— Что это значит? Какая баня? Какой крест. Ничего не пойму!

— Я тоже.

— Но он ведь вам что — то говорил? Не могли же вы вообще — ничего не знать?

— Нет. Ничего он не говорил, — уставшим голосом ответила женщина, — он вообще в последнее время — каким то загадочным был. Вот только все твердил про банк. И что этот банк очень мутный. Говорил, что Верка, мол — я раскопал сенсацию! И все! Я его спрашивала — что за сенсацию? А он лишь отмахивался — мол, скоро узнаешь! И говорил, что Запаева раздавит, и меня — мол, пропихнет на должность зам главного редактора. Вот и все. Но я его пытала — а он ничего так и не сказал. Потом я испугалась. Когда позвонили.

— Кто позвонил?

— Не знаю. Какой то тип. Гнусным голосом сказал — сучка, передай своему хахалю. Что счет пошел. И сама не лезь. Кончим сразу! И все.

— А вы ему то говорили о звонке?

— Да, но он стал раздражительным и сказал, что б я и вправду не лезла. Сама потом узнаю. Ну, я и не лезла. Боялась, я же говорю — вам. Боялась! Я, хотела — просто жить спокойно. И ему — говорила. Я он!

— Что он?

— Он лишь смеялся. Говорил, что я не настоящая журналистка — если испугалась бредней, какого то болвана.

Альберт, тяжело вздохнул и, положив листки в карман — сказал:

— Да — не густо. Можно, сказать — все только закручивается! Вот выясняется — ему угрожали через вас. А вы в милицию не обращались?

Вера затушила сигарету в пепельнице, стоящей на журнальном столике. Покачав головой — ответила:

— Нет. А, что бы я сказала в милиции? Что мой любовник — капает, какую то тему. А ему угрожают? Нет. Я просто не могла ничего сказать. Да ми кто бы мне во что поверил? Сами вы то понимаете?

Альберт вновь тяжело вздохнул. Злобина была права. Что говорить в милиции? Да и кому это нужно. Милиция расследуют только факты свершившихся преступлений. А так! Что тут говорить.

— У вас выпить есть? — неожиданно спросил Земский.

Вера ухмыльнулась. Поправив полы халата — печально ответила:

— Нет, я же вам говорила — что пью. Редко, но много. Вот сегодня в моих планах не было поглощение спиртного. Но я бы с вами с удовольствием — напилась сегодня! — Злобина приветливо улыбнулась.

— Я бы тоже! — буркнул Альберт.

— Ну, так в чем дело? У вас если нет денег, то вы не стесняйтесь! У меня есть! Я дам! На пару бутылок коньяка! Другого — я, не пью. Ну, если только виски! Хотя тоже — самогонка!

— Да нет! — смутился Альберт. — Деньги у меня есть.

— Может — вы сходите. В магазин? Он напротив. Работает круглосуточно. Ваш брат постоянно бегал. Когда мы хотели выпить. А то я уже вот раздетая, — женщина кивнула на халат.

— Конечно, схожу. — Земский, встал и вышел в коридор.

Одевая — туфли, он вдруг почувствовал, что ему очень хочется сегодня поговорить с этой женщиной. Загадочной и печальной.

— А я пока тут закуску приготовлю. У меня и лимон есть. И икры немного красной. Вы любите бутерброды с красной икрой?

— Да.

— Ваш брат тоже любил. Вы так похожи. — Вера лукаво посмотрела в глаза Земскому, — Вы, ведь — код помните? Одиннадцать ноль пять.

— Да, я запомнил. А вы ведь специально его сказали? В слух — что бы я услышал?

— Хм, вы догадливый! — Злобина погладила Альберта по руке.

Дверь противно скрипнула за спиной. Альберт спустился по лестнице — поднимаю на ходу воротник куртки.

В магазине была толчея. У отдела со спиртным — выстроилась целая очередь. Альберт терпеливо ждал — переминаясь с ноги на ногу, когда впереди стоящие затарятся бутылками. Толстая бабка в кожаном пальто, долго выбирала ассортимент своей покупки. Две бутылки водки и целую батарею пива она с трудом запаковала в большую сумку. Виновато взглянув на Земского, бабка пробормотала:

— У внучки день рождение. Молодежь нынче — пьющая пошла. Не для себя! — пояснила старуха.

— Понятно, — учтиво кивнул ей Альберт.

Купив две бутылки коньяка, Земский, вышел на улицу. Моросил мелкий дождь. Капли — противно оседали на лицо. Альберт посмотрел на серое небо и тихо пробормотал себе под нос:

— Ну, вот и все, осень наступила в полной мере. Эх, Серега!

У подъезда дома, где жила Вера на него чуть не налетел велосипедист. Мальчишка в грязной куртке лишь в последний момент отвернул свой двухколесный транспорт. Земский, чертыхнулся и, отскочил в сторону:

— Ты смотри куда едешь!

Код Альберт набирал несколько раз. Цифры — одиннадцать ноль пять, не как не хотели открывать замок.

— Что за ерунда? — Земский, поставил бутылки на крыльцо и усердно надавило на клавиши.

Дверь вздрогнула, внутри, что — то щелкнула и железный прямоугольник — отворился. Альберт поднял бутылки с бетонного крыльца и вошел внутрь.

Но тут он, неожиданно, чуть не выронил коньяк. Кто — то сильно толкнул его в плечо. Земский изловчился и, изогнувшись — словно акробат, поймал стеклянные цилиндры. Подняв голову — перед собой он увидел мужчину. Маленький ростом, незнакомец стоял и в нерешительности смотрел на Альберта. Их взгляды встретились.

Светло голубые — почти, белые глаза мужчины буравили Земского. Черная спортивная шапочка и узкие скулы. Тонкие, словно нитка сжатые губы. Длинный крючковатый нос. Неприятная внешность. В таком образе, в детстве — Альберт представлял себе фашиста.

Незнакомец на мгновение замер и резким движением оттолкнув Земского, открыл дверь. Альберт посмотрел на его сутулую спину и крикнул:

— Эй! Вы хоть бы извинились. Если торопитесь!

Но мужчина, не поворачиваясь — выскочил на улицу. Дверь за ним захлопнулась и, половина фразы Земского эхом отлетела от маленького, тамбура — коридора.

Альберт убрал бутылки в карманы и зло бросил:

— Вот козел! Что за народ! Сволочи!

Не спеша, поднимаясь по ступенькам — Альберт почувствовал, неприятное ощущение. Этот взгляд незнакомца. Колючий и холодный, он — противным осадком, засел в память.

На площадке, перед квартирой Веры, Земский остановился в нерешительности. Дверь была приоткрыта. Под напором сквозняка — она еле — еле шевелилась, поскрипывая петлями.

Альберт замер как кролик перед удавом. Нет — второй раз?! Нет, не может быть! Может Злобина — вышла к соседке?

Земский, в нерешительности — толкнул дверь и, заглянув в квартиру, крикнул:

— Вера? Вы дома? Я уже пришел!

Но ему никто не ответил. Лишь, черный кот — грациозно скользнув по полу прихожей — спрятался под шкафом.

Альберт осторожно отворил дверь и вошел вовнутрь. Где — то в глубине комнаты работал телевизор. Диктор громко рассказывал о последних новостях в мире.

Земский, заглянул в комнату. Сердце его сжалось. Страх разогнал кровь, и кончики пальцев на руках занемели.

Вера лежала на диване, широко раскинув руки. Ее голова свесилась на бок. Пышные, рыжие волосы — разметались по подушкам. Глаза смотрели в потолок. Полы халата были распахнуты. Красивые стройные ноги закинуты на маленькие подушки. На шее, толстый, черно — бурый рубец. Горло женщины было перерезано. Из раны медленно струилась ярко — алая кровь. Она стекала тонкой струйкой на ковер, где образовалась уже целая лужица.

Земский, уперся в косяк двери, и тяжело выдохнув, сполз по нему — сев на корточки. Нервным движением, достав бутылку коньяка из кармана, он зубами содрал пробку и крупными глотками выпил — почти половину бутылки, не отрывая взгляда от Злобиной.

— Ну, ё, мое! Вот, влип, так, влип! — обречено пробормотал Альберт мокрыми, от коньяка губами.

— Сергей, ты понимаешь, что вляпался — в совершенно паскудную историю? — Елена Воропаева нервно курила.

Ее пальцы с алыми, накрашенными, длинными ногтями, то и дело сбивали пепел с кончика сигареты. Они сидели на кухне в квартире Злобиной. У окна, стоял, хмурый Хвалько. Он смотрел во двор.

— Сергей! Ведь по всем обстоятельствам — ты единственный, кто был в квартире. Как ты это объяснишь? Как ты сюда попал? — допытывалась Елена.