличным милиции на перевозке наркотиков, садятся в тюрьму. Другие, дорвавшись до халявных* препаратов, губят здоровье, бесконтрольным, чрезмерным употреблением вещества. Рабочие места выбывших бегунков скоро займут новички, вакансии  закрываются быстро.