Восемнадцатилетним юношей, я выбрасывал адреналин, выплескивал  энергию из чувств собравшуюся внутри меня, когда проходил с «экстази» в поклаже  таможенный досмотр. Двадцатичетырехлетним молодым человеком испытываю один только всепоглощающий, неконтролируемый страх. Он пожирает меня с жадностью, тщательно пережевывает каждым провозом* «экстази», выплевывает остатки пищевой отрыжкой за линию  проверки таможни усталым с головной болью и поносом.  Страх заранее предупреждает о том, что скоро мою душу проглотит целиком, переварит соком психических расстройств  и удалит экскрементом тяжелой душевной болезни во внешнюю среду.

 Я зациклился случайностями, мелкими нечего не значащими событиями, которые  ранее в процессе контрабанды «экстази»  не  отвлекали  внимания.  Теперь кажется любой маломальский нестандартный эпизод в работе проскользит подошвой ботинка по гололедице,  поможет  упрятать меня на много лет  за тюремную решетку. Мания преследования поселилась  в голове. Действия людей мерещатся  профессионально поставленным спектаклем с кульминационной сценой поимки и прилюдного линчевания наркокурьера. Таможенники, милиция, собаки поисковики наркотиков, пограничники, ОМОН, тщательно замаскировавшись на пути моего движения, ждут команды фас, чтобы внезапно захватить наркодельца.

             Возраст,  может быть пора на пенсию? Пришло время собирать камни и вкушать мирную, спокойную жизнь? Хм. И как ты, man представляешь удобное житейское бытие?

Ты забыл кто я? Наркокурьер!!! Мой диагноз до конца дней жизни! Это как героин – один раз попробуешь, никогда не будешь нормальным человеком. Наркоторговца  не сдержит тюрьма, только смерть.  Я панически боюсь тюрьмы, колючего проволочного периметра квадратных метров колонии строго режима, без открытых дверей за которыми дорога на все четыре стороны.  Скроюсь хоть под землей, пущусь в бега в страны третьего мира,  лишь бы не попадать в места заключения.

Где то внутри  моей души вибрирует варган звуками чистых алтайских рек, высоких гор и бесконечно зеленой тайги. Организованная по правилам, выработанным за годы практической работы,  контрабанда с внятными ответами на вопросы пограничников рухнет, если нервы наркокурьера не выдержат груз эмоционального возбуждения. Сотрудники правоохранительных служб это первоклассные психологи, настоящие звезды мимических сцен. Они по жестикуляции руками, языку тела, взгляду, улыбки прочтут, что ты нагло брешешь не краснея. Вежливый инспектор по досмотру попросит пройти в секретную комнату аэропорта.

--Скорее недоразумение. Дополнительная проверка  багажа не займет много времени. Уважаемый пассажир,  мы приносим глубочайшие извинения.

Церберы службы безопасности аэропорта  проводят контрабандиста  к людям в погонах полиции, перед которыми придется  раскрыть нехитрый скарб путешественника. Они бережно пороются в вещах. Разноцветные таблетки «экстази» покатятся крышкой стола. Далее допросы, протоколы, понятые, уголовное дело по статье 188 Контрабанда, часть 2 УК РФ, суд, последнее слово подсудимого и приговор с наказанием.

--Молодой человек проснитесь, -- милая стюардесса, чуть касаясь пальцами моего плеча, прогоняет дрему.

--Самолет приземлился, пассажиры покинули борт, остались только Вы,-- дыхание девушки дотрагивается мятой до полости моего носа.

--Да, да, прошу прощения, что заставляю ждать - я мешкаю, пропускаю несколько минут вперед, чтобы включиться для работы наркокурьера. Вжиться в роль антигероя, злодея, контрабандиста.  Я не спеша выхожу на подмостки контрольно-пропускного пункта аэропорта. Бродячий артист перевоплотился в криминального персонажа пьесы. Публика затаила дыхание, апогей театральной постановки близок, непредсказуемый финал преступной истории заводит интригой зрителя. Потерпи минуточку man, я уже протянул паспорт польскому инспектору пограничного контроля.

Польский пограничник упитанный, лысый, хомячьи щеки раздуваются вопросами в мой адрес. Инспектор пальцами-сосисками листает паспорт, досконально исследует содержимое документа из многочисленных европейских виз.

--С какой целью посещали Польшу? – ломанным русским языком, осипшим голосом живо  интересуется страж границы.

-- Tt Warsaw tour& travel, пан! Варшавская международная туристическая ярмарка. Бизнес, пан!—напускной усталостью процеживаю  я.

-- Часто бываете в Европе! -- констатирует очевидное погранец. -- Почему Вы путешествуете автомобилем, а не самолетом?— польский акцент щакает на буквах ч и ша.

--Страдаю фобией, страх полетов пан, с раннего детства, --наигранным равнодушием отвечаю я.-- Если время позволяет, передвигаюсь машиной или поездом.

Какой занудный тип, думаю я! Человеческое любопытство не иначе. На черта тебе знать о том, что далеко в прошлом? Два часа простоял хвостом перегонщиков авто, так еще этот парит предпочтениями транспорта для поездок. Инспектор, как будто услышав мое возмущение, замолкает, хмуро сканирует паспорт компьютерной базой данных.

--Добрый день! Пройдемте к вашей машине,--отвлекает меня от телепатического сеанса с пограничником сотрудник таможни.

 Мужчина лет сорока, высокого роста, мужественные черты лица, униформа отлично сидит на спортивной мускулистой фигуре.

--Добрый день, --  передаю таможенную декларацию и следую  за ним.

Он разговаривает по-русски чисто без акцента, шаблонные  вопросы о перевозимых вещах.

            --Личные вещи, рекламные проспекты с выставки, подарки друзьям, -- безынициативно перечисляю я.

            --Proszę(прошу вас), откройте багажник.

В багажнике моего трехдверного Гольфа сумка с автонабором первой необходимости. По просьбе таможенника вытаскиваю поклажу, ставлю на асфальт. Он шарит глазами стенками и ковриком багажника,  наклонившись, протягивает руку внутрь и проводит ладонью по тканевой обивке, приподнимает коврик. Я выражаю внешнее безразличие к осмотру, получается с трудом, когда пальцы инспектора и тайник с 50 000 «экстази» отделяет тонкая перегородка. Правая рука инспектора замирает местом, где повреждена обивка, невооруженным глазом заметить погрешность шва сложно, но таможенник  натаскан опытом  разыскивать убранные грубо следы конспирации контрабанды. Подушечки пальцев проверяющего поглаживают рубец ворсистой ткани багажника.

Вот я урод, корю себя за ниточный бугорок, поленился зачистить шишку, положился на авось, обленился вконец. Сердце учащенно бьется,  тело погружается в ледяную, воздушную ванну, сковывая конечности кусками льда. Мое инертное созерцание манипуляций таможенника нужно разбить, пустив  горячую струю воздуха, через минуту я замерзну и не произнесу даже звука. И тогда полицаи раскусят и сцапают меня.

--Все в порядке, пан инспектор?--повисшая тишина растворяется  в воздухе высоким звуком голоса.

Поглощенный выпуклостью на материи инспектор откликается, выпрямляясь двух метровой пружиной, отстает от багажника.

--Ямамото Кансай?--вопрос усмешкой застывает на тонких, узких губах служащего таможни.

--Не понимаю!—недоумеваю я.

Он заразительно смеется, показывая пальцем на мой деловой костюм.

--Да, пан!—несколько растерянно подтверждаю.

Товарищ, мистер, синьор, мессир, господин, герр! Вы совершенно верно угадали, он японский маэстро портных дел. Отвяжись от меня родной дядечка не произнося вслух, обращаюсь к продвинутому в моде, любознательному досмотрщику. Пропусти через границу,  взываю к таможеннику про себя.

--Костюм под кимоно, запамятовал имя дизайнера одежды.  В молодости  я носил  поразительно похожий на Ваш,--не разобрав мои мысленные мольбы, инспектор повествует ностальгические зарисовки прошлых лет собственной жизни связанные с таким вот костюмом.

--Мне подарил наряд близкий друг из Японии, мы работали вместе, и…,-таможенника отрывает от сладкого для него рассказа знакомый бас пухлого пограничника.

Мы синхронно поворачиваем головы в сторону прозвучавшего голоса, но человек, уже исчез за дверью будки контрольно-пропускного пункта.