В той же книге Незвала сказано:

«Наше искусство было скорее родственно мастерству жонглеров, цирковых наездниц и воздушных гимнастов, чем магическим заклинаниям жрецов. Наши искания шли в ногу с веком и отвечали вкусам простого народа из предместий. Если употребить выражение, которого мы тогда еще не знали, наше искусство хотело быть большим и роскошным парком культуры и отдыха в царстве поэзии…»

И еще:

«Новая поэзия ощупывала сама себя, как слепец, но глаза ее были широко раскрыты. Мы не могли заблудиться, потому что путь нам освещал маяк будущего бесклассового общества, к которому мы стремились идти плечом к плечу с рабочим классом».

Для нас существенно важно, что многие блестящие поэты, связанные с авангардом, прошли долгий и успешный путь от усложненности – к простоте, от эксперимента, от поисков – к находкам, от ориентации на элитарные интеллигентские кружки – к общенародному читателю, иными словами, от авангарда формотворческого – к авангарду общественному.

Что же направило их на этот путь? Сама история, сам ход общественного развития, борьба с фашизмом, война, становление социализма.

В написанном в конце тридцатых годов стихотворении «Скверное время для лирики» Брехт писал: «В моей песне рифма показалась бы мне щегольством. Во мне вступили в борьбу восторг от цветущих яблонь и ужас от речей маляра, но только второе властно усаживает меня за стол». Маляром Брехт, как известно, именовал Гитлера.

Когда пишешь для народа, нужно писать по-народному. Это поняли лучшие поэты авангарда. Так начинала социалистическая поэзия.

К чему же она пришла?

Мир новых, социалистических отношений создавал новые, социалистические чувства. Они-то и стали предметом изображения поэтов. Прежде всего чувство радостного приятия жизни, решительно вытеснившее былое горестное приятие.

«Я понял роковую неизбежность счастья… Я тот, кто ощутил бесповоротность счастья»,- писал Незвал, давая, как это ему часто удавалось, краткую формулу сложных и многообразных процессов.

Счастье, неизбежное, бесповоротное, как рок,- такой казалась социалистическая перспектива жизни. Осуществляться она стала уже в годы послевоенной бедности и разрухи.

В маленькой поэме чеха Библа «В трамвае» «ребята едут из лесхозов, шумят в трамвае на площадке». Эти новые рабочие, привыкшие «сдирать кору с больной осины», совсем другой парод, чем воспетые тем же Библом рабы капиталистической фабрики, молча и мрачно бредущие на работу.

В поэзию приходят люди с рабочими биографиями. И как герои, и как авторы.

Болгарин Пеньо Пенев десять лет трудился на строительстве нового города Димитровграда, болгарского Комсомольска, и писал стихи в перерывах и после работы. Шахтером был немец Фолькер Браун, низовыми газетчиками, учителями, пропагандистами – многие другие.

Человек труда становится героем стихов уже в новом обличье – но раба, а хозяина жизни. Вот как пишет о шахтерах чех Вилем Завада:

«Словно охотники в каменном лесу, они прислушиваются там, внизу, к шороху каменных глыб над собой и к тому, как поскрипывает забой, отгороженные сплошною стеной этих глыб, придавленных тишиной. Они слышат отчетливо самые разные звуки, и пульсацию угольных жил ощущают их руки, эти камни отстреливая отбойными молотками. А потом эти камни превращаются в пламя и сияют, как радуга над лугами… Мы тоже начали добывать наконец в глубоких шахтах и в скрытых карьерах наших душ и наших сердец. Как засветится и засверкает наша земля, когда приоткроются залежи наших сердец…»

Здесь все конкретно, все определенно. Завада-поэт реалистической складки.

Совсем иначе написал о рабочем румын Николас Лабиш, стремившийся к символическому обобщению:

Так в разных странах и в разной манере поэты показали величие человека труда.

Немец Гюнтер Кунерт писал о своей стране: «Караваи у нас не падают с неба. Зато и бомбы не падают тоже. Самобранки-скатерти нет в моей стране. Но еды и питья хватает на всех. Стол накрыт под быстрой волной облаков, под листвою зеленой».

Таким человек, таким рабочий может быть в обществе, где, как озаглавил свое стихотворение немец Маурер, «Все наше».

Эта книга начинается со стихов, исполненных патриотизма, законнейшего, исконного человеческого чувства. В наше время патриотизм пронизывается интернационализмом, становится социалистическим патриотизмом.

То, что в былое время было достоянием авангарда, – любовь к советскому народу, участие в борьбе Испанской республики, неприятие нацистского расизма,- теперь становится массовым всенародным чувством.

Особенно ярко это проявляется в отношении к нашей стране. Из этого тома можно выделить немалую книгу, составленную из стихов об Октябре и Ленине, Магнитке и Советской Армии, о солдатских котлах, из которых в 1945 году наши солдаты кормили голодных детей.

Брехт пересказывал стихами популярную брошюру о Волго-Доне, понимая, что Волго-Дон – поэзия не только для советских людей, но и для немцев. Это было уже после войны, когда Волго-Дон строился, но и в годы войны чех Франтишек Грубин записывал стихами разбудивший его звон слов «Волга» и «Дон».

Бехер записал однажды:

«Некогда это была Эллада, древняя Греция в блеске солнца Гомера, «желанная страна», в которую «душой» стремились многие художники и поэты, не видевшие в окружающей их действительности никакой возможности осуществить мечту о царстве человека. Но ни одна страна земного шара не притягивала к себе с такой неодолимой силой художников и ученых, как новая Россия, Советский Союз… Учиться у Советского Союза – значит стать хозяином своей судьбы, хозяином жизни. Учиться у Советского Союза -«значит вооружить властью знания, правду, мир…

«Страна наших желаний», страна, которую мы искали всю жизнь нашу, и, воплощенная, она намного превосходит все то, о чем мы только отваживались мечтать…»

Немало немецких поэтов славили Советский Союз в песнях и стихах, в эпосе и кантатах. Они благодарят советских людей, ибо чувствуют всей душой: «все хорошее, что было написано на немецком языке в течение трех последних десятилетий, могло быть написано лишь благодаря героям Великой Октябрьской социалистической революции и благодаря героизму советских людей в Великой Отечественной войне».