Вначале Тюленев воспринял задание с некоторым унынием, хотя и не подал вида, не возразил, но потом, подавив внезапно подступившую к сердцу обиду, обдумав предложение Верховного глубже и основательнее, он понял, что предстоит не обычная тыловая работа. Речь ведь не о простом формальном призыве людей идет — собрал четырнадцать стрелковых и шесть кавалерийских дивизий, и на этом кончаются твои полномочия, — нет, тут нужно в кратчайший срок, в течение двух месяцев, подготовить настоящих воинов, обучить их ведению современного боя с применением новейшей техники. Немцы придают особое значение танковой атаке, стало быть, каждый советский боец должен овладеть надежной тактикой борьбы с танками, мотомехчастями.

В приемной Сталина для Ивана Владимировича был заготовлен мандат, в котором указывалось, что генерал армии Тюленев является уполномоченным Государственного Комитета Обороны по обучению и сколачиванию вновь формирующихся дивизий на территории Уральского военного округа.

Уже в поезде, глядя из окна на багряную листву деревьев, Тюленев думал о том, как лучше организовать подготовку личного состава; перво-наперво выступит в гарнизонном клубе и поделится своими впечатлениями о войне, о которой люди знают лишь по сводкам Совинформбюро и газетным корреспонденциям.

Ивану Владимировичу предоставили возможность взять с собой и нужных ему военных специалистов. Отправились на Урал вместе с ним его давние боевые товарищи: генерал-майор Тимофеев, кстати, Василий Сергеевич был с ним и на Южном фронте, и самый меткий снайпер времен гражданской войны капитан Николай Иванович Ващенко — а обучать солдат стрелковой подготовке, а между занятиями рассказывать призывникам о некоторых памятных военных событиях.

Урал встретил крепкими холодами. Как ни пытался хорохориться Тюленев, не так скоро оставила в покое раненая нога, временами настойчиво напоминала о себе: схватила дней через десять нестерпимая боль среди ночи, хоть кричи. Забыл о недуге, не обращал внимания, вот и дало о себе знать ранение. Иван Владимирович и так ногу приспособит, и этак — не помогает. «Неужто хирург не вытащил пулю из ноги?» — и такая приходила в голову мысль. И понимал, что нелепая. Стал растирать рану — рубец, кажется, вздулся. Промаялся всю ночь — если бы только одну! Да, как видно, верно поступили, направив его в тыл, — для фронта он еще не был готов.

…День в день, как приказано, задание было выполнено. Иван Владимирович вернулся в Москву с отчетом и, несмотря на поздний час, отправился в Генштаб: он знал, что работа там не прекращалась круглые сутки.

— Дивизии можно отправлять на фронт, — рапортовал Тюленев.

И снова стал проситься на передовую. Но ему сказали в Генштабе, что рано идти на фронт — можете повредить ногу.

«Неужто так хромаю, что сразу в глаза бросается?» — удивился Иван Владимирович.

На второй день Тюленева вызвал Сталин. Верховный Главнокомандующий был доволен результатом подготовки резервных войск. И, выслушав отчет, сказал:

— Тут начальник Генерального штаба говорил, что вы добиваетесь срочной отправки на фронт. Что, надоело сидеть в тылу? — Он глянул пристально, словно пытался проникнуть в думы Тюленева.

— Так точно! — ответил Иван Владимирович без промедления.

Сталин сделал шаг-другой по кабинету, казалось, в движении ему лучше думалось; но вот он остановился у письменного стола, за которым Тюленеву так и не пришлось увидеть Иосифа Виссарионовича сидящим: на ногах встречал, стоя и провожал.

— Вы, кстати, ветеран Закавказского военного округа? — развернулся Сталин к Тюленеву лицом.

— С первых дней, товарищ Сталин, — с гордостью вымолвил Иван Владимирович, точно речь зашла о памятном и приятном. — В рядах одиннадцатой армии.

— Участвовали в разгроме мусаватистских банд в Нагорном Карабахе, — задумчиво произнес Сталин, — белогвардейцев на Северном Кавказе?..

Верховный приподнял чуть склоненную голову, будто вспомнил что-то, заговорил так, как если бы продолжал прерванную мысль:

— Думаю, нет надобности перечислять ваши несомненные заслуги перед Родиной. — Сталин решил не продолжать более рассказывать того, что много лучше известно собеседнику, и вряд ли уместно расхваливать солидного генерала, перечисляя его достоинства. — Отправитесь на Кавказ. Возглавите Закавказский военный округ. — Сталин вновь зашагал по кабинету, тем самым давая понять, что разговор не окончен. — Танки противника, — сказал он с присущей ему манерой выделять каждое слово, — рвутся на юг. Немцы, как и прежде, мечтают овладеть нефтепромыслами Грозного, Баку. Стремятся через Закавказье проникнуть на Ближний Восток. — Сталин перехватил напряженный взгляд Тюленева, остановившись напротив поднявшегося Ивана Владимировича, и тверже сказал: — Фашисты не получат нефть. Горная война, — продолжил он напутствие, сделав непринужденное движение рукой, в которой держал трубку, казалось, чубуком на что-то указывал, — это сложное дело. И вам хорошо это известно, товарищ Тюленев. Она обусловлена рядом существенных факторов — бездорожьем, плохим снабжением боеприпасами, продовольствием. Как можно лучше в деталях изучайте методы ведения альпийской войны.

Он подошел к письменному столу, садиться, однако, не стал и на этот раз; подвинул к себе поближе массивную пепельницу, коробку и, стоя не спеша освободил трубку от пепла и стал набивать табаком.

Наступила напряженная тишина. Глядя на сутуловато склонившегося Сталина, Иван Владимирович подумал: «До чего же благодушно поступили мы в самом начале…» Еще в ту пору, в тридцать восьмом году, когда его, Тюленева, назначили командующим войсками Закавказского военного округа, он чувствовал, да и многие тогда предсказывали, что фашисты рано или поздно затеют войну, одними словесными нападками на Советский Союз они не ограничатся. Но Верховный думал по-другому… Вот и получился конфуз.

— Обдумайте, посоветуйтесь с Военным советом на месте, как лучше организовать оборону Кавказа, — добавил Сталин.

Тимофеев и Виктор поджидали Тюленева у машины.

— А это Соколов-младший, — представил Василий Сергеевич. — Сын Алексея Викторовича.

— Похож на отца, — заметил Иван Владимирович, задержав на Викторе добрый внимательный взгляд. — Альпинист?

— Так точно!

— Без вашей помощи нам теперь не обойтись. Как нога? — спросил Тюленев, усаживаясь на переднее сиденье эмки.

Виктор посмотрел на Тимофеева, молча удивляясь тому, когда Иван Владимирович успел уловить, что он прихрамывает. Или знал уже об этом?

— Все в порядке, товарищ командующий! — излишне бодро ответил Виктор.

— С ногой не шутите, — сказал Тюленев. — По себе знаю. Я тут тоже хорохорился. А так однажды схватило! Василий Сергеевич помнит. Сейчас нам никак нельзя выходить из строя, — доверительно подчеркнул Иван Владимирович. — Все мы должны быть в боевой форме.

Часа через два эмка доставила их на аэродром, и они вскоре вылетели на «Дугласе».

Самолет набрал высоту.

Иван Владимирович вытянул перед собой ноги, пристраиваясь на сиденье поудобнее, словно намеревался прикорнуть; трудным был день, напряженным, да и все это время он недосыпал, и эта нынешняя поездка была сопряжена с нервной нагрузкой. Но результатом он был доволен: новый план обороны Кавказа, принятый Военным советом Закавказского фронта, переработанный в соответствии с директивой Ставки, в которой предусматривалось создать на пути гитлеровских танковых колонн прочный оборонительный заслон, был одобрен. Разумеется, вопрос этот решался и прежде, но если самокритично оценивать прежнее предложение, то нужно признаться: не все в нем было учтено в должной мере.

Самолет летел над белоснежными облаками, казавшимися сверху бесконечной снежной грядой. Иван Владимирович поделился с Тимофеевым одобренным Ставкой планом обороны Кавказа и откровенно сказал:

— Придирчиво оценивая сложившуюся на сегодняшний день ситуацию, прихожу к выводу: затянули мы формирование соединений и частей. Поэтому их боевая готовность была сравнительно невысокой.