Поиск
ГОЛОС ГОРОДА
Привет тебе, яростный, хриплый и радостный,
Привет тебе, города голос!
Славлю хлопанье двери и звон открываемых окон,
И песню трамвайного рельса, и речи колес,
И топот, и ропот шагов беспрестанных,
Быстрых, уверенных, четких, растерянных,
И тебя, шум листвы
В крохотном садике
Между двух серых зданий,-
Я славлю. Тебе мой привет!
Славлю смех ребятни, запускающей новый волчок,
Голоса усталых приезжих,
Голоса этих женщин (как они окликают друг друга из окон!)
И негромкий голос врача.
Я слышу приказы, рассказы, случайные фразы,
Голоса твоих улиц и грозных цехов,
Эхо мощных заводов, эхо рыночных сводов…
И тебе,
Счастливый и тихий
В невидимой комнате
Голос влюбленных,-
Тебе мой привет!
Я славлю звон колокольный в час дымного вечера
И ветреным утром – гуденье сирены.
Приливы, отливы толпы и гром демонстраций,
Голоса беспокойные, злые, нестройные,-
И брань, и хвала, и рассказ про людские дела…
И тебе,
Безмолвный, но чистый
Голос младенца
У материнской груди,-
Тебе мой привет.
Привет тебе, яростный, хриплый и радостный,
Привет тебе, города голос!
Тебе, моя жизнь!
ОНИ НЕ СПЯТ
Посвящается посмертным маскам
антифашистов в Альтоне
Они не спят. Конец. Дыханья больше нет.
И молния их глаз ничей покой не тронет.
Ты не услышишь слово этих губ.
Лбов белизна. На ней играет свет.
Такой нездешний, словно их хоронят.
И знай, что облик их суров и скуп.
Он ничего не вымолвит в ответ.
Нужны ли мертвым в их посмертной доле
Твой запоздалый стыд и тяжесть поздней боли?
Их больше нет. Эдгар Андре убит.
Убиты Детмер, Шмидт. Убит товарищ Фите.
Альтона грозная вдали от них шумит.
Хлеб и вино, победа, воздух, свет,
Придите к ним на помощь, разбудите!
Уже нельзя. Обломано крыло.
Твое лишь сердце бьется тяжело
Или молчит. Лишь ты сегодня в силах
Тревожить души в каменных могилах.
Ты здесь один. Им слов не нужно стертых.
Ответь им: кто ты?
Как ты будешь жить?
Ты снова хочешь их похоронить
Или навеки воскресить из мертвых?
ЗАПЕВАЛА
Он был Гансвурст.
На скалах крутолобых
неистовые сальто исполнял,
бил в барабан,
ярился,
заклинал
и словно утопал в глухих чащобах.
Шли толпы через лес,
а трусы вслед кричали:
«Заблудитесь!» – и уходили прочь.
Другие шли вперед
и день и ночь.
И он им пел,
когда они молчали.
И спутники его прозвали
счастливым Гансом,
может, оттого… Прощанье
было горьким для него,
и он порою не скрывал печали.
ГЮНТЕР ДЕЙКЕ
КРАСНЫЕ ПАРУСА
Пляж – это близь, серебряной волной
и пеной нам слепящая глаза.
А там, под небосвода синевой,
на горизонте рдеют паруса.
И будут так гореть до самой тьмы.
Ведь солнце не зашло еще пока,
и в сны еще не погрузились мы,
и не сгустились в небе облака.
Пусть не страшит нас вязкая коса,
и ветры пусть нам будут нипочем.
На дальнем горизонте паруса
горят для нас спасительным огнем.
В ПУТИ
Вид из окна каждодневный -
утром, вечером, днем.
Родина – край задушевный?
Мир – что полузнаком?
Речка – твоя по праву
детства – еще твоя ль?
Твои ли поля и травы
и в дымке тумана даль?
Утренний выводок в луже
и петушиный крик -
это утренней стужей
день трудовой возник.
В нем, словно в рукопожатье,
пространства соединены -
единокровные братья,
части нашей страны.
Эти близи и дали,
деревья и сад за рекой -
мы этот мир создавали
по мерке нашей людской.
Вот он лежит, росистый,
весенней зарей облит -
открытый, цветущий, чистый,
словно девичий лик.
*
Холмы и леса под лазурью…
Прекрасен наш край родной.
Стоит глаза зажмурить,
чтоб чувствовать – он с тобой.
Он в наших сердцах с рожденья.
От них он неотделим.
И небо каникул весенних
блестит, голубое, над ним.
Но только для нас с тобою,
но только для нас двоих
поляна за нашей тропою
и тихо журчащий родник.
Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта: