Самолет поставили на козелки и стали проверять уборку шасси. Уборка, выпуск — все работает, как часы. Так никто ничего и не понял. Летчика пожурили — мол, что-то он там не так делал.

— Ребята, кончай трепаться — завтрак привезли. Да, ни тебе глазуньи с беконом, ни тебе кофе с «какавой», — картошка со свининой. Чай в термосе, похоже, вечерний. Не успели поесть, вопль инженера:

— Отбой тревоги! На построение. Традиционное: «быстренько отдохнуть и в четырнадцать ноль-ноль колеса крутятся», — отъезд на полеты во вторую смену, с переходом на ночь.

В выходной день в поселке случилось ЧП. Подростки забили до смерти молодого лейтенанта. Ни за что. Он, проходя с девушкой мимо группы балдеющих подростков, сделал им замечание по поводу их громкого мата. Представители «Нашего будущего» ответили, опять же с матом в том духе, что «иди, ты… и твоя… пока мы ее…». Не оприходовали. Лейтенант не сумел стерпеть издевательства. Зря. В нашей стране борцы за свою честь и правду, как правило, долго не живут. Вернулся.

Их было пятеро. И подлыми приемами драки они владели гораздо лучше, чем русским языком. Сбили с ног и били по голове тяжелыми ботинками. Девушка поступила грамотно — не стала ввязываться, а побежала за подмогой. Но быстро управившись со своим подлым делом, юные подонки быстро разбежались.

Следствие шло три месяца. Оно велось в «лучших» традициях советской следственной школы. Поскольку были свидетели, все участники были быстро и достоверно установлены. Главой преступной группы оказался сын начальника тыла гарнизона по кличке Жила (Жилин — фамилия). Это он произносил угрозы. И он первый ударил лейтенанта. В избиении принимали участие почти все. Один — самый младший, когда увидел, что лейтенанта сбили с ног, убежал. Но вот проблема! Следователь не мог установить, кто же нанес смертельный удар. А раз так, то привлечь участников можно было только за драку. Каково?

И еще нужно доказать, кто был инициатором драки. Следствие закончилось тем, что все соучастники показали, что последний удар был нанесен именно тем, кто раньше всех убежал. И он это подтвердил! Схема простая — он, как несовершеннолетний, получает условный срок. Остальные — тоже. Правда, сына полковника все же осудили на два года, как зачинщика. Через полгода он вышел. «Да здравствует наше правосудие!».

Кстати, Жила был не просто главарь хулиганствующей группы. Ему исполнилось девятнадцать, и он имел опыт армейской службы. Два года назад отец пристроил его в военное училище. Однако все время пребывания в училище, он вел себя недостойно. При каждом удобном случае подчеркивал большие связи отца. Кроме того, добивался благосклонности командиров за счет «стукачества». При всем при этом, регулярно пьянствовал и затевал драки. До поры, до времени ему все сходило с рук.

Но однажды он так избил курсанта, что его пришлось положить в госпиталь. Курсант обидчика долго не выдавал — «сам упал с лестницы». Но взводный офицер, который давно наблюдал за Жилиным, сразу понял «на какой лестнице» курсант получил травмы. Проведя дознание и собрав свидетельства о склонности Жилина к регулярным жестоким издевательствам над более слабыми, он поставил вопрос о передаче дела в трибунал. В конце концов, дело замяли, но Жилина из училища отчислили. Однако от строевой части отец его «отмазал». С тех пор на офицеров он смотрел, как на своих личных врагов.

Инцидент наделал много шума в гарнизоне. Когда узнали, что организатор преступления вновь появился в поселке, Виктор с молодыми офицерами решили найти подонка и «поправить правосудие». Об их намерении кто-то сообщил преступнику и его долго никто не видел — прятался.

А через два месяца Виктор столкнулся с ним в новой истории. Виктор заступил в наряд гарнизонным патрулем. Получил пистолет с двумя снаряженными обоймами. И двух солдатиков с повязками, вооруженных войсковыми ножами. Росточком метр пятьдесят «с кепкой». Двух худеньких туркменов, плохо говорящих по-русски. Основным объектом патрулирования был поселковый клуб — место, известное своими пьяными драками, часто сопровождающимися поножовщиной.

Часам к одиннадцати, когда танцы закончились, из клуба стали вываливаться разгоряченные танцоры и другие любители бесхитростных «светских» развлечений. Одними из последних вышла группа пьяненьких переростков. Расходиться они не торопились. Дружно закурили и стали осматриваться, по-видимому, предполагая найти новые развлечения. Кто-то из группы показал в сторону патрульных.

Более десятка достаточно крепких и разгоряченных балбесов направились в сторону Виктора. Подойдя, стали его окружать. В группе присутствовал и Жила — тот бандит, который являлся фактическим убийцей офицера:

— Ну, что? Кто тут грозился со мной посчитаться? Давай подходи!

Виктору было бы проще, если бы он был один. Он нашел бы выход. Но он отвечал за солдат, которые ничем ему помочь не могли. Он даже не мог кого-нибудь из них послать в комендатуру за подмогой. Его бы сразу догнали. Применять огнестрельное оружие на улице запрещалось, и это знали балбесы, окружившие его. Стрелять можно только в воздух.

Тем не менее, Виктор знал, что толпу могут остановить только решительные действия. И он вынул из кобуры пистолет, снял с предохранителя и перезарядил. Дал команду:

— Разойтись! — И тут же выстрелил в воздух. — Кто подойдет ближе, буду стрелять на поражение.

Из толпы кто-то сделал шаг вперед. Виктор тут же выстрелил, целясь на десяток сантиметров в сторону от уха. Тот отскочил. Толпа слегка отпрянула. Но предводитель успокоил подельников:

— Пусть стреляет. У него в пистолете осталось всего семь патронов.

Виктор же решил тянуть время, одновременно сдерживая противника стрельбой. Стрельба все равно до комендатуры дойдет. Кто-нибудь передаст.

На некоторое время толпа замерла. Виктор, пользуясь затишьем, объявил:

— Тебе, Жила, даю честное офицерское, сегодня яйца отстрелю. То же сделаю с каждым, кто попытается приблизиться первым. — И тут же, прицелившись в край мягкой части бедра, выстрелил в долговязого парня, который стоял к нему ближе всех и помахивал обрезком металлической трубы. Виктор был хорошим стрелком, и знал, куда следует стрелять — такие раны заживают за три недели.

Парень упал с воплями:

— А-А-А…Яйца! Убивают! Помогите!

Однако, соратники не торопились прийти ему на помощь, вместо этого стали пятиться назад.

Виктор же решил не только завершить инцидент в свою пользу, но и, пользуясь моментом, предметно наказать подлого Жилина. И он пошел прямиком на него. Толпа в панике бросилась врассыпную. Жилин замешкался, и Виктор, подойдя к нему вплотную, сунул пистолет прямиком в его пах:

— Шевельнешься — и твоим яйцам «писец»!

Жилин побледнел, упал на колени и неожиданно тонким голоском запищал:

— Мама…Я больше не буду.

— Я знаю. Не будешь. Это точно. — Виктор, направив ствол пистолет в сторону бицепса его правой руки, произвел выстрел. И пошел вместе со своими солдатиками в комендатуру. Писать рапорт.

Он грамотно описал инцидент. Была непосредственная угроза его жизни и жизни солдат. На поражение он стрелял только один раз. Когда на него долговязый замахнулся металлической трубой. Конечно, он слукавил, но ведь тот действительно в любой момент мог попытаться это сделать. К тому же, он не просто держал в руке свое средство нападения, но еще и размахивал им. Здесь как в боксе — кто быстрее, тот и выиграл.

Что касается ранения Жилина, то Виктор указал, что выстрел произошел случайно — тот, падая на колени, пытался схватиться за пистолет, в результате чего произошел непроизвольный выстрел. Все это письменно подтвердили его патрульные солдаты. И, что уж совсем удивительно, нашлись два свидетеля из числа нападавших, которые также подтвердили его версию.

Командир части тут же во всем объявил виновным Виктора и, отстранив его от должности, посадил под домашний арест. На дознание приехала окружная комиссия. В ее составе были опытные офицеры, особисты. Изучив все обстоятельства, а также, учитывая недавнее убийство офицера, Виктора оправдали. Решающее значение сыграло то обстоятельство, что в прошлый раз решение суда относительно Жилина было вопиюще несправедливым. Капитан-руководитель комиссии при расставании, пожав Виктору руку, шепнул ему: